— Когда он был здесь, я не заметил никаких симптомов!

Но этот раз доктор Джувет улыбнулся, и, кажется, вполне естественно.

— Мы, специалисты, — и тут он засмеялся, — обречены на веки вечные видеть лишь то, на чем специализируемся, и ничего больше. — Джувет стал серьезным и скрестил руки на груди. — Однако я здесь по иной причине…

— Гепатита мистера Фелла?

Джувет проигнорировал вопрос:

— Мои осмотры всегда отличаются завершенностью, возможно, даже грешат излишней дотошностью. На основании сказанного мною вы поймете, что я, хотя и будучи специалистом по внутренним болезням, не мог не заинтересоваться проблемами психологического плана мистера Фелла. Я здесь именно потому, что кто, как не вы, в состоянии просветить меня на сей счет.

— Ну, — произнес Эмилсон, — разумеется. Вы проделали весь этот путь из Нью-Йорка…

— Нет, конечно! Позвольте мне внести полную ясность. Мистер Фелл уговорил меня стать его лечащим врачом на данное время. Я сопровождал его в Сен-Пьетро. Поведение мистера Фелла можно вполне оправдать: человек в его возрасте страдает от множества вещей, которые требуют постоянного внимания. В сложившихся обстоятельствах все, что вы сможете мне сообщить…

— О, конечно! — Эмилсон вытащил вторую сигарету. Он, однако, так и не прикурил ее. — По-моему, доктор Джувет, вашему пациенту не следовало покидать клинику.

— Вы же не хотите сказать…

— Да, хочу! Позвольте мне объяснить. Прежде всего, так будет вернее, квалифицировать недуг. Из-за того что мистер Фелл выписался вопреки моему совету, я не мог завершить свои наблюдения и прийти к окончательным выводам. Но маниакальный синдром очевиден.

— Маниакально-депрессивный?

— Я не уверен в цикличности. Фактически классификация «маник» только описательная и, с точки зрения психиатра, не слишком уж убедительна. Клинические исследования в большинстве случаев, по-видимому, указывают, что маниакально-депрессивный психоз в действительности…

— Доктор Эмилсон, для моей цели сойдет и описательная классификация. Я даже сомневаюсь, смогу ли и дальше следовать за нитью ваших рассуждений.

— О, да не может быть!

— Может, доктор, и это отнюдь не ложная скромность.

Эмилсон испытал разочарование. Он-то надеялся, что представился шанс обстоятельно побеседовать с коллегой. Но когда медицина внутренних заболеваний имела отношение к расстройствам психики? Разве что как фон?

— Скажем так, не заняться ли нам тогда обсуждением возможных прогнозов на будущее?

— Вы опять сбиваете меня с толку, доктор. Мне сначала надо услышать описание синдрома.

Они оба из вежливости засмеялись. Затем Эмилсон поинтересовался:

— Был ли он излишне активен?

— Нет. Апатия, вызванная состоянием печени…

— Да, это должно противодействовать любой склонности к…

— За исключением нашего случая. Я еще не видел пациента, столь быстро поддающегося лечению, как мистер Фелл. Это в том, что касается апатии. И даже в своей высшей фазе она носила спорадический характер.

— Как если бы он выталкивал ее из себя?

— Точно, — подтвердил доктор Джувет.

— В описательном плане это и может быть одним из главных атрибутов симптома мистера Фелла — убирать с пути все препятствия, мешающие развитию… его психоза.

— Это звучит жестоко.

— Отнюдь нет, скорее неразборчивость в выборе средств. Раз нет сдерживающих моральных цензов, то, следовательно, нет и понятия, что хорошо, а что плохо.

— Но нет… хм… и злого умысла.

— Определенно, нет! На самом деле оптимизм маньяка и уверенность в себе делают злой умысел, как таковой, вовсе не необходимым. Вы даже можете обнаружить, что Фелл временами проявляет неслыханную щедрость. Хотя бы потому, что чувствует себя в состоянии позволить себе любой широкий жест.

— И дать тем самым заманить себя в ловушку из-за своей неосторожности?

— Картина такова: он опрометчив, рискован, оптимистичен. По этой причине выглядит привлекательным, но полагаться на него нельзя ни в коем случае. Пациент — теперь уже ваш — может отбросить лояльность в любую минуту так же просто, как снять с головы шляпу.

— Скажите мне вот что, доктор Эмилсон. Есть ли у мистера Фелла тенденция к тому, чтобы стать опасным?

Эмилсон на мгновение задумался, потом неопределенно пожал плечами:

— Для других — нет! Во всяком случае, не намеренно. Для себя — да!

— Преднамеренно?

— Ускорение ритма жизни маньяка — свидетельство его дезинтеграции. Чем больше он выказывает все те симптомы, которые я уже описал, тем ближе приходит к коллапсу, который заканчивается подлинной в психическом смысле манией. В момент ее наступления, — Эмилсон опять пожал плечами, — пациент практически уже неизлечим.

— Звучит трагически, — заметил Джувет.

— Да, это так. Случится ли это или не случится с Томасом Феллом?..

На этот раз пожали плечами оба, и Джувет спросил:

— Тогда что же удерживает его во вменяемом состоянии?

— Трудно сказать. Вы говорите, что он не сложил с себя груза ответственности за свой бизнес, не отстранился от дел?

— Такого я не говорил, но это правда.

— Возможно, это-то и есть до некоторой степени средство от его болезни, — предположил Эмилсон.

— Но это в случае с работой, а в других?

— В случае с мистером Феллом, как мне кажется, благотворное влияние на больного оказывает его жена.

— Она поддерживает его вменяемость?

— Ну, по крайней мере, так это выглядит.

— Но каким образом?

— Не будучи в клинике, он чувствует себя с ней в безопасности. Она оплот его вменяемости.

— Я должен запомнить это, — произнес доктор Джувет.

— Хотелось бы, чтобы все было именно так, — сказал Эмилсон, — ибо, если он расстанется с ней, это может стать сигналом.

— Сигналом чего?

— Того, что он на грани невменяемости.

Когда доктор Джувет уехал, Эмилсон все еще испытывал непонятное чувство разочарования. Он был не удовлетворен поверхностным содержанием беседы, которой вынужден был ограничиться ввиду некомпетентности доктора Джувета в вопросах психиатрии. Отсутствие понимания самой сути вопроса могло бы существенно сказаться на результатах лечения доктором Джуветом мистера Фелла, причем отнюдь не в лучшую сторону.

Но так как Джувет не был доктором и не имел к медицине никакого отношения, сам он был глубоко удовлетворен тем, что удалось узнать: болезнь Фелла грозила лишь самому Феллу. Для других он был не опасен. Но Джувет пребывал в уверенности, что те люди в бежевом офисе в Лос-Анджелесе посмотрят на это дело иначе.

Крипп так и не смог выбраться к Дженис этим вечером из-за того, что Фелл по горло загружал его делами. У них состоялась встреча с несколькими адвокатами Фелла, совещание с двумя региональными деятелями, а затем долгое сидение с бухгалтерами. Фелл отправился домой только в три утра, а Крипп — к себе домой. Но едва лишь успел заснуть, как Фелл снова позвонил ему, хотя на часах уже было семь. Но когда Фелл услышал, каким голосом Крипп говорит в трубку, он предложил ему отправиться досыпать и отложил встречу у мотеля на двенадцать пополудни.

Когда Фелл кончил говорить, Крипп успел полностью проснуться. Он знал, куда собирается Фелл — опять на стройку следить за работой экскаваторов и бульдозеров. Там босс, скорее всего, и пробудет всю первую половину дня.

Крипп знал о привычке Дженис поздно просыпаться, но решил, что дело не терпит отлагательства, и позвонил почти сразу же. Ему удалось дозвониться до Дженис минуя Риту, и она сказала, что будет его ждать.

Она увидела, как его машина остановилась на въезде, и немного погодя услышала неверную поступь Криппа по выложенному плиткой полу холла. С нехорошим чувством Дженис вспомнила, как сидела на этом же самом месте и прислушивалась к шагам Саттерфилда.

Когда дверь открылась, она встала и пошла к нему навстречу.

— Доброе утро, Крипп. Хочешь кофе?

Он ответил согласием, и оба уселись за маленький столик у окна. Пока она разливала кофе, оба хранили молчание.