— Не извиняйтесь. Я рада, что вы заговорили о маме. Мало от кого услышишь о ней. Мне приятно сознавать, что ее все еще помнят, все еще восхищаются ее талантом. — Затем, тряхнув головой, словно стараясь отбросить грустные мысли, она сказала: — Я собираюсь играть в пьесе в следующую субботу — в школьном спектакле. Мы должны показывать его перед выпускным днем, но из-за задержек будем играть в субботу и в воскресенье.

— Эта пьеса, случайно, называется не «Босые в парке»? — спросил Майк, вспомнив сценарий, который он видел тогда у нее дома.

— Я играю Кори Браттер — главную женскую роль, — кивнула Стефани.

Он посмотрел на нее с еще большим уважением. А его цепкий взгляд будущего режиссера пытался представить девушку в веселой комедии. Но она выглядела слишком серьезной для такой роли. Правда, Майк мог и ошибаться. Может, под маской хладнокровного спокойствия скрывается беззаботная, жизнерадостная молодая женщина?

— Ваш отец, должно быть, очень гордится вами.

— Не совсем так. — Милая улыбка исчезла с лица Стефани. Она отхлебнула лимонад и посмотрела на толпы людей, которые проходили мимо. — Отец и мысли не допускает, что я стану актрисой. Поэтому он и не позволил мне учиться в Нью-Йоркском университете. — Она быстро надела очки, увидев, что на нее смотрит какой-то мужчина, с которым Стефани, может быть, была знакома, но не могла припомнить. — Именно из-за отца я так нелепо замаскировалась. Он придет в ярость, если узнает, что я пришла сюда.

— Разве он не позволяет вам делать все, что захочешь?

— Во всяком случае, развлекаться не разрешает.

— И как часто вы нарушаете его указания? — спросил Майк, взглянув на нелепую прическу Стефани, так изменившую ее облик.

— Так часто, как это удается. Мне просто нужно соблюдать осторожность. — Она рассмеялась и погладила свой «улей» на голове. — И быть находчивой. Правда, в этот раз постаралась Трэси.

Майк посмотрел па Стефани долгим, задумчивым взглядом. Он был достаточно умен и понимал, что юноши его круга не должны влюбляться в таких девушек, как Стефани Фаррел. По влечение, которое он испытывал к ней с первого дня их знакомства, становилось все сильнее вопреки его воле.

— А вы можете придумать что-нибудь и освободиться завтра после обеда?

— А что? — Стефани подумала, что Майк приглашает ее на свидание, и ее щеки зарделись от удовольствия.

— Я обещал своему приятелю, тренеру юношеской лиги, что приду на игру. Его младший брат первый раз играет на подаче. Парень волнуется, ему нужна любая поддержка.

— И вы приглашаете меня составить вам компанию?

— Да, если сможете.

— Что-нибудь придумаю, — ответила Стефани

Она смотрела на Майка своими гипнотизирующими серыми глазами, не отводя взгляда.

Благодаря Трэси, которая всячески покрывала подругу, Стефани и Майк могли проводить несколько часов вместе каждый день всю следующую неделю. Хотя Стефани родилась на юге Нью-Джерси, она никогда не изучала долину реки Делавэр так подробно, как с Майком в эту неделю. И никогда еще ей не было так весело. Он учил ее собирать моллюсков в заливе Барнегат, а потом показывал, как их едят, сбрызнув лимоном. До этого Стефани никогда не пробовала сырых моллюсков и сначала немного брезговала. Но в конце концов она стала щелкать их как семечки, получая огромное удовольствие.

На следующий день они знакомились с Филадельфией, посетили площадь Риттенхаус, возвышенность Сэсайэти и улицу Саус с ее чарующей деловой атмосферой.

Майк любил природу и повез Стефани погулять по Песчаной сосновой равнине, этому обширному оазису дикой природы на юге Нью-Джерси. Стефани поражалась тому, что Майк знал название каждого городка, который они проезжали, и мог рассказать его историю. Ей нравилось, с какой энергией, страстью в голосе и горящими глазами он говорил о вещах, которые любил, особенно о постановке кинофильмов. Иногда, когда они гуляли, Майк вдруг останавливался, приседая перед Стефани, держа в руках воображаемую камеру, и делал вид, что снимает ее. Дурачась, Стефани позировала ему, то выставляя ногу, то прикидываясь, будто курит сигарету через мундштук, то обольстительно улыбаясь.

