Мать Мори, с черными как смоль прямыми волосами, скрученными на затылке узлом, на первый взгляд своим несколько старомодным видом напоминала поколение наших матерей, но ее смуглое лицо с пористой кожей, когда она, чуть наклонив голову, смотрела немигающими глазами в сторону, казалось удивительно современным, гораздо более современным, чем лица остальных женщин, стоявших на площадке.

Было, правда, совершенно ясно, что ее маленькая фигурка несет на себе печать человека, пережившего несчастье, общее для матерей наших детей. Мать Мори беспрерывно дрожала, точно маленькая птичка, и отвергала любую попытку заговорить с ней.

Ну, как Юнг? — спросил появившийся утром отец Мори, глядя на меня со своим обычным вызывающим бесстыдством и стараясь уловить мою реакцию. — Интересно? То, что вам нужно?

Конечно, интересно. Меня очень заинтересовали сны самого Юнга, меня они потрясли, по скорее эмоционально. Сны об НЛО.

Пресловутый волшебный фонарь, — сказал отец Мори с чувством, изобразив на своем лице подобие улыбки. Взгляд его, казалось, был устремлен в себя.

Разве вы посещали лекции по психологии и философии? Вы же окончили физический факультет.

Я бывший физик-атомщик. Служил на атомной электростанции — стоит ли подробно распространяться о том, что это за работа? Ваше прошлое мне хорошо известно; однажды я вам, как писателю, даже письмо послал. Хотя ответа и не получил. Правда, я отправил вам ругательное письмо, и поэтому отсутствие ответа меня не удивило. Но, с другой стороны, наш протест мы буквально сунули вам под нос и вы не могли не обратить на него внимания.

О! Вот оно что! Припоминаю. Действительно, я как-то получил письмо от служащих атомной электростанции. Я и в самом деле на него не ответил. Это было года три-четыре назад, да? Но я думаю, что содержание письма не требовало ответа. Честно говоря, я помню его очень смутно…

Я не собираюсь снова ругать вас. Вы получаете, наверно, много подобных посланий?

Получаю. Ругательные письма бывают в основном двух видов — на которые просто ответить и на которые, как на ваше письмо, ответить невозможно, на них я и не отвечаю. Но порой я получаю такие письма, которые просто повергают меня в отчаяние.

Что же это за письма?

Мне этот разговор ужасно неприятен, — ответил я.

Дело в том, что меня уже больше шести лет преследует один юноша, которого я в глаза не видел. Время от времени я слышу, как он, пьянея от ненависти, задыхаясь, шипит в телефонную трубку:

— Убью! Я — Дохлая обезьяна! Почему я один должен мучиться еще столько лет? Я убью тебя!

Однажды после того, как он весь день изводил меня телефонными звонками — звонил раз двенадцать, и я неизменно молча клал трубку, — он позвонил в тринадцатый и пропищал тоненьким голоском:

— Слушай, ты, чеши в психиатричку.

Но самым главным оружием Дохлой обезьяны были письма, он меня прямо-таки терроризировал ими. В письмах, нацарапанных твердым карандашом на небрежно вырванных листках из блокнота — их невозможно было прочесть, не поднеся к свету, — содержались такие слова: «Я хочу, чтобы ты знал — у тебя и твоей жены дурная кровь, вот вы и родили идиота. Мне нет, наверно, необходимости уничтожать вас своими собственными руками. Ведь если сказанное мной проникнет в ваши души, у вас будет лишь один выход — всей семьей покончить с собой». Такие письма приходили регулярно несколько раз в педелю.

Дохлая обезьяна с гордостью писал, что его отец «принадлежит к элите — служит в крупнейшей в Японии сталелитейной компании» — и он, «младший ребенок из хорошей семьи», еженедельно подвергается тщательному осмотру психиатра. Знаете, моя мать, чтобы исцелиться от болезней, уже много лет переписывает сутры и, стремясь помочь моей жене, заболевшей неврозом от писем Дохлой обезьяны, преодолеть недомогание, стала ежемесячно посылать ей специальный журнал-пособие. Однако никто не рассматривал упорные — враждебные действияДохлой обезьяны как антисоциальные, правда за исключением меня и моей жены.

Дохлой обезьяной он сам назвал себя по телефону и. видимо, гордился этим и даже в одном из писем рассказал, почему он назвал себя именно так. Дохлая обезьяна была галлюцинацией наркомана из «Человека с золотыми руками» Нелсона Олгрена[10] — когда его лишали наркотиков, ему казалось, что сзади в его шею вцепилась дохлая обезьяна. Отправитель писем заявлял, что он как раз и есть та самая Дохлая обезьяна, которая сзади намертво вцепилась в мою шею.

«Сообщаю тебе, что освободиться от моих объятий ты сможешь, лишь убив меня или передав в руки полиции. И я буду твоей Дохлой обезьяной до того дня, пока сам не решусь убить себя. Вцепиться в человека и мучить его до тех пор, пока он не погибнет, совсем не трудно для того, кто достаточно уверен в себе. Тем более если вдуматься в трансцендентную природу действий Дохлой обезьяны. Знай, до тебя я заставил дрожать от страха одну девушку. Потом я вцепился в тебя, и теперь ты в руках Дохлой обезьяны, у которой за плечами уже немалый опыт».

Сообщить в полицию? Но там и так знали, что этот юноша действительно посылал студентке одного университета, с которой состоял в кружке, именуемом «Исследовательское общество туризма», любовные письма, вкладывая в каждый конверт лезвие безопасной бритвы, но, поскольку он объяснил, что у него не было намерения причинить зло, дело оставили без последствий. К тому же, что бы ни сделал «ребенок из хорошей семьи», по собственной воле посещающий психиатра, полиция будет к нему снисходительна.

Однако почему Дохлая обезьяна, не углядев смысла в том, чтобы цепляться за тонкую шейку бедной девушки, решил вцепиться в мою шею? Ежегодно я прочитывал до восьмидесяти его писем, но так этого и не понял. Он требовал, чтобы «во искупление» я с его помощью посмотрел в глаза реальности. То, что мой сын неполноценный, он узнал либо из вывешенного в муниципалитете списка детей, определенных в специальные классы, либо из информационного листка попечительского совета. Интуиция подсказала Дохлой обезьяне, что писатель, являющийся отцом такого ребенка, — самый подходящий объект, чтобы вцепиться ему в шею. Как это ни печально, следует признать, что он обладал незаурядной интуицией. Действительно, все эти годы страдала не только Дохлая обезьяна.

Неужели юноша видел смысл жизни лишь в том, чтобы мучить вас? Вряд ли. Может быть, мотивом, побудившим его писать свои странные письма, была страстная мечта, которую он хотел с вашей помощью воплотить в реальность, и он пришел в негодование, когда вы отказались ему помочь? Взять хотя бы случай со студенткой, которую он заставил дрожать от страха, — разве исключено, что он просто-напросто влюбился в эту бедную девушку?

Он говорил, что хочет стать критиком. Семья его тоже этого хотела. После множества писем, в которых он всячески поносил нас с женой, вдруг приходит разорванный на клочки черновик с просьбой помочь ему войти в литературный мир.

Вы его слишком ненавидите, и поэтому, скорее всего подсознательно, рассказывая о нем, изо всех сил стараетесь скрыть, что он хотел стать писателем. А ведь, если рассматривать происшедшее с этой точки зрения, у вас с ним много общего.

Вы хотите сказать, что Дохлая обезьяна и я проецируемся из одного источника НЛО?

— Там в этом убеждены, — наслаждаясь моим гневом, прокомментировал отец Мори. — Этот юноша мечтал, в один прекрасный день совершив некое превращение, отнять у вас вашу литературную работу, и тогда уже вам пришлось бы посылать ему полные ненависти письма. Более того, он хотел бы лишить вас не только работы, но и той жизни, которую вы ведете в своей семье. Вот почему он постоянно говорит вам гадости про вашего ребенка, про вашу жену, что казалось бы, не имеет никакого отношения к его литературным амбициям. Скорее всего, вы не освободитесь от Дохлой обезьяны, пока не поменяетесь с ним местами, ха-ха. Поэтому бессмысленно из года в год проклинать его. Не будь Дохлой обезьяны, вы, наверно, подыскали бы себе кого-нибудь другого и день и ночь пылали бы ненавистью. Возможно, эта Дохлая обезьяна и есть спроецированный волшебным фонарем облик ненависти, скопившейся у вас внутри, ха-ха. Заявление протеста, которое я писал вам, возникло из необходимости спроецировать скопившуюся во мне ненависть, и совершенно случайно объектом были выбраны вы. Правда, мне и в голову не приходило, что вы выбросите мое письмо.