Он не позволит голове заморачиваться над этим. Это будет только секс, чистый и простой.

ПРОСТОЙ. НУ КОНЕЧНО.

Хокинс свернул на Семнадцатую улицу и медленно потащился через квартал.

Да, он хорошо проработал все детали в «Мама Гваделупе», только план его не предусматривал, что она может вырубиться и съехать в кресле, слегка приоткрыв рот. Ее взъерошенные волосы вконец перепутались и торчали во все стороны, подол платья задрался едва ли не до самой талии, чего он отчаянно пытался не замечать.

Одна «Маргарита». Казалось почти невозможным, что кто-то мог отрубиться после одной единственной «Маргариты», пусть даже от Рика. Она была небольшой, но все равно сложно было поверить, что она выпала из игры — глобальное невезение.

Конечно. А чего он на самом деле ожидал? Она была Неудачей. Это черным по белому написано.

По правде, все это было к лучшему — он понимал. Он не смог бы заняться с ней сексом, а потом просто уйти. Ему пришлось напомнить себе, что он завязан на нее в ближайшие пару дней. По меньшей мере. На все выходные. И он не смог бы заняться с ней сексом, не подключая голову, потому что в его мозгу была целая секция с именной табличкой.

Он остановился около галереи и заглушил мотор Роксанны. Ночь стояла тихая, изредка люди входили и выходили из отеля Оксфорд, некоторые направлялись в сторону баров Уюнкупа. Света в галерее не было, а ключи с собой она определенно не взяла. Проклятье, было сложно сказать, что она взяла с собой платье. Так что пришло время для небольшого проникновения со взломом.

Пошевелившись, она перекатилась на бок, словно сворачиваясь в клубок на долгую ночь, и он понял, что легче было бы свернуть все это и увезти ее на Стил Стрит. Он мог бы вернуть ее домой утром. Но ему действительно было необходимо поговорить с Диланом и с Алексом Чэнгом. Ему нужно было знать, с кем из города она поддерживала связь все эти годы. Тед Геррети был на вечеринке. Кто еще там был? Какой герой истории об «Убийстве короля выпускного вечера» был в Денвере?

Раньше он отслеживал парней, бывших той ночью в переулке, но с того момента, как их с Диланом вовлекли в создание ОПО, он сфокусировался на своем будущем, а не на прошлом, и потихоньку выпустил их из вида. Ему придется попросить Скитер снова выследить их всех.

— Ты мне не нравишься. — Ее голос раздался с другой стороны машины, порезав тишину. Сказанное прозвучало совершенно серьезно, несмотря на то, что слова получились чуть смазанными по краям.

Он взглянул в ее направлении. Она была для него сплошной мукой, но сейчас выглядела просто ужасно: пьяная, сонная, с черными дорожками туши, сбегающими вниз по щекам, и смазанной помадой — ну, остатками помады.

— Ты не очень-то вежлив, и я-я зла на тебя, — продолжила она.

Да. Просто в ярости. Он понял это в тот самый момент, когда она засунула язык ему в глотку.

— А я думаю, что ты очень милая, — сказал он. И это была правда. Милая для поцелуя. Милая для секса — хотя он и не собирался делать чего-то подобного. Отлично, все к лучшему.

— Нет, не думаешь. Ты д-думаешь, что я — неудача, — сказала она, зевнув.

— Ну да, это тоже. — Ну не спорить же ему с пьяной, в конце-то концов?

Ее сонный взгляд обратился к нему, все такой же серьезный, и он почувствовал, как старое доброе чувство дискомфорта вернулось.

— Ты д-думаешь, что я на самом деле тебя не любила.

Окей. Пора завязывать с этим конкретным разговором. Он открыл дверь и вылез из машины.

Обогнув машину, он потянулся к ручке двери, но остановился. Не мог же он бросить ее в машине? Не мог. Но ему снова потребовалась минута, чтобы напомнить себе, что она всего лишь часть работы.

Только он никак не мог вспомнить, когда в последний раз целовал кого-то на работе.

С другой стороны, случившееся однажды, совсем не обязательно повториться.

«Знаменитые последние слова», — подумал он, открыв дверь и увидев, как она вытворяет черт знает что. Потягивается. Да, этим словом можно было назвать процесс, при котором женщина в очень коротком платье выгибает спину, закидывает руки за голову, зевает и упирается одним из четырехдюймовых каблуков в коврик.

