— Что-то слышал, что-то слышал я про это, — слукавил он. — А что, и вправду существует такой парень, и откуда же он взялся? — Голос его снова зажурчал.

— Правда-правда, я взяла его в ресторане южнонаправленного поезда, когда мы случайно совпали с ним по дороге в Самовар. Чудная была поездочка, — захихикала Вася. — Мы этого первооткрывателя с вами соединим, если пожелаете.

— С вас стакан, Юра, — пошутил Сухов, — за возможные доходы.

— Не волнуйтесь, Виктор Викторович, уж стаканами я вас обеспечу.

— Понимаю. А парень и правда смешной. А может, и перспективный. С вашей помощью, — закрыл тему Сухов. — Выпьем за успехи молодых.

Выпили.

— И за вас, Юра. Вы человек, не скажу — хороший ли, но живой.

Выпили.

— Виктор Викторович, а что-нибудь про сегодняшний вечер вы напишете? — полюбопытствовал Лева.

— А сегодня что-то произошло? Чудесное?

«Сухов очарователен», — мелькнуло у Юрия Николаевича. Хотя такое определение больше подходило женщине, например Васе.

— Давайте споем? — неожиданно для самого себя предложил Скворцов.

Лева выпучил глаза.

— Для этого надо выйти на улицу, — серьезно осмыслил ситуацию Виктор Викторович. — Там все-таки акустика лучше.

Вышли, обнявшись, и без репетиции затянули что-то про крыло и самолет или запах тайги и двинулись вниз по бульвару. Вася огляделась. Она привыкла присматривать за пьяными. Охраны, которая торчала в зале у дверей, она не заметила. Да и кому придет в голову, что двое пьяных, шатающихся по бульвару, классики — каждый в своем жанре, конечно. Лева тоже начал озираться, и тоже охраны не увидел. «Отпустил, что ли? Совсем нехорошо. — В непривычных ситуациях Лева всегда привык опасаться. — А где же его машина? Как же он домой поедет? На такси, что ли?» — металось в его голове.

— Всех отпустил, — крикнул Скворцов отставшему в задумчивости Леве. — Пешком пойду, мне недалеко. — Лева онемел. — Всех отпускаю! Все свободны! — доносилось из темноты.

«Бред какой-то», — подумал Лева. Так работать он не привык.

…Работа Васина, как и ее жизнь, была непростой, хотя многим и то и другое казалось мечтой. Почти каждый вечер возникала необходимость в посещении разнообразнейших светских мероприятий, выставок, концертов и других интеллектуальных развлечений. А потом нужно живо и весело об этом рассказывать заждавшимся слушателям. Сначала было не то чтобы забавно, но хотя бы интересно, потом скучно, потом просто тоскливо. На глазах некоторая часть якобы цивилизованной общественности деформировалась, часть деклассировалась, часть деморализовалась… В последнее время редкое знамение русской культуры производило на Васю впечатление. Она стала даже радоваться, когда действо оказывалось отвратительным — хоть что-то происходит. Невыносимо было смотреть, как культура зарастает графоманской порослью — графомания расцвела и процветала не только в литературе, но и на сцене, в кино, в телевизоре. И Васе было уже как-то неловко снова и снова изо дня в день рассказывать по радио о несуществующем культурном празднике, несуществующем не только для нее, но и для всех и каждого. Единственным отдохновением была, пожалуй, возможность повидаться с друзьями-приятелями, которые так же тащили в гору непосильный культурный продукт. Итак, на следующий день после славных посиделок у «Поэта» Вася, слегка подлечив голову, уже тащилась на очередную театральную премьеру. И на этот раз, прибыв в театр, она искала глазами в первую очередь вовсе не главных участников мероприятия — они и так обычно торчали на самом виду, а свою давнюю приятельницу, замечательную театроведку Ольгу, которая и заманила ее на эту премьеру.

Ольга ведала театрами, их проблемами и интригами. Это было главным ее достоинством в глазах крупного печатного издания, где она трудилась и куда регулярно калякала тексты. «Спектакль может посмотреть каждый, — было ее девизом, — а закулисье — не любой». Эту идею разделяло и ее руководство. Так и жила Ольга между кулисами и сценой, успевая воспитывать дочь, менять квартиры и все время быть замужем, что, кроме театра, стало ее хобби. В своих постоянных замужествах Ольга, однако, выглядела вполне органично. Сейчас она жила с подцепленным в закулисье актером Сашкой. Если бы не экономия паспортных страничек в разделе «Семейное положение» (не каждый брак она отмечала официально), ее подвиги давно были бы занесены в Книгу рекордов Гиннесса. При таком многочисленном количестве браков и, естественно, разводов, жизнь вокруг Ольги кипела, и ее саму это ничуть не смущало. Она легко сходилась и расходилась с партнерами (назовем их так). Легко находила приятных и симпатичных ей людей и смотрела на всех всегда свежими глазами. Это восхищало Васю, которая недоумевала, как можно так быстро ужиться с совершенно чужим человеком — пусть даже временно. Восхищало Васю и то, что в этом тусовочном кругу партнеры-партнерши в свою очередь легко перемещались, перемешиваясь между собой — без ссор и даже без сильных скандалов. Вокруг всего этого круговорота словно не было грязи, по крайней мере на первый взгляд. Это Васе тоже было симпатично. Порой за одним буфетным столиком собирались все бывшие и нынешние жены и мужья, мило обсуждали достоинства и недостатки друг друга, делились впечатлениями и буквально к следующему разу, который наступал достаточно быстро (премьеры шли косяком), ловко менялись парами (тройками и двойками, шутила Вася). Ну и ладно, никто же ни на кого не был в обиде. Все были радостны и даже счастливы немного. Да что удивляться — взять кого-то со стороны было неоткуда, потому что стороны не было — все сидели в одной банке. И все это называлось не свободой нравов, а просто внутренней свободой и удобством положений — так, по крайней мере, объяснялось наблюдающей публике.

— Привет, дорогая, — пропела Ольга, — столько новостей.

Вася вдруг заметила, что своей плавностью и особенно этим незатейливым «дорогая» Ольга страшно походила на Масика.

— Хочешь представить своего нового? — проявила смекалку Вася.

Ольга многозначительно закатила глазки.

— Пойдем присядем на балконе. Поглядим минут пятнадцать на прекрасное — и в буфет. Столько новостей. Ты себе не представляешь. Сейчас быстренько все увидим и сразу поймем. Как у вас в литературе — после первой странички уже все понятно.

Так и появлялись, кстати, тексты, без перерыва прославляющие одних и тех же и не принимавшие в эту прославленную компанию других, постоянно обруганных. Но и обруганные (это тоже достижение), будучи замеченными, уже имели свое место под солнцем. Не хотелось думать, как формировались, а затем форматировались эти компании — полностью успешных и публично неуспешных, какие рычаги и деньги включались в это непрерывное производство. На делании дутых репутаций некоторые, и Вася знала конкретные лица, состояния сколотили. Ныли скулы у микрофона. Поэтому она позиционировала себя как человека без мнения и всего лишь дружила, с этого и жила. Без состояния.

Они присели на балкончике с краю, но уже через пять минут Ольга потянула Васю из зала.

— Дорогая. Пойдем уже, я насмотрелась.

У нее свербело.

— Ну где он? Где? — Пыталась создать интригу Вася и наигранно озиралась.

— Он не из этой тусовки. Познакомлю позже. И потом я еще не успела избавиться от старого, — заметила Ольга.

— А как раньше избавлялась? Травила их, что ли?

— Да нет, — засмеялась Ольга. — Они как-то сами отпадали — по очереди. Знаешь же, свято место не пустовало, и правило это было святое. Ну ладно. Нам два чая, — сказала она в буфет и посмотрела на Васю, Вася на нее. — А ты-то что? С кем тусовалась, когда я тебе звонила вчера, чтоб сюда пригнать? Ты была очень весела. Кто тебя развлекал, рассказывай?

— Ужинала со Скворцовым.

— С каким еще Скворцовым?.. С тем самым? Вот это да… — Ольга даже поперхнулась.

— А что такого?

— Откуда ты его взяла?

— Из тумбочки. Ты же знаешь, у меня их там много.

Ольга была в смятении. Все ее славные партии и интриги померкли на фоне такого грандиозного прорыва. Каждая хотела Скворцова и его миллионы, но такая задача даже не ставилась — бессмысленно. Вася это заметила и успокоила подругу: