В этот же момент десять Алуэттов огневой поддержки зависнут над восточной стороной лагеря, их задача – уничтожение прорывающихся терров с использованием бортовых 20 мм пушек (Использовались 20 мм пушки производства ЮАР, скопированные с авиационных 20 мм пушек третьего Рейха. Вообще Алуэтт с 20 мм пушкой как вертолет огневой поддержки у советских военных специалистов, располагавших Ми-24, мог вызвать только смех – но ничего другого у Родезии не было. Будь у нее хоть эскадрилья боевых Ми-24 – и Родезия могла бы существовать до сих пор – прим автора). Таким образом, получается что-то типа загонной охоты, где роль загонщиков исполняют бойцы САС и скаутов, а стрелками являются бортстрелки на вертолетах огневой поддержки.

– Простите сэр… – начал я, генерал Уоллс кивнул, разрешая продолжать – но ведь боезапас и запас топлива на Аллуэттах ограничен и "карусель" (прием, когда вертолеты сменяют над объектом атаки один другой, пока один работает, второй дозаправляется) мы сделать не сможем – не хватит вертолетов. Может тогда закрыть периметр полностью и зачистить его, постепенно сжимая кольцо?

– Хорошо бы – сказал Рэйд-Дэли – да вот только у нас личного состава для этой операции всего двести человек. А терров – несколько тысяч. Поэтому если кто-то и сбежит – ничего страшного, для нас в этой операции самое главное врезать им хорошенько, чтоб дорогу в Родезию позабыли, захватить трофеи, которых там наверное до черта и разрушить инфраструктуру. Сколько перестреляем – все наши.

Раздались приглушенные смешки.

– За работу, джентльмены! – генерал Уоллс встал из-за стола – у вас два дня на подготовку операции. Времени совсем мало. Так что шевелитесь, джентльмены, шевелитесь…

Мозамбик, лагерь Шимойо 90 км от родезийской границы Через два дня

– Равняйсь!

Несколько сотен партизан, одетых в старую советскую маскировочную форму (поставленную бесплатно сражающимся с расизмом угнетенным чернокожим) послушно вытянулись на импровизированном плацу, пытаясь держать строй.

Шадрах, политический комиссар района с недовольным видом расхаживал перед строем.

От обычных бойцов он выделялся синим джинсовым костюмом, которые считались шиком среди партизан и набором из трех ручек в нагрудном кармане – признак командира.

Полгода назад он вернулся на родину из Москвы, где учился в закрытом учебном заведении, телефона и адреса которого не было ни в одном телефонном справочнике Москвы. Русские инструкторы научили его: если чувствуешь что дело дрянь – значит, так оно и есть. И сейчас Шадрах чувствовал, что дело дрянь, объяснить в чем проблема он не мог – но чувствовал. Из-за этого он спал вполглаза уже третий день, сильно устал и сейчас искал, на ком бы сорвать свою злость.

– Окрестности проверили, как я вам вчера приказал? – спросил он Джока, командира местной разведки – Да, товарищ Шадрах! Все чисто!

На самом деле чисто не было. Примерно в семистах метрах от выстроившихся на плацу партизан росли два небольших кустарника. По крайней мере, со стороны это так казалось. На самом деле, два скаута Селуса уже несколько дней следили за лагерем.

Дважды они просачивались сквозь минные поля и оборонительные заграждения лагеря, один раз уходили – нужно было выйти на связь со штабом и сообщить разведанную информацию. Не могло быть и речи о том, чтобы выходить на связь с территории лагеря. Передав информацию, они вернулись, только уже на другое место.

– Надо уходить – сказал один из скаутов так, что его и за два метра не было слышно. Но напарник понял – а то сейчас и нас поджарят заодно с террами.

Низкорослые кусты медленно двинулись назад, отдаляясь от лагеря.

Смерть пришла внезапно и страшно. Шадрах только собирался распускать построенных курсантов на занятия, как вдруг над лагерем раздался тот самый, нарастающий гул, который парализует новобранцев и снится профессионалам в их цветных снах о войне.

В отличие от курсантов Шадрах, воевавший уже седьмой год, сразу понял, что означает этот звук.

– Ложись! – дико выкрикнул он, падая ничком на землю.

В следующую секунду плац буквально разорвался на части от одновременно взрыва нескольких бомб. Сила взрыва сразу нескольких бомб на крохотном пятачке земли была такой, что даже лежащего Шардаха отбросило на несколько метров тугой, горячей стеной воздуха. В воздухе, словно тени, разрывая пространство воем турбин мелькнули "Хантеры". Родезийские, больше некому. Сверху на Шадраха плюхнулось что-то, посмотрев он с ужасом опознал в вымазанном кровью и грязью предмете оторванную человеческую голову. И тогда, моментально забыв все, чему его учили в Москве, Шадрах дико, по-звериному завыл…

Десантная эскадрилья – Приготовились!

Выкрашенные в маскировочный цвет, нагруженные как мулы, солдаты родезийского спецназа встали, выстроившись перед дверью. Самолеты низко, на пятидесятиметровой высоте шли над выжженной солнцем и войной землей двери были открыты и знакомые запахи родезийского буша наполняли самолеты. Де Вет был выпускающим во втором самолете эскадрильи, сейчас он стоял у самой двери, внимательно рассматривая стоящих в плотной цепочке солдат. Через час решится, победят эти солдаты или умрут, если что-то пойдет не так. И его судьба неразрывно связана с ними.

Поскольку противник превосходил численностью родезийский спецназ в двадцать – тридцать раз, компенсировать это можно было лишь выучкой, стойкостью и огневой мощью. С выучкой и стойкостью что у скаутов, что у САСовцев всегда был полный порядок. Что же касается огневой мощи… Она должна была быть максимальной, поэтому солдаты взяли все пулеметы, которые удалось найти, в том числе и трофейные. Часть солдат была вооружена штатными MAG-58, кому не хватило их вооружались, чем придется. Со складов трофеев забрали все ручные пулеметы Дегтярева – их в большом количестве изымали у партизан, родезийцы это оружие уважали. Легкий, и в то же время мощный пулемет с питанием лентами – на тот момент аналогов ему не было. Прекрасное средство для огневой поддержки групп, которые ходят на разведвыходы в пустыню. MAG-58 конечно мощнее, но и весит в два с лишним раза больше, это если не считать вес боекомплекта. А в буше транспорта нет – все приходится носить на своем хребте. И после нескольких многочасовых переходов проклянешь каждый лишний грамм веса своего оружия и снаряжения.

Поэтому родезийцы широко пользовались легкими и надежными АКМ и РПД. Были и РПК – ручные пулеметы Калашникова – но их было мало.

Сейчас солдаты напоминали нагруженных мулов. У каждого – пулемет, ленты к нему в десантном рюкзаке, взрывчатка. У каждого за спиной – мешок парашюта. Запасных парашютов ни у кого не было – прыгали с малой высоты, и при отказе основного времени открыть запасной все равно не хватало. В шутку, солдаты родезийского спецназа называли себя "живыми бомбами" – Минута до высадки!

В салоне самолета замигала лампочка, двигатели взревели – самолет повело вверх.

Набирали высоту десантирования. В открытый проем десантного люка был отчетливо виден столб густого черного дыма, прорываемый у земли всполохами огня, стоящий над вражеским лагерем. Спецназовцы улыбнулись – значит, противник уже основательно потрепан и деморализован. Негры авианалеты переносили плохо, сразу впадали в панику, часто бросали оружие и разбегались. Тем легче будет десанту.

Самолет встал в вираж.

– Пошли! – крикнул Роджер, и бойцы бросились вперед, один за другим исчезая в открытом десантном люке. Десантировались с интервалом времени одна секунда. Это было против всяких правил, столкнуться в воздухе в этом случае было проще простого – но иначе быстро создать плотную и правильную заградительную цепь невозможно. Перед глазами мелькнула последняя, в пятнистом комбинезоне спина – и сразу же Роджер бросился в открытый люк. Поток воздуха от самолета мгновенно закрутил его и понес, десантировались со ста пятидесяти метров и земля приближалась со страшной скоростью. Отработанным движением де Вет рванул на себя кольцо парашюта – и в ту же минуту почувствовал сильнейший рывок. Падение затормозилось. Выдохнул – парашют, как и всегда не подвел.