Голицын широким шагом подошел к машине, открыл дверцу и помог мне выйти. Это было совершенно не лишним, из "форда" с его низкой посадкой вылезать было не так просто, и когда я поставила на асфальт ногу, разрез моей юбки распахнулся, обнажив другую ногу почти до бедра; при этом бравый "поручик" окинул ее весьма одобрительным взглядом.

Поправив юбку, я поздоровалась с ним, и он ответил:

- Здравствуйте, Мария Сергеевна! Прошу!

Поразившись тому, что он помнит мое имя-отчество, я проследовала за ним к парадной; тут зазвонил мобильный телефон, который Голицын держал в руке, и он, коротко извинившись, отошел в сторону и стал вполголоса что-то говорить в трубку, а я поинтересовалась у оперативников из убойного, почему они торчат на улице, а не на месте происшествия. Они дружно хмыкнули, а начальник отдела Мигулько объяснил, что в парадной не протолкнуться от генералов...

- Вы мне хоть расскажите толком, что стряслось, - попросила я.

В перерывах между затяжками Костя Мигулько поведал, что депутат Государственной Думы Бисягин, занимавший в этой парадной две квартиры, то есть целый этаж, в два часа дня почувствовал себя плохо, сказал референту, что поедет домой отлежаться, и в сопровождении охранника, а по совместительству водителя, уехал из офиса. Из машины позвонил по мобильному телефону в квартиру, попросил домработницу приготовить ему крепкого чаю, предупредил, что подъезжает и через пять минут будет дома. Обычно водитель-охранник сопровождал его до дверей квартиры; и этот день, судя по всему, исключением не был. Взрыв произошел, когда Бисягин с охранником вошли в лифт; двери, наверное, еще не успели закрыться, поскольку несчастных разметало по всей площадке первого этажа. Кое-где в доме вылетели стекла; обалдевшие жильцы, из тех, кто днем был дома, высыпали на лестницу и увидели раскуроченный лифт, опаленные стены, а возле лифта - человеческие останки в лужах крови. Вызвали "скорую помощь"; но доктора, через проем входной двери увидев отдельно лежащие руки, ноги и головы, даже входить в парадную не стали, в машине заполнили карту выезда - "смерть до прибытия", и поехали по своим делам дальше.

Подошедшие как раз в этот момент работники милиции осмелились приблизиться к тому, что осталось от тел, и в кармане куска куртки, надетого на кусок туловища, обнаружили бумажник с документами - водительские права, удостоверение помощника депутата Бисягина; жильцы любезно показали квартиру депутата. Домработница долго открывать не хотела - готовила чай хозяину, ведь с минуты на минуту должен был появиться, и даже то, что дом тряхнуло как от извержения вулкана, ее от этого занятия не отвлекло. Наконец ее удалось выманить на лестницу, и по ботинкам, портфелю и остаткам пальто она опознала хозяина, а заодно предоставила уголовному розыску ценную информацию о том, что Юрий Петрович Бисягин занемог внезапно и принял решение уехать домой всего за полчаса до смерти.

Работники милиции, у которых ноги подкосились уже при виде удостоверения помощника депутата, окончательно затосковали после опознания самого депутата Госдумы. Все прекрасно понимали, что это значит: ничего хорошего.

Мигулько мне напомнил, как неделей раньше воскресные новости по телевизору начались сообщением о гибели депутата Законодательного собрания под автоматным огнем в подъезде собственного дома, на улице, пролегавшей через наш район и два соседних. В момент, когда диктор закрыл рот, перед телевизорами одновременно напряглись три начальника отделов по раскрытию умышленных убийств; когда на экране показался номер дома, напряжение отпустило двоих, в том числе и Костю, а третий, из соседнего района, захотел повеситься. Так Костику Мигулько весь день звонили знакомые и говорили: "Старик, грешно, конечно, это, но я тебя от души поздравляю!"

- А эксперты-то приехали? - безнадежно спросила я.

- Да сразу, вместе с генералами.

- А где? - покрутила я головой, прекрасно зная, что, пока не приехал следователь прокуратуры, эксперт-медик на место происшествия не ступит.

- Да вон, все в ПКЛ* сидят, во дворе. - Мигулько кивнул на подворотню. Без тебя не начинали. Криминалист, правда, сразу посмотрел лифт.

* Передвижная криминалистическая лаборатория.

- Радиоуправляемое?

- Похоже, что да.

- А где был тот, кто кнопочку нажимал?

- Да кто ж его знает? Пока не смотрели.

- Костя, а из городской кто приехал?

- Прокурор города, начальник следственного управления, начальник отдела по расследованию особо важных дел и еще какой-то мужик, я его не знаю, добросовестно перечислил Костя.

- А важняка не привезли?

- Нет, начальники тут битый час решали, кто осматривать будет, прокуратура или ФСБ; когда решили, что прокуратура, стали базарить, городская или районная...

- Ну?!

- Ну, и решили, что ты осмотришь.

- Спасибо им за доверие... - пробормотала я. - Ну, и где все?

- Главные прокуроры пошли туда... - Костик показал на парадную.

- Что, лично осматривать? - удивилась я.

- Ну прямо! Соболезновать. Тот, которого я не знаю, в ПКЛ сидит.

- А вы чего ждете? Работать пора.

- Ждем указаний.

- Надо в офис ехать, там обыск сделать, пока не поздно, референтов допросить, информацию снять с телефона и компьютеров, - ну, в общем, чего я вас учу, сами знаете.

- Да знаем, все уже в низком старте, давай бумажки на обыск.

- Сейчас устроюсь где-нибудь и напишу. Костя, получается, что о том, что Бисягин домой поехал в такое неурочное время, знали как минимум трое: референт, водитель и домработница?

- Причем водитель вместе с шефом сыграл в ящик.

- Но это не исключает того, что он с кем-то поделился своими знаниями. Вы там выясните, была ли у него трубка или хотя бы телефонная карта, будем запрашивать информацию. А может, он из офиса звонил перед выездом...

- Эх, десять лет назад все бы в камере по трое суток попарились: и референт, и домработница... - ностальгически вздохнул Костик.

- Вот этого не надо.

По бомжацким вариантам, действительно, все окрестные гопники через камеру проходили, - они только радовались, хоть горячей пищи три дня поедят, зато кто-нибудь из них в конце концов говорил то, что нужно. А с приличными людьми по-другому работали. Попробовал бы ты посадить в камеру депутатского референта!