— И разумеется, денег они не обнаружили.

— Разумеется.

— Должно быть, ваше бегство заставило их подозревать вас в чем-то превратном.

Он кивнул.

— По-моему, они мне не поверили. Чем сильно оскорбили меня.

— Вы никого не вызвали на поединок?

— Я подумывал. Меня спросили, где я взял деньги. Я сказал, что будь у меня деньги, чего я, разумеется, не признаю, я бы получил их у лорда Феораэ, который держит их в небольшой шкатулке, рядом с серебряной тиассой. Понятия не имею, почему он держит их именно там, и разумеется, я не собираюсь рассказывать, за что мне было заплачено.

— Идеально.

— А что теперь?

— Если все сработало как следует, сейчас появится Омло, важный как амрохский бык, и объявит, что все в порядке.

Голубенький хихикнул.

— Важный вид у этого мальчика?

— Сыграть такое он вполне способен. Парень далеко пойдет.

Улицу заполняли прохожие, в основном — теклы, которые торопились домой после нудного рабочего дня.

— Что вы имели в виду, — спросил Песец, — упоминая жару. Звучало это… как бы лучше сказать, любимая?

— Зловеще, — сказала Ибронка.

— Точно. Зловеще.

— Простите, не хотел, чтобы это звучало зловеще. Я рассчитывал на неземную жуть, но ветер помешал точно сфокусировать звук.

Тут подоспел Омло, по-прежнему изображающий ястреблорда; он удостоил Ибронку поклона, кивнул Голубенькому, а на меня лишь мельком взглянул. Потом без всякого приглашения сел, вытянулся на стуле и заложил руки за голову. Я потребовал еще один кубок и налил ему вина.

— Я же говорил, — заметил я.

— И были правы, — согласился Песец.

— Не поведаете ли нам, лорд… извини, забыл, как ты там себя называл?

Омло снова стал самим собой.

— Чипан, милорд. Все прошло как вы и описывали.

— Значит, тиасса у него.

— И шкатулка тоже.

Я кивнул.

— А сейчас гвардейцы взяли Феораэ и думают, что с ним делать.

Песец кивнул.

— Ну да, трудно арестовать за помеченные деньги человека, который отвечает за производство арестов за обладание помеченными деньгами.

Омло спросил:

— Есть ли вероятность…

— Нет, — ответил я. — Ты в безопасности. Хотя стоит скрыться со сцены и быстро переодеться, ты же не хочешь, чтобы тебя узнала наша доблестная служба охраны правопорядка.

— Конечно, милорд, я скоро вернусь.

— Итак, — проговорил Песец, когда Омло удалился, — теперь мы просто сидим и ждем результата? Они так расстроились, что перестанут метить монеты?

— Вроде того, — ответил я.

— Вы начинаете вилять хвостом, лорд Талтош, — заметила Ибронка.

Голубой Песец нахмурился и взглянул на меня.

— Красивая, — вздохнул я, — и умная. Вам повезло.

Он прищурился.

— О чем вы нам не рассказали?

— О чем вы не рассказали мне?

— Нет уж, ответьте на наш вопрос, — велела Ибронка.

— Почему?

— Потому что если откажетесь, я распорю вам брюхо.

— Ладно. Я просто хотел узнать, есть ли у вас достойное обоснование.

Она наклонилась и открыла было рот, но Голубой положил руку ей на плечо и она снова выпрямилась, все так же не отрывая от меня взгляда. Я решил, что все-таки предпочитаю, чтобы она не стала меня убивать.

— Так вот, все просто. Для начала — все, с чем вы ко мне пришли, было полной чушью.

— Что вы имеете в виду? — спросил парень с забавным именем.

— Сама мысль, что Империя пытается остановить грабежи, помечая деньги с помощью волшебства, разумна. А вот ваше беспокойство по этому поводу — нет. Через год-другой меченых монет в обращении будет столько, что они с ума сойдут, пытаясь отделить виновных от невиновных.

— Тогда зачем же это делать?

— Их не слишком беспокоит, если на трактах время от времени случаются грабежи, но они всячески изображают, будто их это беспокоит, чтобы Дома торговцев не сильно возмущались. Они ведь постоянно изобретают варианты «как обезопасить дороги». Помните, одно время они телепортировали целые отряды гвардейцев? Сколько это продолжалось, год? А до того пытались дрессировать ворон для наблюдения за трактами. И переодевать гвардейцев в бродячих торговцев. И другие безумные идеи. Так что я задал себе вопрос: почему же вы так беспокоитесь о том, что вскоре само собой уляжется?

