- А тебя никто и не просил, - вспылила Настасья.

Мартин обиделся.

- Я просила, - заметив это, поправила ее Ульяна, и Настя покраснела и опустила взгляд в тарелку.

- Детский сад «Ромашка», - решил Мартин, - осталось отправить вас по своим комнатам, подумать над своими словами. Вам сколько лет, малыши? Двадцать один или два?

Настасья отмолчалась на этот вопрос.

- Двадцать три завтра исполнится! – сказала Ульяна как-то очень весело.

- У тебя завтра день рождения? – уточнил Мартин, с нежностью глядя прямо ей в глаза.

- Да.

- А сколько тебе? – спросила Настя.

- Двадцать шесть.

- Так ты уже взрослый мальчик!

- А то!

- А жениться, когда собираешься?

- Да вот, как найду диадему и красную ленту с надписью «Мисс Вселенная 2003» для своей Золушки, так и женюсь на ней.

- Это я вчера ляпнула? – смущенно спросила Настасья.

- Да, - Мартин улыбнулся, - но почему именно две тысячи третьего?

- Тогда Мисс Вселенной стала русская девушка, - она не вспомнила, что ему говорила, но решила, что это как-то связано.

- Так это у нее я должен одолжить корону и ленту для Золушки?

Интересно, как ты это сделаешь, если диадема вдребезги разбита?

В том, что именно Ульяна была Золушкой, Настасья была уверена, но не нашла, что ему ответить, и только рассмеялась. Не могла она выдать чужую тайну. Тем более тайну лучшей подруги, которая сейчас сидела абсолютно бледная, ведь речь шла о ней.

- А ты чего бледнеешь? – заметив это, спросил Мартин с насмешкой, - Рано еще бледнеть, я тебе еще предложения не делал. Вот сделаю, так где-то через месяц или два, тогда будешь бледнеть.

Она поняла, о чем он говорит. Она его очень хорошо поняла. И с его стороны было очень неосмотрительно говорить об этом в присутствии Настасьи. Это касалось только их двоих, и никого больше. И она никому не собиралась рассказывать о том, что произошло, даже лучшей подруге.

- Ты уже сделал все, что мог, - пробормотала Уля себе под нос и встала из-за стола, - Спасибо за завтрак. Насть, нам пора.

И она вышла из комнаты.

- Я что-то пропустила? – спросила Настена, внимательно глядя в лицо Мартину, и все-таки ощутив, что здесь что-то не так.

- Ты? Нет, - в его глазах по-прежнему была насмешка, - Извини, нам с Улей надо поговорить.

И он пошел за Ульяной.

- Ну, и куда ты собралась? – спросил он.

- Домой, - ответила она обуваясь.

- Я вас отвезу.

- Благодарю, как-нибудь сами доберемся!

- Никаких «сами» и «как-нибудь», - он произнес это очень властно, - я вас сюда привез, я и отвезу!

Она посмотрела на него непроницаемым взглядом. Она не могла вот так просто сдаться. Но что еще она могла сделать.

- Идем, - сказал Мартин и, взяв ее за плечи, повел вперед прямо в ботинках, - Нам надо поговорить.

- Не о чем нам с тобой разговаривать, - буркнула Ульяна.

- Ошибаешься.

- Я в обуви, - не сдавалась девушка.

- Значит, будешь мыть полы.

- Еще чего…

Она не успела договорить, потому что в один момент оказалась свешенной через его плечо. С той же бесцеремонностью Мартин стащил с нее ботинки и отшвырнул куда-то в сторону входной двери.

- Поставь меня! – потребовала Ульяна.

- Не вздумай подняться – ударишься, - предупредил он, будто бы не слыша ее.

- Не ударюсь, если ты меня опустишь на пол.

- Дорогая моя, я бы с удовольствием сейчас опустил тебя на что-нибудь мягкое и занялся бы с тобой любовью, даже без твоего согласия на это…

- А вот это уже статья…

- Может и статья, но уверен, это выбило бы все твои ужасные мысли на мой счет, которые почему-то поселились в твоей голове этой ночью. И я для этого ни чего не делал.

- Мартин, не надо, - она испугалась.

- Хорошего же ты обо мне мнения, - а он обиделся, - либо еще не понимаешь, что происходит.

- А что происходит?

