Чем глубже заходили они в лес, тем отчетливее слышались голоса, говорящие на странном языке, состоящем из мешанины щелчков, клекота и бульканья, больше всего похожего на кудахтанье испуганных куриц.

Хорст попридержал семенящего впереди аббата и, бережно передав отца Родемара в руки Рональдо, возглавил цепочку людей.

Придерживая руками низкие ветки деревьев и густые лапы кустарника, Хорст вышел на поляну и остановился, обнаружив не только искомых орков, но и стайку эльфов, настороженно прижавших свои мохнатые уши к идеальным черепам.

Следом за Хорстом на поляне появился Рональдо, а остальные их спутники уткнулись носами в две широкие, покрытые чешуей доспехов, спины, обойти которые не было никакой возможности.

— Однако, — пробормотал вполголоса Хорст, а вслух сказал: — Доброе утро, уважаемые! Кто-нибудь понимает, что я вам говорю?

На поляне стало тихо, только надоедливые мухи, облюбовавшие останки трапезы ведьмы, настойчиво жужжали, создавая жутковатый звуковой фон.

— Смотри-ка, — Хорст ткнул пальцем в направлении орков, — не соврал барон, точно — орки, и точно — сожрали кого-то недавно.

Один из орков, тот, что был самую чуточку поменьше, что-то выкрикнул и вся компания, допрежь выяснявшая что-то между собой, бросилась на Хорста и Рональдо: орки с диким, устрашающим ревом, а эльфы безмолвно, шелестя вынимаемыми на ходу мечами.

Прыгнувшему первым орку было не суждено в этот раз запустить свои когти в человеческую плоть — Хорст отступил на шаг назад, а когда Еукам Ниррам промахнувшись приземлился на четвереньки, мощно пробил подкованным сапогом по оскаленной морде орка, запуская дикаря в столь же стремительный полет, каким был его недавний прыжок. Бедняга Неспящий снес своим телом пару эльфов и замер, скрыв их под собою. Жалыдын, между тем, атаковала слева, норовя вцепиться в лицо Хорста, но там, где еще мгновение назад возвышался горой необычный человек, вдруг оказалось пусто, а снизу неведомая сила подхватила не успевшую испугаться ведьму, слегка закрутила и следующее, что запомнила Жалыдын, было быстроприблизившееся лицо эльфа-переводчика: растерянное, перекошенное, позеленевшее до сочно-зеленого цвета свежей весенней листвы. Лица ведьмы и посланника соприкоснулись, раздался громкий костяной стук, и они оба надолго выбыли из побоища.

Оставшиеся эльфы — Элториэль и Миэль скрестили свои мечи с Рональдо, заслонившим Хорста, не успевшего достать оружие, и стали теснить маршальского телохранителя. Над поляной стоял свист и звон от летящих и сталкивающихся клинков, тяжелое дыхание Рональдо, вынужденного отбиваться сразу от двух виртуозов знаменитой эльфийской школы «мерцающих мечей», делалось все отрывистей и глуше. Хорст некоторое время с интересом наблюдал за мельтешением свистящей стали перед лицом Рональдо, и даже пару раз одобрительно хмыкнул, отмечая особенно удачные выпады эльфов. Однако, когда на рукавах кольчуги телохранителя стали появляться порезы, Хорст расстегнул ремешки шлема, снял его с головы, оставшись в одном подшлемнике, и, примерившись, метнул его так сильно и точно, что Элториэль, никак не ожидавший такой подлости, не успел отвести мечом летящий в лицо предмет и, сраженный шлемом, упал на парящую землю. Растерявшийся Миэль — он оставался последним эльфом, стоявшим на ногах, недоуменно проводил взглядом падение своего начальника Дозора — ведь еще никто за последние сто лет не мог похвастаться тем, что одолел непобедимого Элториэля! Этим мгновением успел воспользоваться воспрявший духом Рональдо: слегка довернув падающий сверху клинок, он уронил его плашмя на защищенную лишь тонкой шапочкой голову несчастного эльфа, рухнувшего, словно трухлявое дерево, пробитое молнией.

Вся схватка вышла очень короткой, и когда Хорст посторонился, пропуская на поляну остальных спутников, некоторые из них удивленно разглядывали живописно раскиданные тела орков и эльфов, не понимая, что же произошло.