Взгляд Ибронки потяжелел. Я продолжал:

— Мне стало интересно: что же вам на самом деле нужно. Я обдумал варианты, кое-что проверил. Оказывается, я ошибся насчет вас. Я думал, что история про грабителя с большой дороги была выдумкой, но оказалось, вы действительно им были, пару веков назад. Я сильно удивился.

— Так вы знаете, кто я, — проговорил тиасса.

— Я это знал еще во время нашей первой встречи. Вы виконт Адриланкский, потому-то я в первую очередь и согласился на ваше предложение. Я подумал, выйдет неплохо, если ваша мать будет мне обязана. Как, кстати, и ваш отец.

— Понимаю. — Выглядел он не слишком довольным. — Что ж, не думаю, что кто-либо будет вам чем-нибудь обязан, если вся эскапада, которую мы только что провернули, гроша ломаного не стоит. А вы только что объяснили, что убеждать Империю перестать метить монеты не было никакой необходимости. Итак — чего же мы в сущности достигли?

Я покачал головой.

— Это-то легко. Меня беспокоил один вопрос: почему?

Лицо его стало бесстрастным. Он спосил:

— Вы это узнали?

— Лишь теоретически.

— И полагаете, что я вам расскажу больше.

— Возможно.

— Осторожно, босс — судя по виду, она готова действовать.

— Я заметил. Думаешь, она владеет и волшебством?

— Не знаю. У дзуров случается.

Чаролом приятно оттягивал мое левое запястье, но я оставил его на месте.

— Когда мы впервые встретились, — сказал я, — вы пытались заставить меня напасть на вас.

— Так почему же вы отступили?

— Предпочитаю поступать наперекор.

— И чего же вашей наперекористости угодно сейчас?

— Знаете, на Востоке есть старинная забава, именуемая песцовой охотой. У лучших охотников, говорят, подбирается прекрасная коллекция шкурок.

— Возможно, — проговорил он, — но сейчас для охоты не сезон.

— Что ж, ваша правда.

— Вы что-то сказали насчет того, почему мы сделали то, что, как вы полагаете, мы сделали.

— Я знаю, — заметил я, стараясь выбирать слова так, чтобы не было очень уж заметно, что я их выбираю, — что люди порой совершают глупости. Я и сам порой совершаю глупости. Это случается.

— О чем вы говорите, джарег?

— Нет ничего глупее, чем влюбиться в шлюху.

Рука его дернулась к рукояти меча, но застыла на полпути. Песец лишь выпрямился и сверкнул глазами. Впечатляюще, согласен. Я попробовал еще раз:

— Простите. Я не собирался называть вашу возлюбленную глупой. Просто такое случается.

Он все так же неподвижно сидел, глаза его сверкали.

— Но вот шлюхи не влюбляются, — проговорил я.

Он фыркнул.

— Ну да. Их ремесло предполагает, что они не люди.

Я оставил в стороне вопрос о том, кто такие «люди», и сказал:

— Извините, не совсем точно выразился. Шлюхи могут влюбляться. Но они не влюбляются в клиентов. Так не бывает. Тут все односторонне.

— Если вы пытаетесь давать мне советы…

— Песец, если собираетесь сказать что-то глупое, лучше заткнитесь. Вы пришли получить удовольствие и вы либо ваша возлюбленная, или вы оба запали на шлюху. Что ж, бывает. Не бывает, чтобы наоборот. Возможно, вы ей и понравились, но это максимум. Если вы не поймете этого, будете иметь еще более жалкий вид, чем сейчас.

Ибронка вскочила, рука ее подрагивала. Она действительно хотела прикончить меня.

— Перестаньте, — сказал я. — Вы расстроены, потому что знаете, что я прав. Вы мне нравитесь не больше, чем я вам, но правда именно такова. Шлюхи не западают на клиентов. И вы это знаете.

Глаза у Песца все еще сверкали, ладонь сжимала руку Ибронки.

— Если я это уже знаю, почему вы об этом рассказываете?

— Пытаюсь понять, почему мы ополчились на меня.