Вдоль широченной плоскости стеклянной лобовой брони кафе-салона — три десятка фигурных столиков в два ряда, и половина заняты. Здесь, как и на борту стратосферного корабля, обращал на себя внимание контингент путешествующих: старики в основном. «Демографическая симптоматика этой планеты», — подумал Кир-Кор, занимая столик в переднем ряду. Глядя на багряно-лиловую поверхность закатного океана, постарался представить себ»;_, заведомо не тривиальную картину, которую сквозь скошенное вниз стекло наблюдают туристы во время подводного хода. Представилось бездонье сгущающейся синевы… А между тем багрянец таял, лиловые отсветы на воде там, дальше, у горизонта, сливались с фиолетовым обрамлением прозрачного космического неба; пирамидальные некрупные острова, явно верхушки затопленных океаном гор, уже искрились цветными острыми огоньками. Он ощущал на себе взгляды туристов. Это было мучительно. Потом ощутил появление своего нового друга Матея Карайосифоглу и, не оборачиваясь, взмахом руки показал ему, где сидит.

— Должен вас огорчить, Кирилл, — сказал новый друг, насыщая застолье ароматом календулы. — К Театральному «Синяя птица» сегодня не подойдет.

— К моему сожалению.

— Подойдет завтра в полдень.

— Для меня, увы, поздновато.

— Сегодня она ляжет в дрейф в проливе между двумя ближайшими к Театральному островами.

— Туристы будут наблюдать открытие фестиваля с верхней палубы… знаю.

— Тогда выбирайте: палуба этого судна — или палуба нашего катамарана.

В кафе включился нижний пояс светильников — почти на уровне пола.

— Выбрать последнее — злоупотребить вашим гостеприимством. Спасибо, Матис, придумаю что-нибудь сам.

— В принципе нам ничто не мешает высадить вас на Театральном. Сразу после вечерней программы.

— Заманчиво… Вы искуситель, мой новый друг.

— Вовсе нет. Просто иначе вам до завтра отсюда не выбраться. — Матис приподнял подлокотник, потыкал в желоб коричневым от загара пальцем. После утробного «пу-у-увх…» столик выдавил из себя зеркальный цилиндр. Крышка подпрыгнула на пружинном штыре — из сосуда выдвинулись лотки, обросшие заиндевелыми колючками.

— Угощайтесь, — предложил Матис. Выдернул и сунул в рот одну из колючек. На ее конце было что-то вроде красного пузырька. Может быть, ягода.

Кир-Кор соблазнился попробовать. Пунцовая ягода, лопнув на языке, обожгла рот ледяной кислотой — от неожиданности свело скулы. Потом сделалось вдруг ароматно и сладко. Собеседник остановил на нем- взгляд.

— Хотите совет? Никогда не давайте согласия на луминарт.

Чуя неладное, Кир-Кор скосил глаза на рубаху. И обмер. Рубаха пылала, как витрина палеонтологического парка. Хвощи, стегозавры, диплодоки, рамфоринхи. Мезозой, одним словом. Где-то на рубеже верхней юры и нижнего мела.

Голос Марсаны:

— Все в сборе? Суши якоря!

Кир-Кор обернулся и чуть не проглотил колючку. Н-ну-у!.. Да-а-а!.. Он поднялся навстречу нимфе предфестивального архипелага.

— Вы хорошо воспитаны, эвандр, — проворковала она и протянула увитую блескучей нитью руку. Для поцелуя. Он ошалело ткнулся губами в пахнущие календулой тонкие пальцы, не понимая, как за такое короткое время зеленоголовое пугало в мужской каскетке смогло превратиться в превосходно изваянное и весьма экономно обернутое темной драгоценной тканью златоволосое существо.

—. Пора, — сказала она, мимоходом употребив ледяную колючку. Словно втянула розовыми губами каплю крови. — Вы с нами, Кирилл?

— Если позволите.

Посторонившись, чтобы дать пройти ей вперед, он благовоспитанно улыбнулся. В ответной улыбке блеснули два ряда жемчужин. Он подумал, что это ему, наверное, показалось, — мог бы поклясться: каких-нибудь полчаса назад у Марсаны были обыкновенные зубы. Но, когда на пути к стоянке катамарана их троица сошлась у лифта с компанией броско одетых в белое, одинаково пернатоголовых, как белые цапли, девиц и одна из пернатоголовых стала вызывающе улыбаться ему, он убедился, что дентожемчужный эффект существует на самом деле. В искусно уложенных «перышко к перышку» волосах алмазно вспыхивали крохотные искры. Девиц было пятеро. При некотором различии в одежде и внешности, над ними довлела печать одинаковости: одинаковые прически, прямые носы, лиловые губы, слишком светлая для тропиков кожа, до странности одинаковое выражение мутно-маренговых глаз. Выражение он счел ненормальным. У всех пятерых. Такое впечатление, будто они одурманены чем-то.

