««Уберется, откуда явился…» — вспоминал Антон слова старого чухонца, — наверное, голем ушел в землю. Надеюсь — навсегда…»

Антон вышел в коридор и попытался вспомнить, в какой же комнате их с Нестором Карловичем держали, и куда мог запропаститься хрёпл. Вспомнить не удалось: было слишком темно, да и голем неслабо огрел его по голове. Ломиться во все двери подряд было боязно, мало ли кто еще здесь обитает. На всякий случай, он держал наготове свое «оружие» — хребет рыбины с длинными и острыми костями ребер, правда предполагал, что действенно оно может оказаться только против големов.

Неожиданно кто-то дернул Антона за штанину. Антон чуть не вскрикнул, но тут же сообразил, что это Семен. Красноватый отблеск глаз хрёпла запрыгал по облупленным стенам.

— Идем! Скорее! — шептал Семен.

Они прошли по коридору и свернули на узкую деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. Здесь нестерпимо воняло отходами и тухлятиной. Сама лестница, мало того, что давно прогнила, так была еще и настолько грязной, что оказалась скользкой. Осторожно ступая и брезгуя прикоснуться к осклизлым перилам, Антон поднялся наверх.

На втором этаже имелся такой же коридор. И первая от лестницы дверь была распахнута настежь. Из нее валил клубами пар, тошнотворный запах, похоже, доносился оттуда же.

Семен тянул туда.

«Кухня», — подумал Антон и осторожно заглянул.

В кухне, на дровяной плите бурлил немалых размеров котел, ведра на два. Рыбоголовый господин склонился над варевом, и, орудуя медным потемневшим половником с длиннющей ручкой, периодически помешивал и пробовал на вкус.

На полу, в уголке перед окном, лежал Нестор Карлович. Рядом валялся его цилиндр, на который, по-видимому, наступили. У зомби недоставало одной руки.

«Они его варят… они варят Нестора Карловича!» — дошло до Антона. Ярость и обида вскипели в нем. В один прыжок преодолев расстояние до рыбоголового и оказавшись у того за спиной, Антон схватил его за шею и со всего размаху окунул головой в бурлящий котел. Рыбоголовый поднялся и взвыл. Чтоб вынырнуть из котла, ему пришлось опереться руками о раскаленную, красноватую поверхность плиты. С воем, он рванул прочь, выскочил в коридор и покатился по лестнице, с треском ломая прогнившие ступени.

Антон поспешил к Нестору Карловичу, развязал его, помог надеть цилиндр.

— Спасибо, что вернулся, Антоша, — простонал зомби. — Прошу тебя еще об одном одолжении… моя рука… не мог бы ты выудить ее из котла?..

Антону стало совсем дурно. Взяв волю в кулак и стараясь не вдыхать «аромат», он пошерудил в котле половником и выудил длинную белую кость.

— Давай сюда! — подскочил Нестор Карлович и уцелевшей правой рукой вытащил из котла левую.

Рука совсем разварилась, и плоти на ней почти не осталось. Тем не менее, пристроив ее на место, Нестор Карлович с удовлетворением перебирал белыми костями пальцев.

— Ну, вот… придется теперь перчатки носить, — немного грустно сказал он.

16

Ночь выдалась темная, пасмурная. Низкое небо то и дело озарялось неяркими багровыми всполохами, не предвещавшими, как заявил Нестор Карлович, ничего хорошего.

Они с Антоном пробирались дворами и переулками к Кронверкскому проливу. Иногда, из темных углов выплывали глуты. Благодаря удивительному чутью хрёпла, удавалось избегать встреч с ними. Порой слышен был топот и крики жандармов. Тогда приходилось прятаться и пережидать. К счастью, дождь мешал оборотням взять след.

Антон и Нестор Карлович заметили глутов, пересекая Кронверкский проспект. Несколько темных сгустков, темнее самой ночи, притаились в кустах по ту сторону улицы и у подвальных окошек домов по эту. Отступать было поздно, обходить не имело смысла — глуты сновали повсюду.

— Прорвемся, — шепнул Антон, мысленно призывая Якоба.

— Надеюсь, Аннушка ждет нас, и не одна. Иначе — конец… — обреченно заметил зомби.

И они побежали.

Антон несся впереди, проскочил через заросли и только тогда обернулся. Нестор Карлович замешкался в кустах. Три глута облепили его, еще парочка спешила через улицу на подмогу. Зомби ожесточенно отбивался, пытаясь оторвать их от себя, но явно не справлялся.

