Капитан Памфил обошел в сопровождении врача ряды пленных, лично ощупывая больных, осматривая раны, помогая при перевязках, отделяя нечестивых от праведных, как поступит ангел в день Страшного суда; после этого осмотра он произвел перепись населения: у него осталось двести тридцать негров в превосходном состоянии.

О них можно было сказать, что это испытанные люди: они перенесли бой, переход и голод. Их можно было смело продавать и покупать, не опасаясь дальнейшей убыли, и капитан остался так доволен совершенной сделкой, что подарил Утавари бочку водки и двенадцать локтей кароты табака. В ответ на эту любезность вождь малых намакасов одолжил ему восемь больших лодок, чтобы отвезти всех пленных, и, усевшись со своей семьей и самыми знатными особами королевства в капитанскую шлюпку, пожелал проводить его до корабля.

Капитан был встречен оставшимися на борту матросами с радостью, что дало вождю малых намакасов возможность составить себе высокое мнение о той любви, какую внушал своим подчиненным достойный мореплаватель; затем, поскольку капитан прежде всего был аккуратным человеком и никакие переживания не отвлекали его от исполнения долга, он предоставил доктору и Двойной Глотке принимать гостей на «Роксолане», а сам с плотниками спустился в трюм.

Дело в том, что здесь возникло одно серьезное затруднение, требовавшее для своего разрешения не меньшей сообразительности, чем она была у капитана Памфила. Отплывая из Гавра, он рассчитывал совершить обмен, и тогда одни предметы обмена естественным образом заняли бы место других. Однако вследствие непредвиденного стечения обстоятельств ему пришлось не только увозить новый товар, но и везти обратно старый. Итак, речь шла о том, чтобы умудриться разместить на и без того изрядно нагруженном судне двести тридцать негров.

Хорошо еще, что это были люди: будь вместо них другой товар, такое было бы невозможно проделать физически; но человек чудесно устроен: у него гибкие сочленения, его легко поставить на ноги или на голову, устроить на правом или на левом боку, уложить на живот или на спину — и надо быть очень бездарным, чтобы не извлечь выгоду из этого обстоятельства. Капитан Памфил вскоре отыскал способ все устроить; он велел перенести свои одиннадцать бочек водки в шкиперскую и парусную кладовую, поскольку старался не смешивать товары между собой, не без оснований утверждая, что либо негры попортят водку, либо водка попортит негров. Затем он измерил длину трюма: она оказалась равной восьмидесяти футам — этого было более чем достаточно. Всякий человек должен остаться довольным, заняв фут на поверхности земного шара, а по расчету капитана Памфила между ними был еще зазор в полторы линии. Как видите, это уже роскошь, капитан мог бы взять на борт лишних десять человек.

Итак, плотник, в соответствии с распоряжениями капитана, приступил к делу следующим образом.

Он приладил с правого и левого борта полки глубиной в десять дюймов, образовывавшие угол с подводной частью судна и служившие опорой для ног; таким образом и благодаря этому приспособлению семьдесят семь негров прекрасно могли стоять, прислонившись к бортам корабля; к тому же, чтобы помешать им валиться друг на друга в случае бури — а ее не может не быть — рядом с каждым человеком поместили железное кольцо, к которому он будет привязан. Правда, это кольцо отнимало часть того пространства, на которое рассчитывал капитан Памфил, и, вместо того чтобы каждый человек имел лишних полторы линии, оказалось, что трех линий будет недоставать; но что для человека эти три линии! Три линии! Только тот, у кого голова не в порядке, станет сутяжничать из-за трех линий, особенно когда у вас остается еще сто сорок две.

Та же операция была произведена в нижней части трюма; негры, расположенные таким образом в два ряда, оставляли двенадцать футов свободного пространства. Капитан Памфил приказал построить в середине нечто вроде походной кровати той же ширины, что и боковые полки; но, поскольку для ее заполнения оставалось всего семьдесят шесть негров, каждый из них выигрывал половину и еще три двенадцатых линии, поэтому корабельный плотник весьма удачно назвал это сооружение «райской скамьей».