— У тебя здорово получается, — сказал ей однажды вечером Майк, когда Стефани танцевала около дерева. — Очень естественно.

— У тебя тоже. Эта камера выполняет любое твое желание.

Майк рассказал Стефани о том, как первый раз в жизни взял в руки настоящую камеру.

— Это был пережиток прошлого, который отец купил на барахолке за тридцать долларов. Но это самая дорогая для меня вещь, которой я когда-либо обладал.

Стефани нравилось думать о Майке как о друге. Но она чувствовала в нем и мужчину — дружелюбного, сильного, спокойного… и страстного. Ей очень хотелось испытать, что значит быть страстно любимой.

— Ты влюбилась в него, не так ли? — спросила Трэси после второго свидания Стефани с Майком.

— О Господи, да, — тихо произнесла Стефани, вложив в эти слова всю душу. Она знала, что глупо надеяться на ответную любовь. Для Майка она просто подруга или что-то вроде сестры, которую он жалеет за то, что ей не довелось узнать счастливого нормального детства. Тем не менее Стефани продолжала мечтать… и надеяться.

Накануне спектакля, когда Майк подъехал к ресторану «Эсквайр», около которого Стефани каждый день оставляла свою машину, она протянула ему два билета.

— Думаю, вы с отцом сможете прийти на спектакль, — смутившись, Стефани покосилась на Майка. — Я не Алисия Карр, но все говорят, что я хорошо играю.

Целую неделю она раздумывала, приглашать Майка или нет, опасаясь, что он сочтет ее поступок слишком нахальным.

— Ну ты и идиотка, — сказала ей Трэси. — Разве ты не видишь, что парень от тебя без ума? Он только и ждет первого шага с твоей стороны. Так что давай действуй, дай ему билеты. Уверена, он запрыгает от радости.

Теперь, когда Майк расплылся в улыбке, Стефани поняла, что Трэси оказалась права. Не отрывая взгляда от дороги, Майк взял билеты и положил их в карман рубашки.

— Спасибо. Мой отец будет доволен. Я рассказывал ему о тебе, он даже пытался купить билеты на этот спектакль, но не смог, они все проданы.

— А ты? Ты?.. Я хочу сказать, можешь не приходить, если…

На перекрестке дорог Майк повернул к стоянке около ресторана и остановил свой фургон на свободном месте рядом с «мерседесом» Стефани.

— Я пришел бы в любом случае: с билетом или без него, — сказал Майк, повернувшись и посмотрев прямо в глаза Стефани. Всю неделю он так хотел прикоснуться к девушке и сейчас инстинктивно провел пальцем по ее щеке. Она была мягкой и теплой, зарумянившейся от его прикосновения.

— Извини…

Стефани поймала его руку, прежде чем он успел убрать ее, и прижала его ладонь к своему лицу, не отрывая взгляда от его глаз. Майк поклялся себе, что ничего не позволит в отношении Стефани. Она была слишком молода, слишком богата, слишком красива. Но сейчас, когда ее ладонь лежала на его руке, а ее приоткрытый рот был так близко, Майка словно магнитом потянуло к Стефани. Он больше не мог бороться с собой и, нежно взяв ее за подбородок, привлек к себе. Майк целовал ее страстно, его руки скользили по ее лицу, по волосам, по спине. Он не мог вспомнить, когда последний раз прикасался к женщине с такой нежностью, целовал ее с такой страстью. Майк знал, что было безумием так желать Стефани, но в этот момент никакие доводы не могли убедить его в обратном. Он чувствовал только прикосновение ее нежных губ, запах духов Стефани окутывал его, словно легкий туман. Он слышал, как сердце девушки глухо колотилось.

Майк не смог сдержаться и застонал от удовольствия, когда Стефани обняла его за шею и инстинктивно прильнула к нему, прислушиваясь к своим ощущениям, которых никогда еще не испытывала. Ее целовали и раньше. Карл Малкресс и пара других парней, с которыми она недолгое время встречалась тайком от отца. Но тогда все было по-другому. Сейчас же страстное, всеобъемлющее желание охватило Стефани. Впервые в жизни она чувствовала по-настоящему свое тело. Оно реагировало на прикосновения Майка без тени стыда и с такой готовностью, что сердце девушки замирало. Эти ощущения и волновали и пугали Стефани.