Он бы назвал это ошеломляющим. Почти парализующим. До самых трусиков-танго она состояла из ровного золотистого загара.

Черт возьми. Он ошибался. Он не мог выдержать вида ее нижнего белья, по крайней мере, пока оно оставалось на ее теле, но также он не хотел думать о том, чтобы снять его. Не смел.

Взяв себя в руки, он наклонился, чтобы вытащить связку отмычек из бардачка Роксанны и расстегнуть пряжку ремня безопасности, понимая, что стоит поторапливаться — в противном случае, его просто арестуют, и он будет виновен по всем статьям. Невероятно: на ней был пиджак длинной в сорок два дюйма, но каким-то непостижимым образом он не мог закрыть ее целиком. Она должна была потонуть в нем, полностью скрыться под тканью. Но вместо этого, единственной частью тела, скрытой от его глаз, оказались ее руки.

Он опустил отмычки в карман брюк и потянулся к ней.

— Давай, милая. Пошли, — сказал он. На самом же деле, попытки изъять ее из машины стали новым пунктом в длинном списке вызовов, брошенных ему этой ночью. «Мескаль» сделал ее тело похожим на размокшие макароны: чем сильнее он хватался за нее, тем более юркой она становилась.

— Проклятье, — пробормотал он, в конце концов, просто встав на колени и закинув ее себе на плечо. Сжав руками ее бедра, он закрыл Роксанну и направился к двери галереи как раз в тот момент, когда из-за угла вывернула полицейская машина и, притормозив, приблизилась к тротуару около «Тусси».

Эта ночь просто невероятным образом катилась в ад. Но копов он не винил. Будь он полицейским, заметившим, как в пятницу вечером в ЛоДо мужчина тащит женщину, перекинув ее через плечо, тоже бы остановился.

Нет, он винил древнее китайское проклятье — Пьяную Неудачу (все пять футов два дюйма этой Неудачи).

Копы затормозили, и он остановился, ожидая, пока один из полицейских выберется из машины. Он надеялся увидеть знакомое лицо — но нет, этого он видел впервые.

— Добрый вечер, — сказал коп, подходя спокойным размеренным шагом закаленного вояки.

— Добрый вечер, офицер. — Не так уж сложно быть вежливым с человеком, у которого ружье в кобуре и закон за спиной. Правда, Хокинс отличался ровно тем же, но ни разрешение на ношение оружия, ни удостоверение министерства обороны не смогли бы объяснить сложившуюся ситуацию.

— Какие-то проблемы? — спросил коп.

— Нет, сэр. Моя дама немного перебрала, но…

— Я ему не дама, — раздался приглушенный голос из-за его спины. Он прижал руку к ее ягодицам, удерживая полы пиджака на месте и защищая ее скромность, насколько это вообще было возможно, но полицейский по-прежнему не отрывал глаз от ее ног. Он не мог сказать точно: было это ему на руку или нет.

— Но я…

— Я выпила всего один бокал, — в раздавшемся снова голосе послышались обидчивые нотки, но страдания явно пошли на убыль, что было хорошо. Он почти видел, как коп расслабился.

— Но я дееспособный водитель, — закончил Хокинс, — со мной все в порядке.

— Не в порядке, — промямлила она.

Это он проигнорировал.

Коп слегка склонил голову вбок.

— Мэм, с вами все хорошо?

Хокинс подождал, пока она ответит. Подождал. Еще немного подождал. Но, конечно, учитывая очередную возможность прийти ему на помощь, она решила молчать как партизан. Есть вещи, которые никогда не меняются. Но потом послышалось сопение, затем икота.

— Могу я увидеть ваше удостоверение личности? — спросил коп.

Хокинс полез за бумажником, несмотря на то, что взгляд парня снова возвратился к ее бедрам. Он понимал. Устоять перед ними было невозможно, но даже такие роскошные ножки как у Кэт не могли похвастаться удостоверением личности.

Одной рукой открыв бумажник, он показал свои колорадские водительские права и удостоверение министерства обороны. Два месяца назад он был приписан к особой операции ФБР и носил с собой соответственное удостоверение, которое стало идеальным решением в сложившейся ситуации.