Скамья была длиной всего в шесть футов, так что с каждой стороны оставался промежуток в три фута для служебных надобностей и прохода. Как видим, лучшего нельзя и пожелать; впрочем, капитан не скрывал от себя самого, что, после того как он два раза пройдет под тропиком, эбеновое дерево неминуемо должно немного усохнуть, и, к сожалению, даже самым требовательным станет просторнее; но всякая спекуляция сопровождается риском, и негоциант, обладающий некоторой предусмотрительностью, должен всегда предполагать убыль.

Меры были приняты, исполнение их касалось плотника, и капитан Памфил, отдав долг человеколюбия, снова поднялся на палубу посмотреть, как принимают его гостей.

Он застал Утавари, его семью и знатных вельмож его королевства роскошно пирующими под председательством доктора. Капитан занял свое место во главе стола, уверенный в том, что может полностью положиться на искусство своего уполномоченного; в самом деле, едва обед закончился и вождя малых намакасов вместе с августейшей семьей и знатными особами перенесли в их пирогу, как плотник явился доложить капитану Памфилу, что работы в трюме закончены и капитан может спуститься, чтобы осмотреть укладку и крепление груза; достойный капитан немедленно так и поступил.

Его не обманули: все было в безупречном порядке, и каждый неф, прикрепленный к шпангоутам так, словно был частью судна, казался мумией, ожидающей, пока ее поместят в саркофаг; удалось даже выиграть несколько дюймов на тех, кто был в глубине трюма, и можно было обойти кругом гигантской решетки, на которой они располагались; у капитана Памфила даже мелькнула мысль присовокупить к своей коллекции вождя малых намакасов, августейшую семью и знатных особ. К счастью для Утавари, едва он был перенесен в королевскую пирогу, как его подданные, испытывавшие к Белому Льву меньше доверия, чем их король, воспользовались тем, что они остались на свободе, и навалились на весла, так что, когда капитан Памфил поднялся на палубу с дурным умыслом, посетившим его в трюме, пирога уже скрылась за поворотом реки Оранжевой.

Увидев это, капитан Памфил вздохнул: по собственной оплошности он потерял на этом от пятнадцати до двадцати тысяч франков.

После двух с половиной месяцев благополучного перехода, за время которого, благодаря отеческой заботе о своем грузе, капитан потерял всего-навсего тридцать два негра, «Роксолана» зашла в порт на Мартинике.

Это было самое подходящее время для того, чтобы избавиться от груза; вследствие филантропических мер, принятых с общего согласия цивилизованными правительствами, торговля живым товаром подвергается сегодня нелепым опасностям и заставляет колонии страдать от его нехватки.

Так что, когда капитан Памфил высадился в порту Сен-Пьер на Мартинике, его товар был в большом спросе и оказался доступен лишь самым богатым. Надо также признать, что все образцы, привезенные капитаном, были отборным товаром. Все эти мужчины, взятые на поле битвы, выделялись среди своего народа храбростью и выносливостью; к тому же они не обладали глупой физиономией и животным безразличием негров из Конго; связи с Капштадтом почти цивилизовали их, и они сделались всего лишь полудикими.

Поэтому капитан продавал их в среднем по тысяче пиастров, выручив в общей сложности девятьсот девяносто тысяч франков; а поскольку в качестве капитана он получал половинную долю, то положил в свой карман, за вычетом всех расходов, четыреста двадцать две тысячи франков — как видите, довольно кругленькую сумму.

Затем еще одно неожиданное обстоятельство дало капитану Памфилу возможность выгодно пристроить вторую половину груза. Получив от торгового дома Иньяса Николá Пелонжа из Орлеана вместо ожидаемых им пятидесяти бочек водки всего тридцать восемь, торговый дом «Джексон и компания» в Нью-Йорке, обычно безукоризненно исполнявший взятые на себя обязательства, вынужден был отказать нескольким клиентам. Так вот, капитан Памфил услышал в Сен-Пьере, что на Больших Антильских островах совершенно нечего пить, и, поскольку у него, если читатель об этом помнит, оставалось еще одиннадцать бочек (и одна, наполненная на три четверти) с не нашедшим себе применения спиртным, он решил плыть на Ямайку.