За время в пути никто не проронил ни слова. Так и спустились они все вместе в лифте, восемь разделенных молчанием человек. Гуськом прошли сырой, с морскими запахами коридор, ступили на подсвеченный, мокрый от брызг перрон. Из-под каблуков серебристо-черных туфель Марсаны при ходьбе вылетали длинные искры-змейки, растекались по мокрому, а затем их словно задувало ветром. «Зря я не сменил рубаху», — с опозданием пожалел Кир-Кор. На ветру среди вымерших представителей верхней юры возникло заметное оживление.

Борт о борт с «Алмазом» был пришвартован гоночный тримаран, экипаж которого и составляли пернатоголовые. Тримаран назывался «Амхара».

— Поддержите меня, Кирилл. — Опершись на руку спутника, Марсана сняла искрометные туфли. При искусственном освещении ее длинные ноги казались длиннее, чем днем. Океан был залит мерцанием лунного серебра. Луну закрывало собой широкое днище «Пацифики». Сверху все еще капало.

Помогая Марсане подняться на палубу катамарана, Кир-Кор неожиданно осознал, что близость этой женщины, легкое прикосновение ее рук волнуют его. Он удивился своим ощущениям, но разбираться в этом не стал. Вероятно, ему просто нравился ее вечерний наряд, вот и все. Короткое искристо-черное платье временами отсвечивало синим и фиолетовым, и возникал эффект «павлиньего глаза». Марсана выглядела задумчивой, от ее недавней порывистости не осталось и следа. Задумчивость и «павлиньи глаза» на одежде были ей очень к лицу. Он смотрел на нее, и его охватывало ощущение какой-то неясной тревоги.

«Синяя птица» сбавила скорость — перрон зачерпнул воду сразу всей плоскостью.

— Внимание! — запоздало выкрикнул Матис. Поток смыл оба суденышка — тримаран грохнулся о борт «Алмаза», Марсана взмахнула руками, Кир-Кор успел поймать ее над канатами релинга. И в этот момент ощутимо упал на лицо свет луны. «Синяя птица» ускользала летучим призраком — дальше и дальше габаритные огни. Наверху — два золотисто-желтых пятна, как глаза тигра.

— Кирилл, вы забыли поставить меня на палубу, — сказала Марсана. — Благодарю, у вас замечательная реакция. Матис, где мои хайступс? — Очевидно, спросила про туфли

Туфель на палубе не было.

— Проклятье, — сказал Матис и посмотрел за борт.

Пернатоголовые мореходы о чем-то громко переговаривались, их голоса напоминали голоса чаек. Кир-Кор не мог разобрать ни слова — язык был совершенно ему не знаком. Ветра не было. Пологие длинные волны мягко приподнимали и опускали катамаран, и, после того, (сак экипаж тримарана умолк, над океаном распространилось удивительное лунное спокойствие.

Низкий остров, куда устремила бег оконтуренная светосигналами тень «Синей птицы», казался подножием другого, отделенного проливом, высокого острова, обернутого золотисто-огненной лентой: пирсы, береговые причалы, яхтэллинги. Жилой ярус угадывался по приглушенно-мягкому сиянию линий, точек, пунктирных штрихов на террасах. Севернее возвышался над лунным зеркалом третий остров, и не нужно было ничьих подсказок, чтобы понять: Театральный. Эта округлая гора, укрытая одеялом зелени, напоминала густую крону платана, опоясанную гирляндами разнообразных огней. Вершину венчал архитектурный шедевр — невыразимо прелестная хрустально-голубая диадема. Еще выше — плавно колыхался в воздухе, подобно занавесям полярного сияния, бело-розово-голубой шедевр светопластики. Нечто вроде полусвернутых, обнимающих друг друга крыльев.

— Эй, на «Амхаре»! — выкрикнул Матис. — Дистанцию!

«Амхара» быстро и грозно сближалась с катамараном — будто собиралась брать судно на абордаж. Вдоль борта «Амхары» — как вдоль аллеи — пять мраморных статуй. Которая замыкала шеренгу, шевельнула рукой — к ногам Марсаны упала, брызнув искрами, серебристо-черная туфля. Одна, без пары. Туфля с левой ноги. «Амхара» промчалась мимо буквально впритирку. Кто-то из этих девиц рассмеялся. Гортанный смех странно звучал над водой при луне.