– Побыстрее!..

Галя повязала ему маску и легонько подтолкнула к выходу. Говорить она уже не могла. Голова отчаянно кружилась. Дым раздирал легкие. Прилетела незваная мысль: «Как глупо будет отрубиться именно сейчас, когда так реально спастись!» Но, увидев, что Тарас с Костей уже поднялись наверх, она беззвучно взмолилась: «Господи! Хрен с ней со мной, пусть только выберутся они!» Впрочем, совсем уж на себя она все-таки не наплевала и, прижав к лицу пахнувшую апельсином тряпку, побрела к лестнице.

Дальше все было словно во сне. Вспышки огня, неясные тени… Совершенно непонятно, куда идти! Мало того что не видно совсем ничего, так еще и дико защипало глаза. Она зажмурилась и пошагала наугад, то и дело спотыкаясь о разбросанные по полу ящики.

Когда ей стало почти очевидно, что дверь не найти, сильная рука схватила вдруг ее за предплечье и потащила за собой. Галя почему-то поняла сразу, что это не Тарас. «Вот и все, – мелькнуло в голове, – он своего добился. Лишь бы Костя…» Но додумать она не успела. Сильный толчок в спину, и она, кубарем вылетев в сенцы, больно ударилась головой о валявшееся на полу ведро, которое, загремев, отскочило к стене. Быстро, несмотря на боль, Галя поднялась на ноги и завертелась на месте, зайдясь отчаянным кашлем. Тряпки в руке уже не оказалось, да она была и не нужна – здесь почти отсутствовал дым. Впрочем, он густыми клубами, словно темно-сизый кисель, вываливался из дверного проема. А вместе с дымом в сенцы вылетели вдруг и два вцепившихся друг в друга человека. Было слишком темно, чтобы рассмотреть, кто эти двое, но одно Галя поняла точно – Тараса среди них нет. И она снова завертела головой, чтобы понять, успел ли тот выбежать из горящего дома.

Как раз в этот момент распахнулась дверь с улицы. На фоне густо-синего вечернего неба виднелся лишь силуэт. Галя невольно вздрогнула. Ей вдруг почудилось, что это Роман. «Неужели? Неужели все-таки он?» – панически забилось в мозгу. Но стоящий в проеме мужчина позвал встревоженным голосом Тараса:

– Галя, ты где?

Не в состоянии ответить, Галя рванулась к нему. И вдруг услышала сзади захлебывающийся кашлем полухрип-полурык:

– Уезжайте! Быстро!.. Подальше! Тарас!.. Быстро!!! – И тут уже настоящее рычание перекрыло этот голос. Клубок из двух тел рухнул на пол и загремел ведрами и лопатами.

Галя буквально выпала из двери прямо в руки Тарасу. Последние силы оставили ее.

У Тараса слезы лились сплошным потоком, к тому же он потерял очки, поэтому скорее почувствовал, чем увидел, что обнимает именно Галю. Впрочем, кто еще мог упасть из горящего дома в его протянутые руки? Не поджигатель же! И не тот, кто назвал его по имени… Или ему это только послышалось?

Но эти вопросы пронеслись в голове беспорядочным вихрем. Главная мысль была сейчас одна: надо уводить отсюда Галю и Костю. И чем быстрее – тем лучше! В погребе – уйма бензина, и Тарас даже представить себе не мог, к каким последствиям это может привести. Рванет ли так, что мало не покажется и находящимся возле дома, или всего лишь станет жарче?

В любом случае надо искать медицинскую помощь – особенно для Костика. Когда Тарас положил его на траву возле забора, мальчик не шевелился и даже, как показалось Тарасу, не дышал. Галя тоже была без сознания, но хотя бы точно дышала, хоть и судорожно, с хриплым страшным клекотом.

Да и сам Тарас чувствовал себя не лучшим образом. Ладно слезящиеся глаза, так и голова кружилась очень неприятно, и кашель постоянно рвался наружу.

Но как? Как уводить двух бесчувственных людей, пусть один из них и был всего лишь ребенком?

Тарас вспомнил об автомобиле. В замке оставались ключи. Но сам Тарас никогда не водил машину. Даже теоретически он лишь очень приблизительно знал, как это делается. Обидней всего – словно в жаркой пустыне найти колодец, но не иметь под рукой посуды и веревки, чтобы достать желанную воду с глубины.