- Происходит то, что есть одно большое «но», которое не позволяет мне делать ничего того, что я говорил.

Мартин принес ее в свой кабинет и усадил в кресло напротив своего. Он молчал и рассматривал ее, а она все прятала взгляд.

Значит не все так безнадежно.

- Почему ты решила забыть обо всем, как о страшном сне? – спросил он с интонацией психолога, - Я в жизни не поверю, что ты сама при этом не испытывала ни капли удовольствия.

Она молча смотрела куда-то в пустоту, подобную той, которая овладела ей вчера ночью, но к счастью смогла подавить улыбку при мысли об удовольствии. Он был прав, она испытывала его, да еще и какое…

- И ведь я прав!

Она подняла на него большие голубые глаза, только тонкая грань ее ужасных очков отделяла их от него.

Почему голубые? Они ведь у нее карие! Опять он бредит…

- Ты была вчера другой! Совсем другой! – он вспомнил ночь и нежно, и сладко улыбнулся, - Ты не была той Ульяной, которую я знаю. Ты не боялась меня, не нервничала и не трусилось только от одного моего прикосновения. Думаешь, я не знаю, как ты трусишься, когда я просто беру тебя за руку?

И самое ужасное, что все это была чистая правда.

Он помолчал.

- Я вижу, ты совсем не хочешь со мной разговаривать.

Она ничего не ответила.

- В таком случае я должен извиниться за произошедшее вчера, видимо ты действительно не хотела этого… - Мартин сглотнул, внутри стало как-то очень больно и тяжело. Девушка, которая в один момент вдруг стала необходимая, как воздух, убегала от него, отворачивалась только потому, что боялась стать счастливой.

И только теперь Ульяна решила, что не права. Внутри как будто что-то оборвалось, сердце екнуло и затрепетало. И захотелось кричать и доказывать ему, что это не так и он «не правильно ее понял». Кажется, так кричат во всех фильмах про любовь, когда возлюбленный вдруг оказывается совсем не дурак, и понимает все очень правильно.

- Ты не должен извиняться, - тихо проговорила она и вполне приветливо улыбнулась, - Ты ведь не настаивал.

- Значит, меня не посадят? – он обрадовался, хотя практически не показал этого и едва ли растянул уголки губ. Она слегка оттаяла, и выходит его усилия были не напрасны.

- Нет.

- Но все будет по-старому?

- Да.

- И мы только друзья?

- Но ведь это тоже не мало!

- Только не после того, что между нами было, - он грустно улыбнулся, а она впервые смутилась и опустила глаза, не пряча при этом улыбку.

Он смотрел на нее и любовался, и вспоминал ее вчерашнюю. Ее губы слегка припухшие, глаза, почему-то кажущиеся ему голубыми, чуть красноватые, от того, что она не выспалась. Слегка смущенная и растерянная, сегодня она ему нравилась даже больше, чем раньше. И ему хотелось видеть рядом с собой это, вполне совершенное создание каждое утро, всегда!

- Я рад, что ты перестала на меня дуться, - сказал он.

- А я и не дулась, - она рассмеялась.

- Ну да, а кто все утро ходил по квартире, изображая полное безразличие абсолютно ко всему, словно приведение? Карлсон без пропеллера в простыне с красными глазами!

- Да ну тебя! – она уже хотела уйти, и встала с кресла.

- Улита, подожди! – он снова взял ее за руку, Это было странно, но он не знал, как ей все это сказать. И вилять было глупо в его-то «годах», и говорить прямо как-то очень не красиво. И он стоял с легкой улыбкой на светло-розовых губах, гладил ее кисть своими тонкими длинными пальцами, и с нежностью смотрел в глаза.

А она даже не заметила, что он назвал ее другим именем.

- Ты хотел что-то сказать, - напомнила она, когда его молчание несколько затянулось. Для нее было пыткой, вот так просто стоять и видеть его, грустно улыбающиеся, глаза, ощущать нежность прикосновения его тонких пальцев, от которых все тело напрягалось, а в памяти воспроизводилась прошедшая ночь.

- Я хотел тебя попросить, - ему действительно было тяжело это говорить, - В общем,… если вдруг я сегодня стал папой, сообщи мне, пожалуйста.

- И ты, как порядочный человек, женишься на мне? – она улыбнулась.