Когда она вернулась домой к ланчу, Николас был на террасе. Он сидел в кресле-качалке, а на коленях его клубочком свернулся Хуанито. Звезда тоже лежала поблизости, в тени большого глиняного горшка с пышной геранью.

Встав поприветствовать Кресси и тем самым разозлив кота, Николас произнес:

— Хуанито решился на перемирие. Сомневаюсь, что они когда-либо подружатся, но по крайней мере больше не дерутся. А как сегодня чувствует себя Кейт?

— Идет на поправку. И даже помышляет о творчестве. Один пациент из их больницы, американец, пострадавший в аварии на яхте, выписываясь, оставил ей книгу Бетти Фридан, эта писательница уже вдохновила Кейт на работу. Кажется, в ней снова пробуждается писательский раж.

— Это как раз то, что ей нужно. Работа над книгой прекрасно отвлекает от других проблем.

Наливая девушке сок и вновь наполняя свой бокал, Николас думал, что от любовного недуга писательский труд не спасает. Его влечение к Кресси превращалось чуть ли не в физический голод, какого он не мог припомнить со времен своей юности, когда любая, даже самая средненькая девушка волновала его.

Муки Николаса усугублял тот факт, что под теплыми солнечными лучами Кресси с каждым днем хорошела. Оставалось лишь пожалеть, что моральные принципы от климата не зависят.

— Я решила, — объявила Кресси, когда они садились за стол.

— А поподробнее? — уточнил Николас, развеселившись от ее тона.

— Я поговорила с Кейт и решила остаться здесь, пока она окончательно не поправится, то есть до осени, а там посмотрим.

— По-моему, прекрасная идея.

Уверенность в том, что Николас говорит искренне, обрадовала Кресси, и она добавила:

— Так что сейчас я еду в Лондон, объясню боссу причины своего трехмесячного отпуска, а также возьму кое-какие вещи, которые понадобятся мне, пока я здесь... да, и я должна попрощаться с Мэгги.

— Кто такая Мэгги?

— Официально — наша экономка, но мне она вроде бабушки. Она появилась в нашем доме в качестве няни, а когда меня отдали в пансион, взяла на себя все хлопоты по дому. К сожалению, годы берут свое, и я начинаю опасаться за ее здоровье.

Николас сжал пальцами запястья Кресси и отметил:

— У меня сложилось впечатление, что Мэгги — мудрая женщина и не будет пренебрегать собой. Ей тоже не мешало бы приехать на заслуженный отдых под наше солнышко. Возможно, из Кейт и Мэгги получилась бы неплохая компания.

Кресси посмотрела на него в изумлении и воскликнула:

— Поразительно, мне пришла в голову та же самая мысль!

— Мысль отличная. Мэгги могла бы ухаживать и за коттеджем, и за Кейт. Вот только не слишком ли они разные?

— Это даже к лучшему. Мэгги — человек молчаливый. Много читает. Правда, ей, в отличие от Кейт, нравятся детективы.

На этот раз Николас и Кресси обедали в доме; на закуску было мясное ассорти с хрустящим хлебом, пока Каталина готовила барбекю из бараньих ребрышек. Когда оно было подано на стол на большом блюде из оливкового дерева, Кресси сказала:

— У меня обратный билет с открытой датой. Хотелось бы улететь сегодня вечером. Машину я могу вернуть, а в аэропорт поехать на такси.

— Не говори глупостей, я сам отвезу тебя в аэропорт.

— Нет никакой необходимости. Вам пора вплотную заняться своей книгой.

Николас взял вторую порцию салата.

— Не спорь, Кресси, я настаиваю. Не могу же я весь день сидеть у компьютера. Мне нужны регулярные перерывы для передышки.

Кресси никогда особо не любила барбекю из ребрышек, но на этот раз блюдо показалось ей необыкновенно вкусным. Когда она похвалила стряпню Каталины, Николас объяснил:

— Она маринует эти ребрышки в каком-то лишь ей одной известном составе. Уже не раз мои гости пытались выудить у нее рецепт, но напрасно.

Он держал пальцами одно из ребрышек и откусывал мясо красивыми ровными зубами. Кресси хотелось откинуться на стуле и наблюдать за ним. При мысли о том, что ей придется уехать, сердце Кресси вдруг наполнилось страхом. Всего за несколько дней этот человек стал для нее центром Вселенной. Он был нужен ей во всех возможных смыслах... как любовник, как друг, ей хотелось ухаживать за ним в случае болезни, травмы или просто после тяжелого дня. Даже у мужчины независимого, сильного и решительного бывают моменты, когда ему требуются успокоение, любящие руки и нежные слова.

К ужасу Кресси, глаза ее наполнились слезами.

— Кресси... что случилось?

Лицо его приняло озабоченное выражение, ребрышко выпало из рук, и он быстро взял со стола салфетку. Кресси никогда не было так стыдно — ее глаза не просто предательски заблестели, из них градом покатились огромные слезы, словно она была малым ребенком.

К счастью, Николасу, как, пожалуй, и любому другому здравомыслящему мужчине, и в голову не пришло, что она разрыдалась от одной только мысли о том, что с ним может что-то произойти. Он подумал, что она поперхнулась, и вскочил на ноги, готовый помочь, но Кресси, проглотив комок в горле, хрипло сказала:

— Все в порядке... ничего страшного.

— Выпей воды, — предложил он, сунув ей в руку бокал.

Она сделала несколько глотков и немного успокоилась, почувствовав, что неожиданный румянец, выступивший на ее лице и добравшийся даже до шеи, стал потихоньку исчезать.

— У меня... у меня не в то горло попало, — выдавила она.

— Я так и понял. — Николас похлопал ее по плечу и вернулся на свое место.

За главным блюдом последовал фруктовый десерт. После кофе Кресси пошла наверх, а он стал звонить в аэропорт, чтобы выяснить, есть ли места на вечерний рейс.

* * *

— Вряд ли будут какие-либо задержки, — сказал Николас, когда они приближались к аэропорту по уже знакомой дороге с зарослями олеандра по обочинам. Поставив машину на стоянке аэропорта, он взял багаж Кресси и сопроводил ее до самого зала вылета.

— Дальше я управлюсь сама, до свидания и — спасибо за помощь.

— Ну нет, я не уеду, пока не удостоверюсь, что у тебя все нормально...

Как только со всеми формальностями было покончено, они отошли от стойки регистрации пассажиров. Кресси положила паспорт и посадочный талон в карман рубашки, а сам билет — в задний карман джинсов. Ее рюкзак все еще висел на плече Николаса.

— Я старалась найти слова благодарности, но так ничего подходящего в голову и не пришло, — промолвила Кресси, глядя ему в глаза. И вдруг обняла Николаса, прижавшись щекой к его груди. Он тоже обнял ее в ответ. Когда она уже хотела сделать шаг назад, Николас поцеловал ее, несмотря на тысячи чужих глаз.

Она была словно в тумане, когда он отпустил ее и, как маленькой девочке, помог надеть на спину рюкзак. Затем развернул Кресси лицом к себе, пожал ей руку и наклонился поцеловать ее по-испански — в обе щеки.

— До свидания, Кресси, береги себя.

* * *

Николас спешил обратно в поместье, хотя ему было очень грустно после расставания с Кресси. Эта девушка запала ему в душу. Удивительное существо! Редкое сочетание робости и практичности, скромности и упрямства.

Когда она порывисто обняла его при прощании, это походило на объятия школьницы с горячо любимым старшим братом. Но в поцелуе ее губы слились с его губами с мягкостью и чувственностью опытной соблазнительницы.

При ней он забывал о своем жизненном кредо в отношениях с женщинами: никаких обязательств.

* * *

Для Кресси перелет прошел почти незаметно. Добравшись до зала выдачи багажа, она сразу же взяла багажную тележку, которая избавила ее от тяжести сумок. За барьером, отделяющим прилетевших пассажиров от встречающих их родственников и друзей, Кресси, к своему великому удивлению, заметила в толпе отца.

— Папа! Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? Неужели Мэгги...

— Все в порядке, Кресси. — Пол Вейл перегнулся через ограждение, чтобы поцеловать дочь.