Голод немного притупился, и я приступил к разделке собаки, попытавшись аккуратно вспороть шкуру. Ничего не получалось, прут соскальзывал. Разозлившись, Шэрх врезал им по лежавшему рядом камню. Наверное, ему повезло, или они тут все были такими. Острая кромка каменного осколка легко вспорола шкуру, не раскрошившись, а большего и не надо было. Только зацепиться, а затем можно было обдирать волка когтями, лишь изредка помогая себе импровизированным ножиком.

Всю шкуру сдирать не стал, вспоров живот, и опять разрезал кишки. Мать их! Ладно, вода рядом. Обнажил собаке грудину и, поломав рёбра, раскрыл её. Пищевод с желудком на хрен! Шэрх посчитал их несъедобными. Зато остальное… Ум-м-м, как вкусно! Одна проблема, собака быстро закончилась, пришлось идти за второй, а следом браться за третью.

Я приноровился разделывать тушки с головы. Вспарывать шкуру на горле, потом на животе и сдирать её в стороны. Удар прутом по рёбрам, и дальше я уже ломал их руками, спускаясь к животу. Раздираю когтями брюшину и вырываю органы пищеварения прямо из глотки.

Не знаю, сколько я пробыл на поляне, наверное, всё-таки недолго. Только ел да спал, спал да ел. До того обленился, что не стал обгладывать кости. Если у первых собак рёбрышки были отполированы моими зубами до зеркального блеска, то с грудинами остальных я и возиться не стал. Даже мясо мыть было лень. Я его ел прямо с кровью, так даже вкуснее.

Наверное, это были самые лучшие дни моей прошлой жизни. Во всяком случае Шэрх не мог вспоминать о них без щенячьего восторга. Мой "побратим" вконец обленился, даже до кустов дойти… сами понимаете – зачем… стало для него великим подвигом.

Кабан, сволочь, протух… А что поделать, как разделывать туши, Шэрх не знал. Да и где бы он взял холодильник, чтобы сложить добытое мясо. Вон, и у бывалых охотников оно, порой, пропадает. Что ж тут говорить про дилетанта.

В общем, по поляне шла такая вонь, что даже у тролля начала кружиться голова. Так что, подхватив оставшиеся волчьи тушки, одна из которых попыталась меня укусить… Вот же живучие твари!.. я слегка пристукнул злодейку… В общем, отправился к ручью. Бросил недобитков на камни и стал искать место для сна. Не на гальку же мне ложиться. Неудобно, да и сыро там.

Вот, у кустов в самый раз. Блин! Опять прут забыл! Подобрал железяку и увидел, как собаки жадно лижут сырые камни. Воды хотите? Подтащил их поближе. Как же они на неё набросились! В сердце Шэрха что-то шевельнулось. Ведь он так же, порой, испытывал жажду. Когда воды хотелось неимоверно! До умопомрачения! Однако, предаваться философским рассуждениям, как и душевным терзаниям, троллям не свойственно. Так что с чистой совестью мой "кореш" завалился спать.

Разбудило его громкое поскуливание. Это прилетевшие вороны выклевали собаке один глаз и теперь подбирались ко второму.

– Прочь! – взмах прута отпугнул обнаглевших мародёров.

Э-э-э, а где вторая туша? Вверх по ручью уползти не могла – там открытое пространство, значит – вниз. О-о, вот она – под ветками ивы. Что, тварь, сбежать вздумала?! Не выйдет! Прутом. "Бум!" "Хрясь!" – шею на бок. Всё, больше не побегаешь!

На покинутой поляне раздалось громкое рычание. А это что ещё за хрень! Шэрх бросился на звук, неслышно подкравшись и осторожно высматривая сквозь листву причину шума. У кабаньей туши сцепились две твари, раза в два здоровее убитых собак. Больше всего они походили на гиен, только не пятнистых, а тоже бурых, с рыжиной. Следом показалась ещё особь.

Так, валить надо отседа. Чем скорее, тем лучше. Доесть оставшееся мясо и мотать подобру-поздорову.

Шэрх метнулся обратно к ручью, перетащил добычу на другой берег и принялся пожирать ту волчару, что только что убил. Он очень торопился, глотая большие куски, почти не жуя. Если твари заявятся сюда, то начатую тушу придётся бросить. С двумя на плечах от таких здоровенных хищников не убежать. Даже троллю.

Он быстро сдирал шкуру, часто поглядывая на противоположный берег и чутко прислушиваясь. Прут был рядом, но мало ли. Нападут со спины – не успеешь обернуться.

Оп-па! Одна тварь высунула морду из кустов.

– А ну пошла! Моё! – вскочил Шэрх, сжимая в руке железку и угрожающе шагнул в сторону врага.

Видно, зверушка попалась не самая отважная. Наглая рожа поспешила скрыться.

Дальше моему "приятелю" пришлось насыщаться ещё быстрее, бросая недоглоданные кости. Потом, когда в очередной раз накатывало чувство голода, они, увешанные нежными красными клочками, каждый раз вставали перед глазами, буквально разрывая сердце на части. Ведь от этого сокровища пришлось избавиться, чтобы не лишиться остальной добычи, а то и собственной жизни.

Кое-как обгрызя тушку, несмотря на тяжесть в животе, Шэрх рванул прочь. Какой там послеобеденный отдых, лишь бы ноги унести.

Только когда солнце скрылось за деревьями, остановился на привал. Вот только нож захватить забыл, а новый сделать было не из чего. Не беда, пробил собаке горло и запустил в дыру пальцы. Когти у меня есть, но маленькие и тупые – шкуру ими не распороть, приходится рвать пальцами, только бы поддеть.

В общем, без ножа неудобно, дольше уходит времени. Шкура рвётся с усилием, зигзагом… А-а-а, что тут говорить! Но если долго мучиться – что-нибудь получиться.

Последнюю собаку я съел С ЧУВСТВОМ, С ТОЛКОМ, С РАССТАНОВКОЙ. Обглодав все косточки и не оставив на них даже мясной бациллы. Голову только не тронул: язык показался мне жёстким и несъедобным, а о наличии мозга я и понятия не имел. Постукал – кость, откуда ж мне знать, что внутри – нежная мякоть, которая так и тает во рту. Шх-хли! Блин, стоит подумать о еде, слюнки так и текут. Я ж говорю – у троллей простая душевная организация.

Дальше я шёл, куда ноги несли. Так что, откуда я вышел и докудова дошёл – я понятия не имею. Да и не было на моём пути ничего примечательного. Захотелось есть – охотился. Съедал добычу, спал и шёл дальше.

Пару раз мне пришлось спасаться на деревьях. Первый раз – от матёрого оленя, когда я убил его стельную подругу. Другой раз – от семейства кабанов, когда я завалил подсвинка… Наверное, так он называется. В общем, молодого кабанчика или свинью. Маленького, но уже не полосатого. Хотя таких я здесь не встречал. Может, это "неправильные" кабаны – какие-то другие.

Но тогда Шэрху не было никакого дела до местной флоры и фауны. Нет, вру! Было! Ещё как!

Когда эта самая фауна кружила вокруг тушек убитых сородичей, никак не желая уходить.

А вот флора…

С оленем-то ещё ладно. Тогда дерево, на которое я влез, оказалось раскидистым дубом, на развилке ветвей которого можно было запросто улечься спать. Что я и сделал, поскольку олень продолжал топтаться внизу, роя копытом землю и поглядывая на меня налитыми кровью глазами. И фиг с ним, побесновался и ушёл.

С кабанами было куда хуже. Пока папаша и мамаша моей жертвы, злобно похрюкивая, рыли носами землю, я висел над ними, вцепившись в ствол руками и ногами, лишний раз боясь пошевелиться. И не мудрено, от каждого движения тонкое деревце поскрипывало и потрескивало, готовое вот-вот обрушиться под моей тяжестью. Даже вздохнуть лишний раз было боязно.

К счастью, напасти меня миновали, правда добыча начала портиться, но я и с душком её схомячил, уж очень есть хотелось.

В другой раз я попал в самый центр дикой охоты короля Страха… или как там её… Шёл себе по лесу, ничем ничего, никого не трогал, тут треск, шум, мимо меня несутся кабаны, косули, я даже сообразить толком не успел, как ноги сами понесли меня следом. Бегу и думаю: "А не убить ли кого из них себе на пропитание?" А следующая мысль, уже более здравая: "А куда это они все несутся и, главное, от кого?" И тут сзади раздаётся собачий лай. Проклятье! Надо ж так попасть!

Тролли, я вам скажу, к долгой беготне от собак непривычны. К счастью, мы помчались по тропе вдоль болота. Ну и я, не будь дурак, рванул через него. Только жалобный визг и скулёж псин за спиной. Оглянулся, правильно, две штуки, погнавшиеся за мной, так в трясину и провалились. А нехрен за мной бегать! Тоже нашли себе дичь!