Все склонялось к мирному урегулированию проблемы, но коль скоро речь шла о задетой чести иностранной гражданки, прокурор обязан был лично прибыть на место происшествия и принять участие в разбирательстве. И прокурор нехотя потащился в гостиницу, где находились участники истории. Но не тут-то было: прокурор района элементарно не смог миновать швейцара, чтобы войти в гостиницу. Швейцар встал намертво, заявляя, что гостиница режимная, интуристовская, пропуск по специальным картам гостя, а больше никакие документы не действительны, и пустить прокурора он может только с личного разрешения директора, а директор сейчас на совещании, так что придется подождать. Вот тут прокурор психанул и закричал: ага, как ночью хануриков всяких за треху пускать сухонького попить так это с вашим удовольствием, а прокурора, значит, только с личного разрешения директора гостиницы?!. Так что время идет, а времена не меняются.

В прокуратуре меня уже ждал недовольный Кораблев с довольно приличной фотографией умытого и подкрашенного лица обнаруженного нами в лесу трупа. Пакет с ботинками с трупа, и вправду вонючими, Кораблев демонстративно, из вредности, положил прямо мне на стол. Я достала из коробки, стоящей на подоконнике, слепок, сделанный с отпечатка обуви на песке чердака, и, нетерпеливо разорвав пакет с ботинками, вытащила оттуда сплющенную и обгоревшую обувку. Еле расправив эти горелые комки двумя карандашами, чтобы не трогать их пальцами, я сравнила рисунок подошвы. На мой взгляд, похоже! Но окончательный вердикт вынесет эксперт-трассолог.

- Вы бы хоть перчатки резиновые надели, - брезгливо сказал Кораблев, следивший за моими манипуляциями.

- Да я сейчас схожу руки помою, - отозвалась я. Кораблев презрительно фыркнул.

- Только меня теперь не трогайте, - предупредил он, втягивая живот, пока я проходила мимо него по кабинету, причем на приличествующем расстоянии.

- Успокойся, обниматься с тобой не буду.

- Вы руки-то как следует вымойте, как следует! - донеслось мне вслед.

Вернувшись из умывальника, я поставила Леню перед фактом: мы сейчас поедем к криминалистам, отдадим ботинки и слепок...

- Опять?! - заорал Кораблев. - Опять эти вонючие башмаки в мою чистенькую машинку? Не позволю! Везите на трамвае!

- А потом съездим в больницу к Скородумову, - продолжала я, не обращая на его крики внимания.

- Зачем?! - тут же воспротивился Кораблев. - Что там делать, он еще в реанимации, все равно туда к нему не пустят.

- Ну что тебе, жалко, что ли, - настаивала я. - Я хочу с доктором поговорить, в конце концов, мне справку надо получить о прогнозах его выздоровления. У меня же материал вылеживается и срок по нему течет, надо хоть справками обставиться на случай пропуска срока. Иди машину заводи, я сейчас подойду. Ну давай, давай!

- Давай-давай! - передразнил он меня.

Ворча, Кораблев пошел вниз. Я тоже стала собираться; телефон зазвонил, когда я уже надевала куртку. Медовым голосом Василий Кузьмич осведомлялся о моем самочувствии и планах и нижайше просил по пути к криминалистам заглянуть к нему в РУБОП.

- Машечка, жду, чайничек ставлю...

- Трогай, шеф, - сказала я, открыв дверцу Ленькиной машины и бросая на сиденье сумку. - К вам заедем, Кузьмич ждет.

- Вот-вот, - тут же заворчал Кораблев. - Вы меня как извозчика используете. Между прочим, у нас в РУБОПе работают штатные водители. А я бы на вашем месте носил бы юбку поскромнее, а то ваши коленки отвлекают от дорожной обстановки. В следующий раз сядете на заднее сиденье.

- Ленечка! Ты еще и коленки замечаешь? - изумилась я. - А я-то думала, что ты видишь во мне одни недостатки.

- А что, такие коленки - достоинство, что ли? Для серьезной женщины, занимающей ответственное должностное положение, это недостаток. Я бы даже сказал, порок.

- Ладно, Леня, сделаю пластическую операцию, поменяю форму коленей. А если ты соскучился по оперативной работе, запроси-ка мне сведения на Пруткина - нет ли на него каких разработок.

- Зачем вам это? Какие разработки на неудачливого вора, кому он нужен?

- Вот ты сразу его неудачливым заклеймил! А может, он как раз удачливый...

- Ну да, четыре раза за кражи присел.

- А сколько раз не присел? А в последний раз из-под убийства выскочил, знаешь, срок за убийство и срок за кражи - это две большие разницы.

- Хотите его чем-нибудь пошантажировать?

- Да не пошантажировать я его хочу. У меня такое чувство, что какая-то связь в розыске у него есть. Он не просто так получал символические сроки, и в хозобслуге не просто так остался. Ты же порядок знаешь! Если ты на него запросишь сведения, может, его человек на нас выйдет.

- И что?

- Может, вместе разговорим его.

- Сомневаюсь. А где он первый раз залетел, в каком районе у него судимость?

- Первый раз, кстати, в нашем районе. Он, между прочим, тут и родился. Он пятьдесят девятого года, первый раз осужден в восемнадцать лет, только-только ему исполнилось. Получил год, освободился по сроку.

- Кража?

- Кража. Второй раз осужден тоже у нас в районе, - полез в квартиру с сигнализацией, тогда это еще было экзотикой, прихватили его прямо в квартире.

- Судя по этому, Пруткин уже тогда в случайные хаты не лазал, работал по наводке?

- История об этом умалчивает. А вот третий срок получил уже в пригородном районе, за кражи из оставленных дач. Аппаратура, одежда, продукты.

- Как его туда занесло?

- В нашем районе он жил в коммуналке с матерью, это есть в одном из приговоров. После первой отсидки вернулся к ней, а потом мать, наверное, умерла, и после второго приговора он свою жилплощадь потерял,-тогда еще выписывали, если срок больше шести месяцев; отсутствуешь больше шести месяцев, теряешь право на жилье. А в пригороде у них дача была - так, хибара какая-то, времяночка, не чвановский дом, конечно. Вот он туда и рванул, когда освободился по второму приговору. Там и жил, без прописки, естественно. Леня, а как на него вышли по убийству Чванова, ты не в курсе, случайно?

- Мы-то отрабатывали версию о бандитских разборках, с учетом угроз в адрес Чванова. А местные считали, что кто-то пришел хату бомбануть. Искали потихонечку специалистов, а вот он - специалист - на расстоянии вытянутой руки, три остановки на автобусе. Пришли его спрашивать, а он - бац! - явку с повинной. В печке ножичек, на курточке кровь, все в цвет.