Гровель собрался, насколько мог — собираясь возразить, с ужасом понимая, к чему привело его нечаянное движение, но из непослушного рта снова послышалось лишь бессмысленное рычание.

— Господа, вы видите, маршал волнуется и требует немедленной атаки!

— Сир, смотрите! — Теперь возбужденный голос слева пытался привлечь внимание. — В лагере мятежников что-то происходит!

Гровель, окончательно пришедший в себя, не на шутку испугался: сначала какой-то дурацкий приказ об атаке, теперь еще рядом, оказывается, бродят мятежники, а какие-то незнакомые люди пытаются добиться от него непонятно чего! «Я же сплю!» — внезапная догадка все поставила на свои места. «Я сплю, и мне снится кошмар! Вот почему я не могу толком пошевелиться, вот почему все так плохо видно и вот почему я сам не могу говорить!» — поняв, в чем дело, он расслабился и обвис на придерживающих его руках.

— Ну что ж, — барон Сирр, взялся за луку седла, мощным движением закинул тело вверх, и уже сидя на коне и надевая на голову шлем, закончил: — маршал не раз и не два принимал странные решения, и всегда оказывался победителем. Последуем его приказу и возьмем эту изменчивую девку — Победу — еще раз! Тем более, что сражение кто-то начал ещё до нас. — Последнюю фразу он пробормотал в забрало шлема, глядя сквозь прорези в нем на начавшееся действо в стане врага.

Спустя десять минут армия короля, изготовившаяся к обороне, пришла в движение и, быстро форсировав брод, обрушилась на фланги мятежников. Ещё одна победа зрела для того, чтобы упасть спелым плодом к ногам Бродерика Ланского — Триумфатора.

А самого будущего победителя, мирно спящего, в это самое мгновение четверо дюжих оруженосцев укладывали на походную кровать в маршальском шатре. Вот так рождалась последняя легенда о Великом Бродерике, который даже спящий может одолеть любого супостата.

Битва, несмотря на очевидный исход, длилась долго: мятежники хорошо понимали, что от короля, которого они поносили «узурпатором и тираном» пощады ждать бессмысленно, поэтому сопротивлялись отчаянно. Лишь герцог Намюр, приходившийся юному королю Хильдерику двоюродным дядюшкой, понадеявшись, что удастся по-родственному договориться, скрылся вместе с тремя десятками своих личных телохранителей. Да Самозванец, увязавшийся за ними, сумел уйти от справедливого возмездия за свои деяния. Остальные бунтовщики были либо убиты, либо взяты в плен. А если кто-то и убежал, то теперь забьются в норы как мыши и будут отрицать свое участие в метяже до тех пор, пока сами в это не поверят.

Сражение прекратилось внезапно — столь же резко, как и началось: просто вдруг стало некого убивать! Мятежники оказались либо мертвы, либо испуганными безоружными группами стояли на коленях, воздев руки к небу, окруженные монахами ордена кессольцев. В мозолистых руках святых братьев покоились суковатые дубины, украшенные металлическими штырями, должные служить лишним напоминанием и пленным и победителям, что со смиренными служителями Всеблагого лучше не связываться. Ибо выйдет стократ себе дороже.

Де Лэй и барон Сирр встретились у брошенного шатра Намюра, и остановились перед ним, поджидая, когда герольды найдут Монтро. Вокруг крутилась обычная суета, какая случается после большой битвы: с кого-то стаскивали дорогие доспехи, кому-то пытались оказать помощь, несколько групп крестьян провели мимо командиров колонну плененных кнехтов.

— Хорошая битва, — разглядывая вмятины на шлеме барона, заметил Де Лэй. — Представить только — «Атака»! Наш маршал совсем не так беспомощен, как старается выглядеть. И чтобы не говорили злые языки, вряд ли найдется в королевстве, да и в сопредельных доменах второй такой же! Мы же с вами, барон, утром уже почти похоронили себя!

— Вряд ли у нас что-то получилось, не начнись здесь заваруха с крестьянами, — ответил Сирр. — Мне доложили, что какой-то грязный землепашец набросился на сенешаля Сен-Санса, остальные его поддержали, началась драка, а здесь и мы подоспели.

— Это, конечно, так, барон, — согласился с ним лейтенант. — Но ведь ни вы, ни я не увидели открывающейся возможности? А наш старик словно на неё и надеялся. И атаку он скомандовал раньше, чем стало понятно, что происходит у мятежников. Не удивлюсь, если окажется, что этот неизвестный пейзанин, проткнувший сенешаля, на самом деле — человек маршала. Надо бы его найти, если он ещё жив.

— Да, — поддержал его барон, — найти этого человека нужно. Половина нашей победы — его заслуга. Вон, смотрите, — он показал снятой рукавицей за спину де Лэя, — Монтро какого-то здоровяка тащит. Уж не наш ли это помощник?

Де Лэй оглянулся и увидел, как Монтро, ведущий под уздцы свою ставшую розовой кобылу, сопровождает какого-то деревенского увальня, бредущего без доспехов, без щита, со сломанным мечом в громадном кулаке. На голове громилы сосульки слипшихся от крови волос образовали затейливый головной убор больше всего напоминавший птичье гнездо… Барон помахал ему рукой.

— Господа! — Увидев их, просиял второй лейтенант, — посмотрите, кого я нашел! Этого юношу зовут Хорст. Это он начал здесь резать герцогских прихвостней…

— Здравствуйте, господа, — в интонациях парня, подошедшего с Монтро, не было ни грамма почтения, обычного для любого крестьянина, глаза смотрели на всех прямо, точно так, словно был их владелец, по меньшей мере, наследным графом. Только голос, надсаженный, с сипением и хрипами, выдавал его неблагородное происхождение. — Поздравляю всех с одержанной победой, вы пришли вовремя. Что с маршалом?

Три командира недоуменно переглянулись. Они не привыкли в таком тоне разговаривать с простонародьем, но не до конца прошедшая горячка боя, безмерное удивление и смутная догадка Де Лэя о том, что этот человек не так прост, как это должно выглядеть, не позволили им сразу указать нахалу его настоящее место. Вместо этого барон Сирр ответил:

— В своем шатре. Спит, наверное. У него был очень тяжелый день. Что ты хотел от маршала?

— Мне нужно с ним встретиться, — Хорст недобро усмехнулся. — Разговор есть.

Сирр, остановив легким движением руки выступившего вперед лейтенанта, на лице которого была написана решимость осадить зарвавшегося оборванца, на правах старшего из присутствующих задумался, оценивающе разглядывая выскочку.

— Что, стоять будем или дело делать? — Нагло поинтересовался тот.

— Пошли, — наконец решился барон. — Господа, вы здесь без нас присмотрите, чтоб ценности мятежников не разбрелись по торбам. Каждый получит свою долю. Хорст, за мной!

Крестьянин, усмехнувшись своим мыслям, последовал за бароном.

Но только спустя почти час Сирр и отмытый от крови в водах реки Хорст стояли перед маршальским шатром. Стража, застывшая перед пологом, скрестила алебарды, замерший слева воин коротко бросил:

— Не велено!

Барон Сирр, пожав плечами, развернулся и, ожидая, что загадочный крестьянин пойдет за ним, направился к своему коню, которого проворные служки уже привязали к коновязи. Каково же было его удивление, когда за спиной послышался голос Хорста:

— Рональдо, пароль всё еще утренний?

Сирр оглянулся и решил остаться, предполагая уже увидеть все, что угодно — явления Спасителя в сверкающей колеснице или трубящих ангелов.

— Что?! — В вопросе стражника определенно скользнуло изумление. Не тем, что его спрашивают про пароль, а скорее тем, что неотёсанная образина, стоявшая перед шатром, вдруг заговорила. И назвала имя телохранителя.

— Пароль, говорю, не сменили? — Хорст сказал это громче и отчетливей. Повисла тяжелая пауза.

— Нет, — наконец ответил второй воин, стоявший перед входом.

— Спасибо, Эмиль, — поблагодарил его Хорст и, оглянувшись по сторонам, добавил, — тогда «Корона и клепсидра».

Телохранители молча расступились, и с подозрением косясь на странного крестьянина, освободили проход. Хорст, приняв их действия как нечто само собой разумеющееся, шагнул под полог. Барон хотел последовать за ним, но Хорст властно махнул рукой, приказывая! Сирру! остаться снаружи. Впрочем, удивлялся барон недолго, ведь крестьянин, переступая порог, успел отдать приказ и страже: