ПЯТОЕ ЛИЦО В ГОСУДАРСТВЕ

Уполномоченный по правам человека в РФ Олег Миронов поручил своим сотрудникам подготовить на имя министра внутренних дел Сергея Степашина пись­мо с просьбой разослать по всем отделам внутренних дел разъяснения и указания, чтобы милиция знала, что есть такой Олег Орестович, что он пользуется неприко­сновенностью, его машину нельзя останавливать, а ба­гаж досматривать.

Такое письмо было написано после того, как упол­номоченный по правам человека решил проехать вече­ром по московским райотделам милиции, чтобы про­верить, действительно ли задержанных подвергают пыткам. Но ему отсоветовали: мало ли какие неприят­ности могут случиться в вечернее время в милиции с неизвестным человеком, который заявит, что пришел с проверкой.

«Ну, допустим, разошлет министр по всем отделе­ниям ориентировку с фотографией и строгим указани­ем «Не трогать!», — откомментировала одна из га­зет. — Будут ли после этого уполномоченного по пра­вам человека лучше знать в России?»

Олег Орестович считает свою должность пятой в государственной иерархии — после президента, пред­седателей двух палат парламента и премьер-министра.

Оно, конечно, так. Но все же плохо быть в России неузнаваемому.

ПЕРВОЕ МЕСТО В НОМИНАЦИИ

Политолог Афанасий Брыночка пришел к выводу, что Иван Рыбкин может претендовать на первое место в номинации «политический хамелеон». Доказательст­ва следующие.

Карьеру в Москве Рыбкин начал с лидерства в наи­более ортодоксальной фракции «Коммунисты России» в Верховном Совете РСФСР, долгое время был непре­менным участником и вождем всех митингов оппози­ции и сторонником силового захвата власти. В 93-м году голосовал за отстранение Ельцина от должности. 4 октября он сидел в расстрелянном Белом доме, а 1 февраля 1995 года принес Ельцину букет роз. В 96-м Рыбкин уже активный демократ и в интервью противопоставляет себя бывшим товарищам: «мы, ре­форматоры» и «они, коммунисты».

Чуть позднее Рыбкин вспоминает, что оба его деда, оказывается, «в повстанческой армии генерала Анто­нова защищали Дон от красных комиссаров», в числе которых был Аркадий Гайдар. Примечательно, что в пору карьерного восхождения Рыбкина по линии КПСС (партком, райком, обком) о борьбе своих пред­ков против большевиков он не распространялся.

За несколько лет Рыбкин побывал в руководстве пяти (!) партий (КПСС, Соцпартия трудящихся, КПРФ, АПРФ, Соцпартия РФ), числился одновремен­но сопредседателем фракции «Коммунисты России» и одним из лидеров блока «Российское единство». Это рекорд, достойный Книги Гиннесса. Был момент, ког­да он состоял в руководстве одновременно трех полит- структур, имевших разные политические цели и не входивших в коалицию.

РАЗОЧАРОВАЛА УЛЫБОЧКА

Писательница Виктория Токарева: —- До недавнего времени я была сильно увлечена Немцовым. Но меня скоро разочаровали его вечно самодовольная улыбочка и слово «геронтофил», кото­рое он употребляет чаще, чем это прилично. Моло­дость — большое преимущество, но не главное. Осо­бенно в политике, где надо все же быстрее созревать...

ШЕФА ВЗОРВУТ, А ОНИ И НЕ ПОЧЕШУТСЯ

Три года спустя после президентских выборов жур­налист «Московского комсомольца» Александр Мельман напомнил шоумену Александру Пряникову:

— На Муз-ТВ со времен «Голосуй или проигра­ешь!» постоянно гуляет клип, где ты, Ельцин и микро­фон, в который он говорит, что с удовольствием смот­рит ваш канал, и нажимает на кнопку, символизирую­щую начало вещания Муз-ТВ.

