В тот же вечер Л. Л. Беннигсен, не успев еще подсчитать потери, написал Александру I:

«Ваше Императорское Величество! Почитаю себя чрезвычайно счастливым, имея возможность донести… что армия, которую Вам благоугодно было вверить моему начальствованию, явилась снова победительницею…»

Таким образом, Беннигсен считал, что победу одержал он. Да и Наполеон поначалу не готов был отстаивать свой приоритет.

Казалось, военное счастье отвернулось от Наполеона. Впервые за многие годы он не сумел одержать безоговорочной победы над противником. В два часа ночи великий полководец был готов вступить в переговоры с Россией и Пруссией и даже уйти за Вислу — правда, якобы для отдыха «на спокойных зимних квартирах… в безопасности от казаков и партизанских отрядов».

Армия союзников, которая «явилась снова победительницею», в тот же вечер снялась с позиции и ушла в Кенигсберг. Леонтий Леонтьевич, сообщая об этом Александру I, просил прислать подкрепления. Император, хотя и выразил сожаление по поводу отступления русских войск, однако всецело доверился «опыту и познаниям» главнокомандующего и позволил ему самому решать, когда лучше «двинуться вперед, чтобы воспользоваться плодами» достигнутого успеха.

Возникает вопрос: почему Беннигсен, одержавший победу в сражении, казалось, вопреки всякой логике принял решение отвести армию к Кенигсбергу?

Русские потеряли значительно меньше, чем французы. Однако Наполеон мог полностью компенсировать убыль в людях за счет корпусов маршалов Нея и Бернадота, не принимавших участия в сражении, и довести численность своей армии до 70 тысяч человек.

Леонтий Леонтьевич, не желая рисковать, отступил к Кенигсбергу, где мог найти все необходимое для приведения в порядок войск, лечения раненых, ремонта артиллерии, пополнения боеприпасов. Там имелась позиция, которая надежно прикрывала оба фланга русской армии; ее можно было усилить посредством сооружения искусственных укреплений. Обширная равнина перед городом открывала простор для действий кавалерии. Все это позволяло рассчитывать на успех даже в сражении с численно более сильным противником во главе с таким полководцем, как Наполеон.

Французский император не перешел на правый берег Вислы, чтобы укрыться от назойливых казаков. Узнав об отступлении Беннигсена, он воспрял духом, остался на месте сражения, отказался от мысли о переговорах с Россией и Пруссией.

Таким образом, поле сражения осталось за французами, что дало Наполеону формальное основание назвать себя победителем.

Выступив из Прейсиш-Эйлау, Беннигсен «приказал генерал-лейтенанту Платову днем и ночью тревожить неприятельские посты везде, где только представится возможность. И казаки исполнили эту обязанность так хорошо, что в первые три дня сняли с французских пикетов двух офицеров и до двухсот рядовых, не потеряв при этом сами ни одного человека».

Беннигсен чувствовал себя настолько уверенно на новой позиции, что приказал Багратиону и Платову отойти за Фришинг, не разрушая и не защищая переправ через реку. Он надеялся, что неприятель воспользуется этим и атакует его армию под Кенигсбергом, где «уже были сооружены почти все полевые батареи».

Багратион и Платов отступили за Фришинг и устроили главную квартиру авангарда в Людвигсвальде. Однако Наполеон с основными силами армии не двинулся с места. Оставаясь на позиции минувшего сражения при Прейсиш-Эйлау, он ограничивался действиями отдельных отрядов. Похоже, император не рвался в бой…

1 февраля Платов, получив донесение о движении большого французского отряда из-за Фришинга, приказал усилить пост, стоявший у Боршерсдорфа, восемью эскадронами сумских гусар под командованием Николая Александровича Ушакова и двумя полками казаков Даниила Андреевича Андронова и Василия Алексеевича Сысоева. Чрезвычайно пересеченная местность серьезно затруднила бы действия кавалерии. Поэтому русские офицеры сочли необходимым отступить за деревню в открытое поле.

Скоро показались колонны французской кавалерии. Русские атаковали их с такой стремительностью и неустрашимостью, что не только опрокинули, но и обратили в бегство. Казаки и гусары преследовали неприятеля до переправы через Фришинг.

Эта стычка стоила французам около 600 человек убитыми, ранеными и пленными.

4 февраля Платов приказал всем своим полкам выслать отдельные команды и на рассвете атаковать цепь неприятельских аванпостов на всем ее протяжении от Людвигсвальда до Виттенберга. Вместе с казаками атаман отправился сам, чтобы оценить обстановку и познакомиться с характером местности, на которой предстояло действовать его воинам.

При приближении русских французские стрелки, поддерживаемые тремя эскадронами кавалерии, открыли ружейный огонь. Матвей Иванович приказал атаковать их силами бывших при нем казачьих команд из полков Тимофея Дмитриевича Грекова и Василия Ивановича Ефремова. Неприятель был опрокинут. Преследование продолжалось до Виттенберга.

А что же французы? Они оставались на прежних позициях, однако Наполеон уже отдал необходимые распоряжения об изменении в размещении войск. Они пока не предусматривали активных военных действий.

Рано утром 5 февраля команды казаков, высланные, как и накануне, тревожить цепь неприятельских аванпостов, взяли в плен в разных местах 112 человек. Однако, обнаружив на левом берегу Фришинга значительные силы пехоты, выдвинутой на пикеты вместо кавалерии, основательно потрепанной в сражении под Прейсиш-Эйлау, вернулись назад.

Столь необычную перемену в организации аванпостной службы неприятеля ни казаки, ни их атаман в тот день объяснить не смогли. Маршал Ней, командовавший арьергардом французской армии, подготовил для русских сюрприз…

В связи с отъездом князя Багратиона в Петербург с донесением его величеству о положении русской армии командование всеми войсками авангарда принял на себя атаман Платов.

Утром 6 февраля на основных пунктах французской аванпостной линии не произошло заметных перемен. Все пикеты, как и накануне, подкреплялись большими силами пехоты. Это и ввело казаков в заблуждение. Отсутствие кавалерии они приняли за меру предосторожности неприятеля, стремление сохранить лошадей, оставшихся после недавнего сражения.

Казаки ошиблись. Французская армия вот уже несколько часов как снялась с позиции и начала отступление на Ландсберг и далее за Пасаргу. Ее отход остался прикрывать сильный арьергард под командованием маршала Нея.

Хитрость удалась. Наполеон выиграл целый день, в течение которого его армия отступала, не испытывая давления даже со стороны авангарда Платова, не говоря уже об основных силах генерала Беннигсена, которые продолжали наслаждаться отдыхом.

Нею удалось ввести казаков в заблуждение. А Бернадота они обнаружили и вступили в перестрелку с его корпусом, идущим по дороге на Оршен и Лишен. Стало ясно: французы отступают.

Отступление было трудным. Сильная оттепель сделала дороги трудно проходимыми, а в низинах на обширной равнине и вовсе непроходимыми, особенно для артиллерии. Уже в первый день пути от недостатка корма пало более пятидесяти лошадей. Многие повозки развалились или совершенно увязли в грязи, поэтому французы вынуждены были бросать ящики со снарядами и оставлять раненых.

Как видно, дороги в то время были проблемой не только в России. В Пруссии они оказались преградой столь же трудной для французской армии, как и для русской.

Арьергард Нея ушел за отступающей армией. Вечером казаки заняли Прейсиш-Эйлау, где нашли тяжело раненных русских, взятых в плен в сражении 27 января: семь офицеров и несколько сотен рядовых, оставленных французами из-за невозможности увезти их с собой. Французы и со своими-то не знали, что делать. Потому и бросали в пути на снегу не только мертвых, но и умирающих соратников.

Начался очередной этап войны. Его по праву можно назвать по преимуществу «казачьим». Французы отступали — донцы их преследовали.

Авангард Платова, переправившись через Фришинг, разделился на два отряда: первый пустился в погоню за корпусом Бернадота, второй, под командованием самого атамана, двинулся за арьергардом Нея.