И все-таки он, скорее машинально, чем сознательно, подошел к красному «жигуленку», неся на руках Галю. Руки уже сильно устали от непривычной тяжести, и Тарас подумал, что можно положить пока девушку на заднее сиденье. «Пока что?.. – тут же одернул себя он. – Пока не рванет бензин в погребе или пока я не обучусь вождению?»

Но тем не менее, продолжая мысленное самобичевание, он уже открывал заднюю дверцу автомобиля, неестественно выгнувшись при этом, чтобы не уронить Галю. Наконец ему удалось положить ставшую невероятно дорогой ношу на сиденье, и он, шатаясь, поспешил за Костиком. Взяв мальчика на руки, Тарас с облегчением увидел, что тот все-таки дышит, и побрел назад, к машине, думая лишь об одном: как бы не упасть.

Уложив Костю на переднем, пассажирском сиденье, Тарас поблагодарил неведомого хозяина машины, что дверцы не оказались заперты на замок. Сам он открыл переднюю левую и рухнул на водительское кресло.

Близоруко сощурился, тупо уставившись на ключ, но даже не стал его поворачивать. Во-первых, не знал, что еще нужно делать при этом, а во-вторых, на него напало оцепенение – то ли результат послестрессового отходняка, то ли преддверие нового стресса, а может, сработало полученное на днях «приобретение» – проблемы с головой. Зато частично освободившийся от лишних эмоций мозг тут же достал из тайников подсознания и выложил на «самое видное место» услышанный несколько минут назад крик: «Уезжайте! Быстро!.. Подальше! Тарас!..» Мало того, мозг еще и проанализировал голос кричащего и хладнокровно, словно на монитор компьютера, выдал результат: «Это отец».

Сей неожиданный вердикт и вывел Тараса из ступора, а может быть – или так уж совпало? – это сделал хриплый голос с заднего сидения:

– Ты не слышал, что нам сказали? Надо быстро уезжать подальше. Шевелись же, бога ради!

Тарас от неожиданности дернулся и задел локтем Костика. Тот сказал: «Ой!» и раскрыл глазенки. Это настолько обрадовало Тараса, что он повернулся к Гале с сияющей улыбкой:

– А я не умею.

– А что ты вообще умеешь? – раздраженно выплюнула Галина. – Вчера сумел, правда…

Улыбку Тараса в тот же миг смыло, а сам он вжался в кресло, чувствуя, как холод пробирается по груди и спине.

– Мама, не ругай дядю Тараса, – сказал вдруг Костя, словно всего лишь спал до этого, а не лежал в глубоком обмороке. – Он хороший и добрый. Дядя Тарас, вот твои очки, они упали, когда ты спасал меня, а я их поймал, – протянул мальчик руку; в кулачке у него все это время, оказывается, была зажата Тарасова пропажа.

– Хороший, – процедила Галя. – Только безрукий. – И ткнула кулаком в затылок Тарасу: – А ну, вылезай, хороший ты наш!

Тарас нацепил на нос очки и молча вылез. И почувствовал, как жар от горящего дома мигом высушил пот на лбу.

Галя быстро перебралась на водительское место. Тарас, отвернувшись от машины, стоял и смотрел на пожар. А внутри у него словно тоже бушевал, жаля беспощадной горечью, огонь. Будто обжигающие языки, метались мысли. Неужели она его до сих пор ненавидит, не может простить за то, в чем он не виноват? Но как же тогда?.. Зачем тогда всё?..

– Ты едешь?! – закричала Галя. – Или что, мы такие чувствительные и ранимые? Ну и оставайся тогда. – Она повернула ключ, и почти неслышно из-за треска близкого пламени заурчал двигатель.

– Мама, – заплакал Костик. – Давай дядю Тараса возьмем… – Мальчик снова закашлялся, а Галя зашипела в ссутуленную спину учителя громче бушующего пожара:

– Слушай, ты!.. Только из-за сына прошу…

Но Тарас не дал ей договорить – открыл заднюю дверь. Не успел он толком усесться, как «Жигули», пересчитав лучом фар доски забора, рванули с места.

Галя ехала очень быстро. И, похоже, ее гнали прочь от горящего дома не только слова, сказанные тем человеком, которого Тарас счел своим отцом. Возможно, она в первую очередь убегала от того непонятного, унизительного, жуткого, что случилось в этом доме вчера; от того необъяснимого, а потому особенно страшного, что происходило с ней в эти дни; от того, наконец, что она каких-то десять-пятнадцать минут назад чуть собственными руками не убила себя и сына, а потом едва не задохнулась в дыму или не сгорела заживо.