Повинуясь указаниям Хорста, оруженосцы связали орков и эльфов, затем тщательно обыскали и тех и других, опасаясь спрятанного в одежде оружия. Таковое нашлось у эльфов, а у орков не оказалось вообще ничего, если не считать оружием когти и зубы.

Бродерик утянул Гровеля к двум человеческим телам, обнаруженным на поляне:

— Посмотри-ка, Ганс, как издеваются над людским племенем наши древние враги!

— Кто это их так? Эльфы? — Купец удивленно выпучил глаза.

— Какая разница? — Пробасил за его спиной отец Ференс. — Нужно упокоить несчастных. Я знал эту девочку. Это дочка ночного сторожа. И этот толстяк мне тоже знаком! Вот только никак не могу вспомнить, где я его видел?

— Да, ты, прав, святой отец, — согласился Гровель и посторонился, давая пройти отцу Родемару. — Несчастным нужно отпевание и нормальная человеческая могила.

Аббат склонился над покойными и что-то в полголоса зашептал, истово и часто творя над телами Святой Круг. К нему присоединился отец Ференс и теперь их голоса почти слились в один торопливый речетатив.

Бродерик и Гровель отвернулись.

А Хорст прохаживался перед начинающими приходить в себя существами: пару раз легонько пнул под ребра здоровенного, но худого орка — не желая принести боль или увечье, а больше проверяя — не очухался ли уродец? Эльфы, возвращаясь в сознание, сначала пытались вырваться из крепких веревок, и только наткнувшись взглядом на сочувственно улыбающегося им гиганта, оставляли свои бесполезные попытки, смиряясь с неизбежным. Постепенно очухались все пленники, в одном из которых Рональдо признал самку орочьего народа, чем немало удивил Хорста.

Когда в разноцветных — золотистых и стальных у эльфов и черных у орков — глазах появилось осмысленное выражение, Хорст присел перед плененными и еще раз спросил:

— Кто-нибудь понимает человеческий язык? Или мне начать отрезать вам головы без разговоров?

По тому, как дернулся один из Лесного Народа, стало понятно, что хоть одному из эльфов человеческий язык понятен.

— Итак, господа, меня зовут Хорст. — Объявил гигант. — Переводи своим друзьям, зелененький, — он по-свойски подмигнул Ладиэлю.

Ободренный эльф прочирикал сначала что-то мелодичное, а потом произнес что-то на том кудахтающем языке, что слышался над поляной, когда люди к ней только приближались. Ему ответила что-то орочья самка, а орк недовольно рыкнул и отвернулся в сторону, показывая, что не желает разговаривать. Некоторое время орчиха и эльф о чем-то переговаривались, потом оба замолчали и выжидательно уставились на человека.

— Молодец, — одобрил действия эльфа Хорст, когда тот замолчал. — Итак, я хочу знать, что делает в землях людей столь милое собрание? Сами расскажете, или требуются какие-то дополнительные меры стимуляции откровенности? Обещаю, что тому, кто не станет играть со мной в молчанку, я не сделаю ничего плохого. А другим упрямцам — сделаю.

Чтобы никто не подумал, что слова его произносятся только для запугивания, Хорст выдернул из ряда лежащих эльфов Миэля и, улыбаясь ему приветливо прямо в лицо, сломал бедняге пару пальцев. Вообще-то он хотел сломать только один, но в руку попались два и Хорст решил не привередничать.

Надо отдать должное мужеству лесного следопыта — кроме глаз, расширившихся на один короткий миг от резкой боли, он ничем не выдал своего смятения. Противный хруст заставил остальных пленников нервно сглотнуть, и, глядя на ожидающего Хорста, предводитель эльфов решился начать диалог.

— Я расскажу, — произнес Ладиэль. — Я расскажу тебе, Измененный!

— Измененный? Эй, господа, маршал, Гровель, здесь есть кое-что интересное!! — Негромко позвал Хорст своих друзей, и они тотчас поспешили к нему. — У меня решительно складывается впечатление, что все эти зеленые человечки точно знают, что с нами произошло! Рональдо, отведи пока своих людей на помощь святым отцам. Им определенно нужно помочь перенести тела к лошадям. Шевелитесь! И пошли кого-нибудь за нашим другом Радульфом! Что-то подсказывает мне, что его присутствие не будет лишним! А вы, господин Всезнайка, начинайте!