- Тане-то что до меня? - спросила я с досадой.

- Ты что, расстроилась? - Лешка поднял брови. - Брось ты. Она ради Игорька старается.

- Ты думаешь, уже пошел слух по городской про жалобу на Игорька?

- Не знаю, пошел ли слух по городской, но у Тани свои каналы.

- Не понимаю я женскую душу, - в сердцах бросила я. - Он же прилюдно над ней издевается. Ведь вся прокуратура, в том числе и она, понимает, что жену он не бросит, водит Петровскую за нос...

- А чего тебе не понятно? Надежда умирает последней. Он все-таки отец ее ребенка. Ирину Андреевну, супругу законную, с ней не сравнить, Танечка у нас и по молодости, и по красоте первая, и умом, и всем взяла... Вот она и рассчитывает, что когда-нибудь здравый смысл победит.

- Ладно, Бог им судья. Ты молодец, Лешенька, вон сколько в травмпунктах накопал. Давай теперь прикинем, что у нас на повестке дня.

- Давай. А поесть ничего нету?

- Да уже скоро домой идти.

- Не дойду.

Лешка развалился на стуле, свесив до пола руки, и стал изображать умирающего.

- Сходи к Лариске, - посоветовала я. - Ей Кораблев должен был супчики растворимые привезти, может, она тебе отсыплет пакетик.

- А где сам-то Кораблев? - встрепенулся мой коллега.

Я в красках рассказала Горчакову про день рождения в китайском ресторане и посетовала, что, по всему видать, Леонид Викторович загулял всерьез и надолго.

- И как раз тогда, когда он больше всего нужен. Смотри, сколько у нас накопилось: надо найти Анджелу, этих двоих пострадавших надо вытащить, ради которых я в травмпунктах ковырялся... Ты, кстати, права была, по месту прописки эта Анджела сто лет не появлялась, и в обеих карточках написано: "временно не работает". Где ее искать, ума не приложу.

- Наверное, надо ее как-то через Денщикова вычислять. Он же у нас радиотелефоном пользуется, вот и надо запрашивать распечатки телефонных переговоров и проверять все номера, может, там Анджела и вылезет.

- А может, и не только Анджела, но и еще что-нибудь интересное, - вставил Лешка. - Между прочим, вот эта карточка травматика на имя Анджелы, где написано, что ее изнасиловал некий Алик, весной изымалась из травмпункта следователем прокуратуры, а в конце полугодия травмпункт ее обратно стребовал, для отчетности.

- Замечательно, значит, уголовное дело точно было.

- Было, там даже номер дела указан.

- Ладно, займемся и этим. Милиционеров надо уже подтягивать, которые делали обыск у Скородумова, и братца одного из них - Сиротинского, он на меня наезжал. Личность трупа из Токсова не установлена, по Пруткину Леня мне кое-что обещал, и еще с Вертолетом - новый виток. - Я рассказала Горчакову про загадочную смерть Вертолета.

. Мой рассказ прервал телефонный звонок. Звонили из морга, дежурный эксперт мне сообщал, что в коридоре танатологического отделения, возле каталки с трупом Лагидина, застукан молодой человек, назвавшийся врачом четвертой городской больницы Балабаевым Назарбаем Янаевичем, который пытался что-то с трупом сделать.

- Господи, час от часу не легче, - вздохнула я. - Он один там?

- Один, гад, - сказал мне дежурный эксперт.

- Ну, выгоните вы его оттуда. Предупредите охрану, чтобы он мимо них обратно не проскочил. А еще лучше милицию вызовите, пусть с него в местном отделении объяснение возьмут. А я с ним завтра поговорю... Не поеду я туда, сказала я Лешке, положив трубку. - Хотя, наверное, надо съездить. Что ему там надо от трупа.

- Ты же сказала, что он тебя просил пустить его на вскрытие.

- Ну с какой стати, Леша? Слушай, а может, он так суетится, поскольку приложил руку к безвременной кончине Вертолета? А теперь ему надо следы замести?

- Может, может...

Дверь моего кабинета распахнулась от мощного толчка ягодиц - это наша завканцелярией Зоя так входила в помещение, поскольку руки были заняты внушительной пачкой дел, из-за которой и лица-то ее не было видно. Задом дойдя до моего стола, она подбородком спихнула, с самого верху кипы томов и папок, маленькую бумажку, которая слетела прямо мне в руки.

- Зоя, - простонала я, - это что, все мне?!

Зоя помотала головой.

- Что, мне?! - перепугался Горчаков.

- Спи спокойно, дорогой товарищ Горчаков. Машка, тебе только вот это...

Она подбородком показала на бумажку. После чего вышла из кабинета и потащила свою кипу дальше, оставив мою дверь нараспашку, поскольку тем же манером, что и на входе, прикрыть ее не могла. Лешка оторвался от стула, захлопнул дверь и сунул нос в бумажку.

Бумажка оказалась планом методсоветов по нераскрытым убийствам, и в ней черным по белому значилось, что послезавтра мы с шефом должны прибыть в городскую прокуратуру на заслушивание хода раскрытия умышленного убийства неустановленными преступниками депутата Государственной Думы Бисягина Ю. П. и его помощника Гольчина В. В.

- Леша, - тут же вцепилась я в Горчакова, - подшей мне дело о взрыве. Я тебе сложу в станочек, а ты только дырки просверли и нитками сшей, как ты умеешь. А, Лешечка? - Если бы у меня был хвост, я бы повиляла перед Лешкой хвостом.

- Швецова, я тебя умоляю! Ты сколько лет следователем работаешь? А дела шить не научилась.

- Лешечка! - я молитвенно сложила перед собой руки. - Разве можно сравнить мое корявое шитье с работой мастера? Так, как ты шьешь, мне никогда не научиться,

- Веревки ты из меня вьешь, Швецова.

- Ты это уже говорил.

- Ну, где станок, где дрель?

У нас, как и во всех прокуратурах, имеется специальный станок, сконструированный, наверное, еще в те времена, когда прокуратуру возглавлял сталинский птенец Андрей Януарьевич Вышинский, и любовно передаваемый из поколения в поколение. В деревянный ограничитель складываются поочередно листы дела, выравниваются специальной досочкой, еще одной досочкой накрываются и сверху прижимаются прессом, сила давления которого регулируется двумя гайками. Сбоку дрелью (обязательно механической, электрическая дрель уже не то, "тут ручная работа нужна", - шутит Лешка) сверлятся дырки, в которые потом продеваются суровые нитки.

Воспользовавшись тем, что коллега дал слабину, я помчалась в канцелярию за станком и дрелью. Станок нашла сразу, а про дрель Зоя сказала, что ее кто-то унес домой дырки для гвоздей в стенах сверлить, на выходные, и до сих пор не вернул.