Коняга было рыпнулась, но опытный наездник, каким был когда-то давно Бродерик, легко успокоил жеребца. Он оглянулся на Сен-Санса, удивленно разинувшего свою жабью пасть, привычно подбодрил плясавшего жеребца пятками, и направил его на сенешаля. Коняга оказалась резвой и спустя пару мгновений в жирное пузо барона воткнулись двенадцать дюймов хорошо заточенной стали. Сенешаль, сверзнутый наземь, заверещал что-то неразборчивое, а оруженосцы с опозданием бросились в атаку. Но что могли противопоставить эти юнцы умудренному семью десятками лет непрерывных сражений Бродерику, обретшему силу, о которой и не мечтал ранее? И хотя тело все еще казалось неповоротливым, а реакции заторможенными, с пятью неопытными бойцами он покончил так быстро, что никто из них даже не успел подумать о ретираде.

Сжав в окровавленной руке отобранный у кого-то меч, он воздел его над собой и заорал так громко, что слышать его должны были и с другой стороны реки:

— Братья! До каких пор мы будем позволять этим золоченым павлинам помыкать нашими жизнями? Доколе мы будем лить кровь, зарабатывая для Самозванца корону? Им мало податей, которые мы платим, мало нашего пота, которым мы ежедневно поливаем их землю! Теперь им понадобились наши жизни? Нет!! Уж лучше я сам пощекочу вот этой иголкой, — он потряс мечом, с которого на крестьянские лица полетели красные капли, — их жирные животы. Я такой же крестьянин как вы. Меня зовут Хорст! И я говорю вам, братья, лучше я сам попробую взять добычу в богатом шатре Намюра! Какая разница с кем драться? Те, за рекой, далеко, а эти здесь, рядом! Вперед!!!

Он направил коня сквозь расступившуюся толпу, видя, как загораются яростью глаза на землистых лицах. Сначала немногие, те, кто был рядом, а потом и остальные, увлеченные людской волной, бросились за ним: без всякого порядка и плана обезумевшая толпа врубилась в ряды лучников Намюра, просто втоптав их в сочную траву.

Сражение началось. Бродерик впервые полез в битву без тщательного продумывания своих действий, без детального анализа слабых и сильных сторон врага, без предварительной рекогносцировки. Впрочем, все это было сделано еще вчера, а сегодня у него лишь оказалась под рукой новая армия — победим — хорошо, а не получится… Что ж, зато Самозванцу и Намюру придется потом во сто крат тяжелее!

Пробившись сквозь ряды растерявшихся лучников, толпа крестьян оказалась перед разноцветными шеренгами латников. От значков, гербов и флагов зарябило в глазах. Кого здесь только не было: и длинноносые горцы, чьи мискообразные шлемы украшены звериными лапами, и выходцы с морского побережья, чьим излюбленным оружием, которым они умели пользоваться с невероятной ловкостью, были разнообразные багры, и Сегюр со всеми своими двумя сотнями, и целый табор раскольников во главе с закованными в железо старцами… Над головами «пограничных» жандармов реяло знамя Намюра. Его-то и избрал своей ближайшей целью Бродерик. Он что-то кричал, пока непривычное и перетружденное горло было в состоянии издавать громкие звуки, хрипел, пока надеялся, что в окружившем его лязге кто-то может расслышать его слова, потом просто сипел, но с каждым выдохом отобранный у оруженосцев Сен-Санса меч забирал чью-то жизнь. Уже очень давно не видел Бродерик чужой смерти настолько близко, уже давно остывшая кровь прежнего тела не пробуждала в нем безумного неистовства! И теперь, наслаждаясь молодостью нового здорового тела, находясь в самой гуще мясорубки, его душа запела! Почти забытая радость рвала его изнутри, глаза налились кровью, делая его похожим на порождение ночных кошмаров, губы, перекошенные в теперь уже немом крике, открывали перед врагами пасть дорвавшегося до легкой добычи зверя — крупные зубы, забрызганные чужой кровью, казалось, готовы были выгрызть сердце из любого врага, невзирая на защищавшие его доспехи.

Как-то вдруг оказалось, что вокруг Бродерика остановилось всякое движение. Он пару раз заставил жеребца крутануться на месте и лишь после этого стал приходить в себя. Он влез на седло ногами и огляделся вокруг. Лучников уже можно было вычеркнуть из рядов мятежных войск, но в остальном положение оказалось не таким хорошим, каким могло бы быть, окажись на месте толпы оборванцев его закаленные в боях ветераны.

Крестьяне, хоть поначалу и вызвавшие в рядах армии Самозванца некоторую панику, долго биться с подготовленными бойцами не смогли: и справа и слева закованные в латы ряды умелых вояк теснили разношерстную ораву, и стало очевидно, что огромный численный перевес в лучшем случае лишь утомит врага, но победы не принесет.

Бродерик бросил взгляд на противоположный берег: ах, если бы Де Лэй и Монтро с бароном Сирром догадались ударить именно сейчас!

— Похоже всё, пора по домам, — безразлично сказал лейтенант Де Лэй, командовавший правым крылом королевского войска.

Стоявший справа от него барон Сирр задумчиво почесал затылок, глядя, как оруженосцы и герольды пытаются привести в чувство престарелого маршала.

— Как не вовремя! — Посетовал Де Лэй. — Оказаться в день генерального сражения без командира, это, скажу я вам…

— Что уж тут говорить? — Присоединившийся к ним второй лейтенант Монтро похлопал свою кобылу по лоснящейся шее, сгоняя с её белоснежной шкуры жирную муху. — Надо что-то решать. Если маршал в ближайший час не придет в себя, придется вам, барон, возглавить войско.

— Как вы себе это представляете? — Барон скрестил руки на груди и пошевелил усами. — Если сейчас станет известно о состоянии маршала, боюсь, наша армия очень быстро станет похожа на тот сброд, что стоит за бродом. Каламбур получился, — он невесело усмехнулся.

— Не будем никому говорить! — Монтро сверкнул глазами в прорези шлема. — Пусть все думают, что маршал в своем шатре!

— Вы полагаете?

— А вы видите иной выход? Мы почти три дня готовились к обороне этого брода, копали землю, валили деревья, развалили все мосты в округе, — Монтро принялся загибать пальцы на латной рукавице, — понаставили столько ловушек, что их хватит на пять таких банд, что собрал Самозванец. Мы ничем не рискуем. С маршалом или без него. Он выбрал время и место сражения, нам осталось лишь устоять. Как говорил прадедушка нашего короля — «делай, что должно, и пусть будет, как будет»!

— Ну да, ну да… Что-то мне ваш оптимизм, Монтро, не нравится. — На лице барона Сирра, номинально оставшегося за старшего, явственно читалось сомнение.

Вдруг глаза его, прежде беспрестанно следящие за всем сразу, остановились на лежащем маршале.

— Посмотрите-ка, господа! Кажется, он приходит в себя!

Они соскочили с лошадей и бросились к маршалу, лежавшему на руках молодого оруженосца.

По лицу Бродерика пробежала судорога, разгладившая морщины, видневшиеся под бородой и на лбу, вдруг резко открылись глаза и из горла вырвался бессмысленный хрип.

— Маршал! — Громко позвал Де Лэй. — Что нам делать?

Но маршал уже смежил веки и тяжело засипел.

Гровель, очнувшись, почувствовал в теле необычную ломоту и слабость, хотел позвать Хавьера, но смог произнести лишь:

— Х-х-ха-вв-р, — голос изменил ему, и пришлось открывать глаза.

Всё вокруг выглядело размытым и нечетким, а на его зов вдруг выскочила какая-то рожа в железном шлеме, что вошли в моду при дворе лишь пару лет назад — с остроконечной макушкой, с поднятым забралом, инкрустированным искусной чеканкой — надвинулась и что-то проскрежетала. Гровель испуганно попытался отмахнуться — рука отозвалась вялым движением, а рожа переспросила, и теперь Ганс разобрал:

— Вперед?

Гровель еще раз махнул уже двумя руками. Рожа пропала, а сбоку, куда так хотелось повернуть голову, но никак не удавалось, раздалось то же резкое скрежетанье:

— Господа, маршал приказывает начать атаку!

— Атаку?

— Атаку?! А зачем тогда три дня мои люди рыли здесь землю?

— Вы видели всё сами, господа! Маршал приказал атаковать! А приказы не обсуждаются, тем более, приказы нашего маршала.