Антон застыл на месте и, не зная, что делать, отчаянно взывал к своему фантому.

Якоб не заставил себя ждать. На этот раз он так резко овладел их общим телом, что Антон не на шутку перепугался. Он вновь стал сторонним наблюдателем, притаившись где-то глубоко в себе. Стало неимоверно страшно, но, при этом, почему-то уютно. Он чувствовал силу фантома, его гнев, и это придало уверенности, успокоило.

Антон взвыл. Тихо, утробно, зловеще. Хрёпл, сверкнув красными глазами, шарахнулся в сторону и испуганно взвизгнул.

Антон пошел, выставив вперед руки и ошалело глядя на них: его пальцы вытянулись, почернели, принялись ветвиться и чуть шевелились, подобно ветвям тех деревьев, на Смоленском кладбище. Даже Нестор Карлович перестал отбиваться от глутов, недоуменно уставившись на это чудо.

Глуты нервно задергались, отлипли от зомби и ринулись прочь, но Антон успел ухватить одного. Он вцепился в бесплотную глутову сущность ветвистыми пальцами и не то разминал, не то — пытался разорвать темный сгусток.

И тут Антон ощутил голод. Не свой, обычный, притупившийся в суматохе последних дней, а страшный, беспросветный, всепожирающий, копившийся веками. Голод Якоба.

— А-а-а-х-р-р! — прохрипел Антон и принялся поглощать глута.

Сила, темная и страшная, разливалась по телу Антона. Он чувствовал себя уже не тем, кем был раньше. Теперь он был огромен и силен. Теперь он полностью принадлежал этому жуткому миру. И в данных обстоятельствах, это, скорее, радовало.

Якоб неожиданно и резко ушел и вновь затаился. Антон взглянул на свои руки: все как прежде… обычные пальцы. Он поднес руки к глазам и посмотрел сквозь пальцы на призрачно мерцающее небо. Нет. Не все в порядке. Ветви, что хватали глутов, прозрачными силуэтами выступали из его рук.

— Э-э-э… ну, теперь мне и Ворлак не страшен, наверное… и даже сам Дюссельдорф… — задумчиво произнес он.

— Зато ты сам теперь страшен… — так же задумчиво ответил Нестор Карлович.

— Разве это плохо? Теперь я могу расправится с ними! — обиженно воскликнул Антон; ему самому тоже было страшно, но он хотел использовать эту ситуацию в общих интересах.

— Или станешь одним из них, — тихо ответил зомби.

Послышался топот, крики жандармов. Взвыл оборотень.

— Надо идти дальше. На месте оставаться нельзя, — буркнул Нестор Карлович, вытаскивая из кустов свой цилиндр и отряхивая его от налипших мокрых листьев.

Они пошли вдоль парка, параллельно улице, не приближаясь пока к проливу. Зомби сказал, что выходить к берегу не стоит — их там могут ждать.

Анна, Жак, Анри и прочие должны были ожидать у бруствера Петропавловской крепости, окруженного рвом.

— Место там самое дикое, заросшее, русалке удобно туда подплыть, а глуты не любят этот бруствер, обходят стороной, — шепотом рассказывал Нестор Карлович, продираясь сквозь кусты.

— Интересно, почему? Их, вроде, и кладбищенские деревья не особо пугали… — поддержал разговор Антон.

Не сказать, что в этот момент его очень интересовали такие подробности, но постоянно вздрагивать от страха уже не было сил. Якоб затаился. Антон чувствовал, что монах не может завладевать его телом надолго. Даже питаясь и увеличивая свои силы, он зависел он Антона. Чего-то не хватало ему, чтобы навсегда закрепиться в этом мире. И это что-то было совсем близко. Якоб ликовал и трепетал в предвкушении, стараясь не показывать своих мыслей. Но Антон все равно чувствовал, и это пугало сильнее, чем глуты с жандармами вместе взятые.

— Давным-давно, когда последняя ведьма из клана Орталы покинула этот мир, — ответил зомби, остановившись передохнуть, — дворяне, верные слуги ее, затеяли мятеж, восстали против Дюссельдорфа. Но тот расправился с ними. Как — не знаю, но знаю, что на этом самом бруствере. Да видно, расправился-то не до конца… вот и не суются туда глуты, боятся. Да и не только глуты, по правде говоря.