Лева был грамотным выпивальщиком. Не то чтобы многие, почти все убеждены в неправильном — считается, что коньяк, как, впрочем, и шампанское закусывают фруктами, шоколадом или, того хуже, конфетами со сладкой начинкой. На том же коньячном заводе, где Вася предпочла ординарные коньяки «Кутузову», ее давно и правильно научили (а потом подтвердили этот факт на заводе шампанских вин), что заедать все вышеназванные напитки нужно и даже необходимо чем-нибудь соленым, лучше рыбой или икрой — желательно не икрой минтая. Хотя можно и ею, сейчас легко и такую найти весьма приличного качества. Если коньячок простенький, закуска тоже может быть несложной. А фрукты с шоколадом пригодны лишь для изготовления десертов.

— А хотите, поедем все вместе? — предложил Лева в искреннем порыве. Щедрость его не знала пределов. Судя по всему, его действительно тронули собственные воспоминания.

Подниматься с дивана Васе не хотелось. Ольга потупила взор.

— Ну ладно, девчонки. С вами хорошо, но ждут меня великие дела.

— Веди себя прилично! И Скворцову привет передавай! — крикнула Вася уходящему Леве. Он вжал голову в плечи.

Вася отправилась на балкон за шампанским — по телевизору с поздравлениями выступал президент. Хорошо, что в доме еще остались недобитыми старые бокалы именно для шампанского — было красиво. Вася не любила покупать посуду. Она возникала в доме как подарочная — с банкетов и презентаций, из редакций и производств (чаще все-таки сувенирных), куда и ее тоже иногда загоняла судьба. Шампанское удалось открыть легко. Вообще это великая иллюзия, что мужчины лучше женщин справляются с открыванием бутылок. Если только не идет речь об откупоривании пива глазом. На двенадцатом ударе Вася с Ольгой сдвинули бокалы, поглядели друг другу в глаза, буравя так, будто смотрели в глаза мужчинам, от которых чего-то хотели, даже больше — от которых зависела жизнь. Чокнулись, покричали «ура!», выпили залпом.

После торжественного выпивания торжественного напитка они поняли, что остались довольны встречей Нового года. Правда, можно было еще развлечься прослушиванием раскатов салюта, ударившего на улице. В Москве стало принято салютовать по разным, порой весьма глупым поводам. Один из поздравительных телефонных звонков сообщил голосом пьяного Масика, что он едет к Васе поздравить ее с их знакомством в ушедшем году. Он также готов поздравить неизвестную ему еще пока Ольгу со знакомством в году новом. Два тоста уже были готовы.

— Ну а как твой? — полюбопытствовала Ольга, долго готовясь.

— Ты знаешь, а ведь он неплохой мужик… — неожиданно для самой себя призналась Вася.

Ольга насторожилась. Такого признания из Васиных уст она ещё не слышала. До того все ее поклонники были просто — ничего.

— Неплохой мужик имеет разное звучание.

— Отвянь вообще. Ты и так много знаешь. И прошу тебя не сообщать это через газету. Все-таки это информация не для «Афиши».

Вася уже поняла, что погорячилась. И что, собственно, было скрывать? Ясно, что отношения со Скворцовым завязались не на полчаса. И надо было как-то жить. Жить с Ольгой. С редакцией. С жизнью. Со всем этим, с чем она совсем недавно еще жила припеваючи. Одна.

К счастью, приехал Масик — и быстрее, чем его ожидали. Распевая песни про упоительные вечера и что-то там про Новый год, который примчится и случится (все вдруг научились петь — не дурной ли это знак?), он ворвался веселым вихрем в дамскую паузу. Масик был абсолютно счастлив, поэтому подбежал к столу и лихо с мороза махнул без закуски сразу пару рюмок — в счет тех двух тостов, что еще сумел произнести по телефону. Тепло и радость разморили его, он упал в кресло, где сразу и задремал.

— Слушай, а как это тебе удалось так влезть к нему? Так плотно и так быстро? — продолжила неутомимая Ольга.

— К Масику? — не поняла Вася.

— К какому Масику! — раздражилась та. — С ним все как раз предельно ясно. Все пьяницы — твои лучшие друзья. Я о главном. О таком же все тетки мечтают.

— О чем мечтают все тетки? — придуривалась Вася.

— О красивом, умном, богатом. Слова можно менять местами — по вкусу, — язвительно парировала Ольга.

— Мечтают о человеке или о денежном мешке? Шитом еще и золотом — для красоты, да еще со специальным устройством внутри, которое иногда, когда захочется, говорит комплиментарности и интеллектуальности? Тетки, по-моему, мечтают о любви. А некоторые еще и о свободе.

— Нет, Вася. Они, конечно, о любви, может, и мечтают. Но еще и о мешке, общественном статусе — да-да, — а также о приличной жизни, приличном уровне, который снимает проблемы… Обо всем этом мечтают тетки. Ну и о человеке, наверное. Может быть. Точно не знаю. Но о месте под солнцем, дорогая, не забывает никто и никогда.

— Но это же смешно, когда все женское население убого делит места под солнцем, радуется новым купальникам и синтетическим пенисам. А отдыхать когда? Когда, я спрашиваю. Под солнцем, Ольга, тела быстро сгорают, купальники, видишь ли, линяют или выходят из моды в следующем сезоне. Биться за новую смену белья? Легче его постирать. Но если лениво, можно поспать и в чужой постели, красивой, конечно.

Пламенный Васин монолог внезапно прервался. Ольгу призвал к себе телефон и щебетать та отправилась на кухню, чтобы не разбудить Масика. Или чтобы не подслушивали… Оттуда и доносился ее милый смех.

Васин мобильник тоже закукукал. Не глянув на номер, Вася приложила аппарат к уху.

— Привет, Васечка. — Этот голос, скворцовский, Васечка никак не ожидала услышать. — Поздравляю тебя, дорогая («трогательно»), с Новым годом. — Ей хотелось поздравлять и поздравлять в ответ, говорить и говорить, и она слышала, как заколотилось ее сердце в такт словам, желавшим выплеснуться наружу.

— …и всего этого тебе желаю. И знаешь почему? Потому что многое из этого могу тебе просто дать («самоуверенно»).

— И еще пожелай мне маленький денежный мешочек, — хихикала она, вспомнив минувший жаркий спор.

— Это самое простое. Посмотри, он уже в тумбочке.

— Только вот пока в чужой. А почему связь прерывается? Ты куда-то пропадаешь.

Левым глазом Вася увидела входящую Ольгу, которая тут же скривила улыбку. — «Неужели так все видно по моему дурацкому лицу?»

— Связь прерывается, — услышала она, — потому что я еду с горки.

— Между елками — на попе?

— На лыжах. Пока. Но поеду на попе, если будешь меня смешить своими глупостями. И пожеланиями дурацких и бессмысленных мешочков.

— А что ты там делаешь — среди елок на горке?

— Новый год встречаю. Стало скучно в клубе. Фраки, декольте. Решил проветриться. Надел лыжи, поднялся на гору, увидел звезду и позвонил тебе рассказать об этом. Потом тебе ее покажу.

— Ты оригинал.

— Нас таких здесь несколько. И абсолютная тишина. А у вас что?

— А у нас Новый год. Представляешь, тоже снег. — Вася выглянула на улицу. — Елка. И — слышишь? — бесконечная пальба — столица салютует. — На улице и правда грохотало.

— Слышу, слышу. Сумасшедшие русские празднуют победу нового года над старым. Кстати, ты помнишь, что Рождество обещала мне?

— Когда?

— Где. Мы же едем за Горы.

— Горы? Да, да. Да, это будет Рождество?

Юрий Николаевич не любил долго разговаривать.

— Ну, значит, помнишь. Пока, — резюмировал он.

— Поздравляю, — поспешила ответить она, но уже в пустоту.

— Мило. — Ольга немного нервно отхлебнула водки.

— У каждого, знаешь ли, свои заморочки. А скажи, и почему мы так не можем радоваться чужой радости? Я тебя поздравляю.

— Тоже. — Они расцеловались. — А не пойти ли лучше спать?

— Кстати, что будем делать с этим бездыханным телом? — примирительно улыбнувшись, Ольга указала на Масика.

— А что с ним делать? Не выбрасывать же собакам. Пусть тут валяется до утра. Если захочет, само переползет на козетку. Оно способное.

Они расхохотались.

Как и все обычные люди, Юрий Николаевич тоже встречал Новый год. С семьей он отправился в знаменитую гористую страну, что славится во всем мире еще и часами. Его жена Лена любила заграницу с рождения, потому что за границей родилась — папа ее был немелкий дипломат и верно служил отечеству за его рубежами. Там же она и выросла под чутким руководством мамы, которая всеми силами прививала девочке все европейское. С чем успешно справилась. Врожденная Ленина память частенько звала и манила ее на европейские просторы, где она только и чувствовала себя хорошо. Такой же, как она считала, элитный вкус Лена пыталась воспитать и в дочери Лизе. Обучала языкам, читала импортные сказки, показывала зарубежные мультики. Юрий Николаевич старался радовать Лену и часто отпускал ее за границу с дочерью. К тому же Ленина работа — она была дизайнером — также требовала регулярного присутствия на зарубежных аукционах и выставках. Приятное совмещалось с полезным. Скворцову нравились собственные успехи супруги.