У гитлеровцев виднелись ремни и пряжки, даже подхвостники были ременные, а свинцовые груза с каким-то особым клеймом. На шлемах у них торчало что-то напоминающее наконечник пики. Шлемы были из красной меди. Только на одном из противников я увидел бледно-латунный шлем с верхним зарешеченным иллюминатором, вроде тех, которые у нас хранятся в водолазном музее.

Этот водолаз шел с мотком проводов в руке и пучком запалов, обмотанных тряпкой.

Предстояла схватка под водой. Тут всё зависело не только от храбрости, но от опытности водолазов, так как течение было очень сильным.

Перед началом боя мне почему-то особенно запомнился большой ослизлый зеленый камень с острым краем. Я видел его еще в то время, когда работал здесь на постройке электростанции. Теперь его затянул песок. Он лежал у самых носков моих калош. На ровном грунте больше ничего не было видно, вплоть до желтого тумана, из которого выходил противник.

А за моей спиной стояла сложенная нашими руками бетонная стена башни.

Вражеские водолазы, увидя нас, остановились. Стояли и мы. Только слышно было, как булькали в золотнике пузыри и шипел воздух в шлеме.

Под водой не разбежишься, движения замедленные, — это не на суше драться. А ножом сильно размахнешься, — попадешь не туда, куда надо.

Подшивалов сильно наклонился шлемом ко мне и сказал:

— Заходи слева вниз по течению, бери противника за сигнал и шланг! — Потом стукнулся шлемом в шлемы Никитушкина, Бориса Киндинова и молодого водолаза, недавно принятого в наш отряд. Тоже им что-то сказал, и эти трое пошли направо вниз по течению, туда, где выгибало дугой шланги гитлеровцев.

Захватить шланг — значит, взять водолаза за горло.

Никитушкин быстро поймал один из шлангов и потянул к себе, но гитлеровец уперся ногой в знакомый мне скользкий камень на грунте.

Я подумал, что у него сейчас отломится рожок шлема, к которому привинчен шланг. Но рожок выдержал.

Тогда Никитушкин с силой дернул водолаза. Тот поскользнулся на камне и покатился вниз по течению, как большая коричневая лягушка. На лету он пытался зацепиться за грунт, но схватил только полную горсть песку и очутился у наших водолазов. Там они его и схватили.

А водолаз в латунном шлеме с мотком проводов на руке шел на Подшивалова. Видно, гитлеровцы решили не уступать. Я заметил, как Подшивалов пытался зайти сбоку и схватить шланг противника, который тоже ловил рукой шланг старшины.

В это время Никитушкин с кем-то из наших вязали сбитого водолаза по рукам и ногам его же собственным сигнальным концом. На Подшивалова уже наступало несколько гитлеровцев, но старшина спокойно отходил к башенной стене, чтобы под ее прикрытием дать бой.

На помощь Подшивалову бросился Борис Киндинов. Он схватил противника за плечи и сшиб на грунт. Но сбоку подоспел гитлеровец в латунном шлеме и ударил Бориса булыжником в иллюминатор. Очевидно, это был опытный водолаз и знал, чем бить толстое прожекторное стекло иллюминатора. По всему стеклу сразу разбежались брызги и точно паутиной задернуло лицо Бориса, а из отверстия заклокотали пузыри. Костюм Киндинова наморщился, опал, будто похудел водолаз.

— Голову вниз! — закричал я, как будто Киндинов мог меня услышать. А он уже сам сообразил, что ему делать: быстро наклонил шлем, прикрыл ладонью выбитое отверстие и потребовал больше воздуха. Дальше мне уже некогда было следить за боем. Чтобы мой шланг не захватили вражеские водолазы, я забрался как можно выше по течению, нашел там на грунте темный сук невидимой в песке коряги и забросил за него мой шланг. Затем набрал его кольцами на руку, про запас, и ринулся вниз. Вражеские шланги и сигналы стали попадаться мне на некотором расстоянии друг от друга. Сперва я нашел один, а затем еще два.

Три шланга — три глотки врага — были в моих руках. Только шланг гитлеровца в латунном шлеме я не смог схватить. Хитрый водолаз нарочно стравил его вниз подальше от меня.

Я быстро обрезал ножом неприятельские пеньковые сигналы и тонкие телефонные провода, а шланги туго скрутил куском шпагата, который висел у меня на медном колечке груза. Оставалось только придавить их тяжелым камнем, и всё будет кончено…

Но кругом на песке лежала только одна мелочь, ни одного камня крупнее кулака.

Я уже собирался резать шланги ножом, как по телефону услышал приказ с берега. Говорил дядя Миша.

— За стеной башни вражеская шлюпка. Иди прямо по сигнальному концу до подножья башни и всплывай. Понятно?

— Да! — крикнул я.

— Топи шлюпку!

— Есть топить шлюпку!

Ткнув вражеские шланги в руки подоспевшего Никитушкина, я бросился к башне. У стены скопил в костюме воздух, раздулся и разом всплыл кверху, скользя рукой по цементу. В ушах запищало, вода мгновенно из желтой превратилась в серебряную, и я так ударился обо что-то головой, что наверно помял шлем.

Запрокинув голову, я увидел, что меня по иллюминатору над самыми бровями скребет обитый железом киль шлюпки. Я откинулся от киля и вынырнул возле борта лодки. Это был тузик — самая маленькая двухвесельная морская шлюпка. Посредине ее лежала груда жестяных коробок с аммоналом. Понятно, для чего везли сюда эти коробки… В тузике сидело два гитлеровца с автоматами. Выбросив кверху обе руки, я схватился за планширную доску борта, вытравил из костюма весь воздух и, став тяжелым, как свинец, сильным рывком опрокинул тузик на себя.

Не выпуская борта, я пошел со шлюпкой вниз. Во мне вместе с костюмом было около ста шестидесяти килограммов — достаточная тяжесть, чтобы утянуть за собой тузик. С размаху шлюпка дошла со мной чуть не до самого грунта и тут вырвалась из рук. Из-под нее заклокотал воздух и выпрыгнуло, блеснув, как рыба, полированное весло с уключиной. На меня свалилось два тела, и шлюпка пропала из виду.

Зигзагами двигались вниз по течению коробки с аммоналом. Один из гитлеровцев с выпученными оловянными глазами и раздутыми щеками вдруг махнул, будто плавниками, ладонями с широко расставленными пальцами, оттолкнулся и, как лягушка, прыгнул вверх.

Я переждал секунду-две, накопил немножко воздуха и тоже с силой оттолкнулся ногами от грунта. Беглеца я догнал уже на поверхности воды и схватил за сапог. Каблук был подкован толстыми медными гвоздями. Гитлеровец другим сапогом стукнул меня по шлему. Но я потянул его так, что чуть не сдернул сапог, и снова пошел вниз, опустившись прямо на спину вражескому водолазу.

Тот сразу согнулся подо мной и выпустил из рук шланг нашего старшины. Это был гитлеровец в латунном шлеме, последний из неприятельских водолазов.

Шланги остальных были в руках Никитушкина. С помощью Киндинова он зацепил их за зеленый валун, торчавший из песка.

Сильным рывком они вдвоем опрокинули валун и придавили завязанные шланги.

Теперь гитлеровцы болтались на них, как вяленая рыба на связке.

Я заметил, что шланги их подергиваются между камнем и вражеским берегом, точно по сигнальной таблице. Значит, у противника тревога на берегу. Видно было, как сильно они натягивались, но тяжелый валун не поддавался, и вражеские водолазы катались по грунту, поддевая песок свинцовыми калошами.

Я поспешил к Подшивалову, чтобы вместе одолеть гитлеровца в латунном шлеме, но сразу пошатнулся, почувствовал, что мне вдруг нехватает воздуха. Я быстро обернулся. Метрах в двух позади меня, весь обсыпанный пузырями воздуха, стоял, наклонившись, водолаз в коричневом тифтике. Я даже разглядел фирменное клеймо на его квадратном свинцовом грузе. Гитлеровец перерезал мой шланг. Это был шестой, ранее не замеченный нами вражеский водолаз. Он уже доламывал мой шланг до спиральной проволоки, положив его на колено. Мне стало жутко и непривычно в затихшем шлеме.

Я сделал два нетвердых шага к гитлеровцу, собрал сколько было сил и хотел со всего плеча ударить его водолазным ножом в шлем. Медный пустотелый шлем легче пробить, чем толстое стекло иллюминатора. Но взмах руки в воде всегда неверный, и нож бы сорвался с круглого шлема. А грудь не достать: она под толстой медной манишкой. И я ударил его ножом в бок возле свинцового груза. Гитлеровец упал и покатился по течению.