— Вот, — сказала она Альберту. — Десятая корзинка.

— Хорошая работа, — ответил мужчина. — Можешь забрать ее себе.

— Только одну?

Она осмотрелась по сторонам, но другие девять корзин, стоявшие здесь прежде, куда-то исчезли.

— Вы говорили, что за каждые пять собранных корзин я получу одну в награду. Разве не так? Я собрала десять корзин. Вы что, хотите обмануть меня? И где яйца, которые вы обещали за колку дров?

Конопатый Альберт с усмешкой покосился на нее.

— Про яйца вообще забудь. Я думал, что твой увалень наколет больше дров.

Темпл откинула волосы со лба и облизала губы.

— Теперь откройте свои уши, мистер, — с холодной яростью произнесла она. — Прислушайтесь к моим словам, потому что я скажу вам правду. Вы совершаете ошибку.

Мужчина весело захохотал, и его смех вновь перешел в неконтролируемый кашель. Он согнулся вдвое. Его тело извивалось в спазмах приступа. Через минуту он перевел взгляд на нее и вытер слезы с покрасневших глаз.

— И что ты сделаешь, девочка? Велишь своему увальню поколотить меня?

Не разгибаясь, Альберт вытянул костлявую руку и выхватил из-за дверного проема дробовик, который, наверное, давно уже стоял там наготове. Он прицелился в нее.

— Теперь уматывай, крошка. Я добрый человек и отдаю тебе одну корзину ягод.

— Вы действительно неплохой человек. Поэтому мне не хочется убивать вас.

— Что?

На миг он допустил беспечность, не осознавая, почему эта юная девушка не боялась его. Темпл резко схватила ствол дробовика, дернула его вперед, и, когда палец Альберта слетел с курка, она изо всех сил ткнула прикладом в его впалый живот. Выпустив из рук оружие, мужчина рухнул на стул. Темпл опрокинула его на землю. Прижав колено к груди Альберта, она приставила ствол к его горлу.

— Давайте поступим так, — сказала она. — Сначала я войду в ваш дом и заберу вторую корзину ягод, о которой мы договаривались прежде. Затем я возьму из курятника дюжину яиц за работу, выполненную Мори. И потом я конфискую у вас кувшин морса. Это будет компенсацией за то, что вы пытались обмануть меня. Согласны?

Он кивнул головой, все еще задыхаясь и ловя ртом воздух. Темпл поднялась и спустилась со ступеней веранды.

— Почему бы вам не полежать здесь, Альберт? — спросила она. — Мне кажется, вам нужно отдышаться.

Около сарая большой слабоумный мужчина продолжал рубить поленья. Каждый его удар демонстрировал силу и удивительную точность.

— Мори, — позвала его Темпл. — Кончай рубить дрова. Иди сюда. Мы скоро отправимся в путь.

* * *

Позже, сев в машину, она поставила корзинку с ягодами на колени Мори.

— Кушай. Тебе понравится. Если хочешь, можешь съесть все ягоды в этой корзине. Она для тебя. Я специально попросила по одной для каждого из нас. Давай лопай, не стесняйся.

Она взяла одну ягоду и сунула ее себе в рот, чтобы показать пример.

— М-м-м! Честно говоря, я не стала бы выпрашивать эти ягоды, если бы знала, как долго их придется собирать. Старый Альберт, конечно, негодяй, но нужно признать, что он знает, как выращивать урожай. Разве не так? Давай съешь одну.

Мори раскусил зубами ягоду, и на его лице появилось такое выражение, как будто он съел что-то кислое. Мужчина широко открыл рот, надеясь, что ягода вылетит из него сама по себе.

— Хочешь сказать, что тебе не нравится? Какой же ты глупый! Фу! У тебя совершенно отсутствует вкус на утонченные вещи! Я столько часов корячилась на поле, и все ради тебя. Ладно, выплюнь. Нет, сюда на тряпку. Мне надоело, что ты всегда разводишь грязь вокруг себя.

Мори сплюнул ягоду и несколько раз провел тряпкой по языку. Но его отвращение было таким сильным, что он начал тихо постанывать, словно плакал без слез.

— Все нормально, — сказала она. — Успокойся.

Тихие стоны не прекращались.

— Замолчи, я сказала! Черт! Неужели ты думаешь, что я отравила тебя? Вот, попей морс. Я знаю, он понравится тебе. Только оставь немного мне, или я выброшу тебя из машины. Будешь мычать на обочине дороги. Ты понял меня?

Он попил морс, и стоны затихли. Его взгляд снова стал пустым.

— Господи! Мори, ты большая слюнявая куча дерьма. Будем надеяться, что Джеб и Дженни Дюшан знают, как обходиться с тобой. Потому что они — твоя последняя надежда. Я выгружу тебя у них, как бы ты ни скулил.

* * *

Их поездка продолжалась день и ночь. Темпл старалась ехать на закат или держать восходящее солнце позади себя. На некоторых отрезках трассы она мчалась как ветер. Но в этих краях вы могли с легкостью влететь в треугольник обвалившихся эстакад и застрять в массивном заторе из столкнувшихся автомобилей. Она несколько раз объезжала такие могильные курганы из покореженного металла и обгоревшей обивки. Иногда ей приходилось выбирать боковые дороги, которые не были забиты брошенными машинами. И хотя Темпл знала, что это выглядело смешно и абсурдно, она продолжала с тревогой посматривать в зеркало заднего вида, выискивая серую машину Мозеса Тодда, преследующую ее.

«Mississippi» было словом, которое она тут же узнала — из-за всех этих загогулин, разделенных вертикальными столбиками. Увидев дорожные знаки, говорившие о Миссисипи, она нисколько не удивилась. Вдоль дорог уже появились деревья, заросшие пуэрарией кудзу. Казалось, что на весь ландшафт набросили зеленое одеяло.

Темпл проезжала через маленькие города с перекошенными домами, стоявшими на полусгнивших сваях. На газонах перед коттеджами валялись опрокинутые пластмассовые горки. Воздух был напитан запахами жимолости и вербены. Вдоль холмистых отрезков дороги тянулись брошенные плантации, с полями, которые давно заросли сорняками и дикими цветами. На них паслись стада коней и мычавших коров. И ни одного живого человека до самого горизонта.

В деловом центре одного из городов они увидели мраморное здание с красивой колоннадой. Оно напоминало особняк богатой плантации, но было очень большим. Передние двери оказались закрытыми, поэтому Темпл объехала вокруг монументального строения и нашла окно, которое они могли бы разбить. Оно находилось достаточно высоко над землей, не позволяя слизнякам проникать внутрь здания. Темпл попросила Мори подкатить бак для мусора. Установив его под окном, они через пару минут уже стояли в выставочном зале.

— Мы в музее! — догадалась она. — Вот что это такое! Идем, Мори. Осмотримся немного.

По правде говоря, такие места заставляли ее нервничать — многочисленные комнаты и залы, переходя друг в друга, создавали лабиринт. Темпл даже не знала, куда бежать в случае неожиданного нападения. Однако царившая здесь тишина успокаивала. Судя по всему, музей простоял закрытым больше двадцати с лишним лет. Они шагали по залам, останавливаясь перед шедеврами искусства. Некоторые картины выглядели скоплением ярких пятен — они-то и нравились Мори. Его глаза наполнялись их цветом и густой текстурой красок. Вскоре он начал поглаживать холсты рукой, как будто наслаждался их теплом.

— Не прикасайся к ним, Мори!

Она отдернула его руку от картины.

— Это искусство! Ты не должен трогать такие вещи, потому что им суждено храниться здесь тысячи лет. Если они уцелеют, люди в будущем узнают о нас. Они посмотрят на все эти полотна и поймут, что мы тоже разбирались в красоте и гармонии.

Он одарил ее пустым бесстрастным взглядом и снова повернулся к картине.

— Конечно, мы с тобой не знатоки искусства. Мы не можем оценивать эти полотна, потому что они были нарисованы для умных людей. Но рано или поздно их найдут наши потомки. И они будут знать, как расшифровывать такие композиции. Они назовут их наследием прошлой цивилизации. Вот как работает история! Понимаешь? Вот как люди общаются друг с другом через время! Наверное, ты считаешь это чудом, верно?

В соседнем зале она увидела картину, на которой изображались деревья или, скорее всего, целый лес. И там, чуть вдалеке, за толстыми стволами, она заметила маленький домик. Игра теней и света была неописуемой. Казалось, на переднем плане или там, где находилась Темпл, тянулась долгая ночь. А дом на расстоянии уже озарялся солнечным светом. И она смотрела на него, теряясь в своих чувствах и мыслях. Ее ум наполнился светлым покоем и миролюбием картины. Если бы Темпл знала, как попасть в это место, она бы обязательно отправилась туда. Ей с трудом удалось отвести взгляд в сторону. Она знала, что еще немного, и картина пробудит в ней тоску и печаль о потерянном мире.