— Еще за месяц мы знали, что Ельцин это сделает. Кнопка в Нижнем готовилась специально. Все рас­писывалось, согласовывалось с президентской пресс- службой, со службой охраны. Всё с рациями, все на диких понтах. Когда привезли эту кнопку, пришла охрана: «Где кнопка?»— «Вот».— «Где она будет стоять?» — «Вот здесь». — «Не дай Бог она будет в другом месте— мы сразу закроем презентацию. Пятый, пятый, я пятьдесят пятый...» Записали, ушли. Через полчаса приходит другая служба: «Вот эта кноп­ка?»— «Эта». Посмотрели, обнюхали, нет ли мин. И так три службы — одна за другой. Но самое смеш­ное— пришел наш продюсер и говорит: «Это плохая кнопка, сейчас привезут другую». И нам из Москвы самолетом привезли другую кнопку. На следующий день все оцепили, пускали по спискам. А мы поставили новую кнопку, и никто этого не заметил. Я подумал: «Вот три службы — жрут народные деньги, и ни фига. Взорвут их шефа, а они и не почешутся».

ВОПРОСЫ НА ЗАСЫПКУ

Все тот же шоумен Саша Пряников рассказывает о своих встречах с Ельциным:

— Никто после этого не приходил с парой лас­ковых? — спросил корреспондент.

— Да нет, что они меня на Колыму, что ли, по­шлют?.. У меня до этого с Ельциным еще одно интер­вью было — на митинге-концерте на Васильевском спуске. Там Б.Н. в пляс пустился. Служба безопасности в три кольца стояла. Я подхожу к ним: «Как вы считаете, можно у Ельцина интервью взять?» — «Забудь, — гово­рят, — как о страшном сне». Ну, забудь — и ладно. Смотрю, Ельцин спускается с Лужковым, а тут Кирко­ров из лимузина выползает. Ельцин увидел его, развер­нулся. Здесь оператор камеру включил, меня толкает. Я подошел: «Борис Николаевич, как вам концерт?» На что он мне: «Чувствую себя хорошо». Понятно, что этот вопрос волновал его сильнее всего. Но я-то по наивнос­ти полагал, что можно будет поговорить о чем-то еще.

ЕЩЕ НЕ СОЗДАЛА ПРИРОДА

15 марта 1999 года премьер правительства Евгений Примаков навестил в ЦКБ Бориса Ельцина. Российский президент заявил, что не приемлет попытки вбить клин в его отношения с премьер-министром:

— Такого клина вообще еще природа не создала. И никто искусственно не сделал его, такой клин, чтобы вбить между мной и Евгением Максимовичем. Нет такого клина.

На что премьер-министр ответил:

— Спасибо огромное за эти слова. И я абсолютно так же могу сказать, что никакого не может быть клина. Никакого.

ГДЕ Я? КУДА ИДТИ?

Мраморный зал Кремля, 30 марта 1999 года. Де­путаты и сенаторы слушают выступление президента России.

Речь длилась 18 минут. Закончив ее, Ельцин мед­ленно поднял глаза на зал. Повисла тишина. Пре­зидент, зачем-то прихватив с собой тарелку со ста­каном чая, медленно спустился с трибуны, не зная, куда следовать.

К нему пулей метнулся шеф протокола Владимир Шевченко, отобрал стакан и направил Ельцина в сто­рону зала с президиумом.

Глава 2

.

О СЕБЕ, ЛЮБИМЫХ

Трудно говорить о себе, не предаваясь тщеславию.

Д.

Юм

МЫ САМЫЕ УМНЫЕ

Февраль 1992 года. Министр внешнеэкономических связей России Петр Авен, пришедший в правительство Егора Гайдара из венского Международного институ­та прикладного системного анализа, дал интервью Сергею Пархоменко из «Независимой газеты». Оно заняло газетную полосу. Но если вычленить главное...

Мы с самого начала взяли линию — меньше бол­тать. Потому что в последние годы все правительства что-то обещали: через месяц, через год, через пол­тора— счастье, рай. Это богатая коммунистическая традиция. Так вот, сразу было решено: не лезть. Не соваться на экран и так далее.

Мы работаем по 20 часов в сутки. И чтобы идти на телевидение объяснять — особенно просто объяснять, что самое тяжелое, — время найти было трудно. В конце концов мы бросили это на одного Гайдара. Он очень хорошо выступает, особенно блестяще читает лекции. Хотя, как выясняется, для населения он гово­рит слишком умно.

У нас опыта не было, никто из нас никогда полити­ческой деятельностью не занимался. Я, например, пер­вое в жизни телевизионное интервью дал Би-би-си, на английском языке — вот неделю назад.

Экономика — это наука. Это серьезное дело, в ко­тором много не просто слов, а много математики. Уравнения пишешь. Часами. Чтобы понять, что на самом деле может произойти. Кривые разные рису­ются.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: