Словом, женское коварство в виде меня грелось у магического костерка и травило байки, потчуя Липнера то голой ступнёй, а то и улыбкой. Парень смотрел, а потом снова полез целоваться.

   Дыхание у алхимика было горячим, а губы - настойчивыми. Пальцы тоже обжигали не хуже пламени. И так настойчиво пытались добиться взаимности, что я аж оторопела. И не возражала, потому как давно меня так мужчины не баловали. Хендрик, увы, что такое любовь и страсть давно забыл - а тут будто снова в прошлое вернулась.

   - Так, это что такое? - Липнера приподняло за шкирку, будто котёнка, и подвесило над землёй. - Нашли, чем заниматься. Не ожидал от вас, Липнер Гедаш, поставлю перед ректором вопрос о вашем моральном облике.

   Я хихикнула, оправляя одежду: такое потешное у алхимика было выражение лица. Даже выговаривать за самоуправство расхотелось.

   Магистр Тшольке, меж тем, продолжала измываться над смутившимся парнем, затеяв лекцию о размножении и взаимоотношении полов. Досталось и мне - будто я его соблазняла.

   - Да мы целовались только, - брякнула, спасая супружескую честь. Только, боюсь, для Осунты поцелуй - нечто противозаконное. Ишь, как глазом на меня косит! И то верно: лучше бы вопила, что меня девичьей чести лишали. Не знаю, право, хотел ли чего Липнер, но явно скрывал свои пакостные намерения эти пару минут. Понятливый оказался.

   - Не ожидала от замужней женщины такого, - прошипела магистр, едва слюной не подавилась. - Вам бы пример подавать, а вы, госпожа Выжга, развращаете студентов.

   - И кто тут кого развращает? - послышался голос магистра Лазавея. - Не смешите, Осунта! Девочке двадцать один год - а этот увалень, при всём моём уважении, не похож на невинного ребёнка. Ему двадцать три, между прочим.

   Раз - и Липнер мягко спланировал на землю.

   Магистр устало потряс рукой, сбрасывая голубые искры, и посоветовал коллеге оставить нас в покое:

   - Они взрослые люди, сами разберутся. И, надеюсь, поймут, что первый день в чужом мире не самый лучший момент для близких взаимоотношений.

   Не сговариваясь, мы с Липнером насупились и заверили, что не идиоты. А я добавила, что парень сам меня поцеловал.

   - Меня это не интересует, - отмахнулся Лазавей. - Заканчивайте купания и обнимания: мы должны до темноты добраться до жилья. И молитесь, чтобы нас не убили.

   Бросив на алхимика насмешливый взгляд и красноречиво сообщив жестами, что первый опыт стал и последним, отправилась звать Юлианну и искать туфли. Мне легче всех, у меня вещей нет, а одежда стараниями Липнера высохла.

   Ровно через пять минут мы выдвинулись: студенты собрались поразительно быстро. И снова поплелись по обочине дороги.

   Не прошло и часа, как судьба послала нам встречу с местным населением. Тесную встречу, потому как местность была равнинная, ни деревца, ни кустика, ни камушка, так что спрятаться некуда, а бежать - глупо. В общем, нас нагнала одна из подвод, тех, которые нормальные. Большая, шестиколёсная. Перевозила какие-то мешки.

   Управляли повозкой двое мужчин. Одеты как люди: рубашка, штаны, отличного от нашего покроя - светлые такие, с узкими кожаными поясами. На ногах - короткие сапоги на шнуровке. Занятно: в Златории шнуровка - девичья прерогатива.

   Не сговариваясь, мы старались не показывать пристального интереса к облику незнакомцев, не тыкать в них пальцами, но выходило плохого. Даже магистры сдались под напором любопытства.

   Омороняне в свою очередь разглядывали нас, а потом заговорили.

   - Айканэ? - спросил один из них.

   Приплыли: языка-то мы не знаем. Сейчас доложат, кому надо, и всё, погибли смертью храбрых. Только погибать не хочется.

   Вот зачем влезла, сама не знаю, но как-то оказалась впереди всех. Заулыбалась и брякнула, что мы приезжие. А что? Ректор говорил, что я хроникёр 'Академического вестника', но балакать по-местному не обязана. Ляпнула, проигнорировала шипение старших, скрутила дулю за спиной ретивому Липнеру, собравшемуся меня оттащить, и смело шагнула к лошадям. Если уж за красоту взяли, то буду отрабатывать свой хлеб.

   Оморонцы переглянулись, зашептались. Потом один потянулся к сумке, напоминавшей суму почтальона, только из кожи, и вытащил оттуда блестящий кругляшёк на ремешке. Невозмутимо закатал рукав и закрепил на запястье, будто браслет. Ткнул пальцем в блестящую поверхность - и пространство вокруг нас слегка заискрилось. Всего на минутку.

   Опасности никакой я не чувствовала. Да даже если бы и чувствовала, то куда бы делась? Магия быстрее пришибёт, чем за спину магистров спрячусь.

   - Ка маат, - требовательно обратился ко мне один из оморонцев.

   - Чего? - не слишком вежливо осведомилась я. Неужели непонятно, что их язык - сущая тарабарщина?

   Кругляшок-браслет завибрировал и мигнул. Спустя пару мгновений меня на чистом златорском спросили:

   - Кто вы и откуда?

   Голос звучал как-то глухо, странно, но понятно. Наверное, магия - та штучка помогла.

   Я открыла рот, чтобы ответить, но меня опередили. Магистр Лазавей невежливо дёрнул за руку и препоручил заботам Осунты. Та железной хваткой вцепилась в плечо, я даже вскрикнула: больно же! А этой стерве будто этого и надо: стоит, доброжелательно иномирянам улыбается и меня так медленно, но верно локтем за спину отпихивает. Ладно, надо - так надо, но синяки-то ставить зачем?

   Магистр тем временем приосанился и начал плести паутину лжи. А, может, и не лжи: не знаю, как наш мир называется. Словом, сказал, что мы с Ноитара, напутали с перемещением в пространстве и оказались здесь.

   - Судя по выкладкам, мы где-то в Омороне, одном из Триединых миров. Если я ошибся, поправьте меня.

   Местные уставились на магистра с уважением. Судя по всему, они понятия не имели ни о Омороне, ни о Ноитаре, ни тем более о Триединых мирах. Значит, тут ценят тех, кто способен ходить сквозь пространство.

   Но почему Лазавей не воспользовался первоначальной версией об 'Академическом вестнике'?

   - Раз уж вы первые жители этого мира, которые нам повстречались, не подскажете ли координаты вашей системы?

   Оморонцы недоумённо переглянулись и замотали головой:

   - Вы лучше в городе спросите, у тоэрадос.

   - А 'тоэрадос' - это кто? - подала голос Осунта, слегка подавшись вперёд. Её глаза пристально исследовали повозку и её владельцев.

   Кругляшок перевёл это слово как 'господа', 'те, кто не крестьяне'. В итоге выяснилось, что нас посылали к учёным.

   Постепенно завязался благожелательный разговор, в ходе которого магистр, не вызывая подозрений: любопытно же, куда судьба забросила, - выяснил название страны - Шойд, ближайшего города - Номарэ и краткое устройство здешнего общества. Интересовали его учёные и уровень науки: якобы есть ли у них мощные артефакты, которые выкинут нас в нужное место. Встреченные нами крестьяне понятия не имели, опять-таки отправили к учёным, в Университет. До него отсюда, правда, далековато, да и мы туда вовсе не собирались

   Оморонцы любезно предложили подвезти нас до Номарэ. Тоже разглядывали, как зверьков. Мы улыбались, старательно улыбались. Вернее, я и Юлианна - как и положено девушкам в хорошем расположении духа. Другие то ли не желали казаться идиотами, то ли полагали, что уже выполнили свою норму, хранили сосредоточенное выражение лица.

   Радуясь, что сидела рядом с Юлианной, не только по служебной надобности строила глазки, но и по сторонам глазела. Всё искала стога, коров, овец - и не находила. Вернее, животные были, но никто не бродил по полям, а организованно щипал траву за заборами. Это не наши тыны - целое архитектурное сооружение. А за ним - и выпас, и искусственный пруд.