Я перевёл взгляд на опутавший меня мох — густые пряди тянулись не из земли, а с ветвей. При свете лесных звёзд, я увидел, что петли мха ослабили захват на ветвях, готовые упасть на меня. Мне сразу припомнились рассказы салкарских моряков о неизвестных растениях в далёких южных странах, которые питаются человеческой плотью и кровью, захватывая жертву, как хищные звери. Пошевелившись, я заметил, что путы вокруг ушибленной ноги чуть ослабли, и я могу изменить её положение — словно то, что держало меня, прочитало в моих мыслях жажду облегчения и отозвалось на неё.

Прочитало в моих мыслях? Но это невероятно, дико! Как могло растение прочитать мои мысли? Или это не растение? Нет, конечно, деревья с листьями и мох вокруг меня — растительность… А может быть, эта масса, не отпускавшая меня, — орудие в чьих-то руках?

— Кто ты? — я осторожно направил мысль во мрак. — Кто ты? Что ты собираешься со мной сделать?

Я не надеялся на ответ. И хотя ответа как такового не последовало, я всё-таки уловил нечто! Совсем, как в пещере, когда Орсия разговаривала с асптом — словно я на мгновение коснулся какого-то иного мыслительного уровня. Не такого, как у зелёных и у кроганов, а менее «человеческого». Может быть, животное? Нет, что-то подсказывало мне, что это не так. Теперь я полностью сосредоточился не на борьбе со мхом, а на мысленных призывах:

— Кто ты?

И снова это неуловимое касание, настолько мимолётное, что я даже не успел определить, был ли это верхний уровень — вроде того, который использовала Орсия, — или нижний, который никогда не встречался мне раньше.

Свет… стало гораздо светлее… Наступает утро? Нет, от лесных звёзд, указывавших путь, шли лучи перламутрового сияния. Они словно что-то обещали.

— Кто ты? — теперь я попробовал нащупать мысленный контакт на нижнем уровне.

На этот раз я не только уловил, но и удержал соприкосновение с другим разумом, хотя оно было недостаточно долгим, чтобы мы успели обменяться мыслями. Однако я ощутил реакцию на мой вопрос — волнение, сменившееся недоумением, а затем — страхом.

Хуже всего был страх — он мог толкнуть кого-то невидимого на безрассудные действия.

— Кто ты? — я снова стал искать на нижнем уровне, но больше не уловил ничего.

Свет лесных звёзд напоминал теперь пламя свечей, но это не были зловещие бледные огни, предвестники беды, — они не вызывали тревоги. Их свечение рассеяло мрак, и казалось, будто в лесу наступил пасмурный день.

По тропинке ко мне приближалась фигура — маленькая и сгорбленная, но при виде её у меня не возникло ощущения, какое внушали мне суетливые обитатели мрака — фасы. Некто приближался очень медленно, то и дело останавливаясь и наблюдая за мной. Страх…

Фигура остановилась между двух ближайших «свечей», и я смог разглядеть её. Это было существо с длинными волосами, едва отличимыми от свисающего с деревьев мха, и такое же серое. Подняв корявые руки, оно раздвинуло волосы, чтобы лучше меня видеть, и моему взгляду открылось маленькое сморщенное лицо с плоским носом и большими глазами, которые были окаймлены густыми кустистыми ресницами. Потом существо откинуло назад ниспадающие космы, и я увидел, что это женщина. Обвислые груди и толстый живот прикрывало что-то вроде сетки из мха, в которую тут и там были впутаны бледные благоухающие цветы — жалкое подобие украшения.

В памяти всплыло слышанное в детстве: «В глухих чащах обитают моховухи; они выходят на человечьи тропы, чтобы найти себе мужа среди людей». Моховуха, по преданиям, стремилась родить ребёнка от человека, и если кто-то заключал с нею сделку, она служила ему, открывая тайны зарытых в землю сокровищ. Это были добрые робкие существа, никому не делавшие зла и страдавшие от того, что их необычная внешность отпугивает людей, которым они хотят помочь. Возможно, сейчас мне предстояло узнать, насколько верны эти легенды.

Моховуха неуверенно приблизилась ещё на шаг. Она казалась немолодой, но было ли это так на самом деле, трудно сказать.

Она всё ещё разглядывала меня, и я снова попробовал прибегнуть к мысленному общению — безрезультатно. Если это с ней я нащупал контакт, значит, теперь она отгородилась от меня барьером. И всё-таки от неё исходило какое-то робкое доброжелательство и неуверенность, словно она, не имея злых намерений, сама опасалась меня.

Тогда, отказавшись от попыток мысленного общения, я заговорил вслух, стараясь голосом и мимикой показать своё расположение, убедить её, что бояться нечего, и что я сам надеюсь на её помощь. Бывая в разных концах Эскора, я обнаружил, что язык этой страны — хотя и отличающийся по выговору и сохранивший некоторые архаические обороты — это всё-таки язык древней расы, и меня везде понимали.

— Перед тобой друг… — произнёс я мягко. — Друг, понимаешь? Я пришёл сюда с добром.

Она пристально вглядывалась в меня — и я выдержал этот взгляд — затем пошевелила сморщенными губами, словно обдумывая то, что собиралась произнести вслух.

— Друг, — прошелестела она, подобно шороху ветра в свисающем мхе.

Она ещё какое-то время вглядывалась в меня, а потом — словно открылась дверь — ко мне хлынула её мысль:

— Кто ты, идущий по следу через мхи?

— Я Кимок Трегарт, пришёл из-за гор, — начал было я, но заметил, что в отличие от других эскорцев, ей это ничего не говорит. — Я из Зелёной Долины, — на сей раз мои слова возымели действие.

Она что-то произнесла, и тёплый поток умиротворения докатился до меня: в её невнятном шёпоте я различил древнее магическое слово, оберегавшее от дурных сил:

— Ютаян.

Я тотчас во весь голос повторил это слово в доказательство того, что могу произнести его и меня не поразит гром.

Она отняла руки от волос и поводила в воздухе ладонями, повторяя движения колеблемого ветром свисающего мха. По мановению её рук мои путы шевельнулись и распались, освобождая меня, и я оказался сидящим в гнезде из мха.

— Пойдём! — она поманила меня, и я поднялся на ноги, а она при этом слегка отпрянула, словно её испугал мой рост. Потом, закутавшись в волосы, как в плащ, она повернулась и пошла между двумя рядами «свечей».

Перекинув через плечо мешок, я двинулся за ней. «Свечи» освещали нам путь, но вокруг снова царил густой мрак, и я решил, что до рассвета ещё далеко. Вскоре лесные светильники начали расступаться всё дальше в стороны и тускнеть, и я прибавил шагу, чтобы не отстать от своей спутницы. Приземистая и коротконогая, шла она, однако, очень быстро.

Пологи мха меж деревьев становились всё гуще и длиннее; кое-где они были почти сплошными и такими тяжёлыми, что ветер уже не волновал их. Мне подумалось, что они похожи на стены, и что, может быть, я иду среди чьих-то жилищ. И действительно, протянув руку, моховуха раздвинула один из таких пологов и знаком велела мне войти.

Я оказался под огромным деревом в шатре из мха. Посредине возвышался очищенный от коры ствол, под ногами лежал ковёр из мха. Ствол, от земли до нижних ветвей, был усеян горящими звёздами, и от них падал свет, как от костра.

На ковре из мха сидели… радушные хозяйки? мои судьи? враги? Этого я не знал, понял только, что передо мной моховухи — они были очень похожи на мою спутницу, и я решил, что все они сёстры. Та, что находилась ближе всех к усеянному звёздами стволу, знаком велела мне сесть. Я снял с плеча мешок и опустился на мох, скрестив под собой ноги.

Снова меня долго рассматривали. Затем та, что, по-видимому, была главной, назвала себя и остальных с церемонностью, свойственной жителям окраинных земель Эскора:

— Фуузо, Форув, Фроно, Фингри, Фубби.

Сюда меня привела Фубби.

— Кимок Трегарт, — ответил я, и добавил по обычаю Эсткарпа: — Мир твоему дому, Фуузо, и твоим сёстрам, и всему роду, и пажитям, и стадам.

Если даже они поняли не всё, то суть моего доброго пожелания была ясна. Фуузо сделала другой знак — сидевшая справа от неё Форув взяла деревянную чашу и наполнила её тёмной жидкостью из каменного сосуда. Коснувшись губами края чаши, она протянула её мне.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: