- Но, помилуйте, Семен Михайлович, это когда ж было, я почти ничего не помню. – Растерялась тетушка.

- Простите, а зачем, вам нужны эти подробности? – вмешалась я.

- Просто надо кое-что уточнить…

- Семен Михайлович, – спокойный голос друга подействовал на нашего главного сыщика успокаивающе, - ты бы может, рассказал Анастасии Павловне и Анне Ивановне, почему задаешь эти вопросы, когда они поймут как это важно, может, постараются хорошенько подумать и вспомнить нужные тебе детали.

- Что ж, – неохотно начал он, – отпечатки пальцев некоей известной всем нам особы, оказались на месте преступления и на бутылочке, они были также, и в номере постоялого двора, но, к сожалению, мы никак не можем объяснить связь этой особы с покойным.

- Но отпечатки пальцев, просто так не появились, значит, эта особа все же была там? – переспросила я.

- Да, была, конечно, но в наших судах, пока, такую улику к вниманию не принимают, это косвенное доказательство, а иных у нас еще нет. Имя этого человека я вам не назову, ибо пока не доказана вина, человек не есть преступником, я так считаю. – С достоинством закончил Семен Михайлович.

- И вы полагаете, что это кто-то из побывавших в свое время у тети, посетителей? – спросила тетушка.

- Да, мы так полагаем. – Вежливо ответил Георгий Федорович, – а сейчас, Анна Ивановна, напрягите память, пожалуйста, может, вспомните какие-то детали, показавшиеся странными.

- Я попытаюсь, но много не ожидайте. Про визит Евы Адамовны и Рахиль ничего сказать не могу, мы и узнали об их посещении от Степана открывавшего им ворота, те, что ведут к большому флигелю, уже тогда не отпирались. Но вы можете спросить саму Рахиль.

- Мы уже спросили. – сухо ответил Семен Михайлович.

- И что она рассказала? – полюбопытствовала я.

Семен Михайлович только поджал губы, Георгий спокойно ответил:

- Ничего особенного. По словам Рахиль Лейбовны, это был обычный деловой визит. Дария Любомировна, пожелала оставить свое имущество в наследство приюту, хоть имущество и не было особо ценным, но для приюта, живущего за счет пожертвований, это немало. Взамен попросила, что бы имя ее упоминалось девочками в молитвах раз в неделю и после смерти тоже, а также, чтобы табличку с именем жертвователя повесили у стен приюта, тщеславие, часть человеческой натуры. Все пожелания были исполнены, девочки до сих пор поминают дарительницу в молитвах. Раз в год, в день смерти ее, сама Ева Адамовна давала на большую заупокойную службу. Табличку повесили, рядом с такими же табличками где названы имена щедрых дарителей.

- Ей разрешили выезд?

- Пока нет, запретить выходить замуж мы не можем, а вот с отъездом повременить придется, так что Анна Ивановна? – Семен Михайлович вопросительно уставился на тетушку.

- Елену Игнатьевну Сухову я сопровождала, скорее из желания увидеть, как тетка утрет нос этой любопытной сороке. Я не ошиблась, тете приняла гостью неласково, если не сказать грубо, она вообще презирала все провинциальное общество, считая здешних жителей ограниченными обывателями, не скажу, что совсем уж с ней не соглашалась, кое в чем она была права. Так вот Елену Игнатьевну, тетя принимала в спальне, по примеру светских львиц, что устраивают приемы в будуарах, та конечно обозлилась страшно, она почувствовала себя оскорбленной, говорила, что повелись с ней как с горничной, всем потом рассказывала искаженную историю про тот визит и вам расскажет, она, кажется до сих пор злиться.

- Так она поссорилась с вашей тетей?

- Не то что бы поссорилась, но и подругами они не стали, это точно. Тетка, не смотря на всю злобность, умна была, Елене Игнатьевне, при всем уважении, до Дарии Любомировны далеко было, соревноваться с ней в остроумии она не могла. Тетка ей пару своих шпилек воткнула, ну та и сбежала, она такая злая в дом влетела, что они с мужем почти сразу же и уехали. Миша очень не доволен был, но с теткой разговаривать не стал, ее уже было не изменить.

-А Анфиса Андреевна Теличкина, ее как приняли?

- Почти так же. Ее правда обломить как Елену Игнатьевну, тетке не удалось, хоть та так и сочилась презрением к купчихе, Анфиса Андреевна, тоже с крутого теста леплена, она на теткины уколы своими отвечала. Я, правду говоря, даже обрадовалась, хоть кто-то старой ведьме нос утер. Но как уходила Анфиса Андреевна я не видела, меня Химка позвала.

- Кто такая Химка?

- Служанка Дарии Любомировны, глухонемая, она руку мне на плечо положила и показала идти за ней.

- Зачем она Вас звала?

- Да уж теперь и не упомню. – Тетя наморщила лоб. – Что-то хотела мне показать в погребе, то ли мука у них закончилась, то ли еще чего? Нет, уже не вспомню.

- То есть причина не была какой-то важной?

- Господи, да какие важные причины? Отсутствие муки для кухарки, а она и готовила для хозяйки, причина очень важная.

- Значит, Анфиса Андреевна откланялась и ушла раньше, чем вы вышли из погреба?

- Да, раньше, но я не удивилась, кто бы ее выдержал дольше, эту нашу, Дарию Любомировну.

- А теперь вспомните, тот день, когда она умерла, Вы говорили, якобы кто-то у нее побывал тогда?

- Ох, совсем вы меня замучили! В тот день мы никого не видели, но деревенские работники, которые по хозяйству помогают, говорили, якобы видели бричку одноконную рядом с калиткой, на тропинке, что к деревне ведет, приблизительно в то время, когда тетя умерла. Но кто приехал на той бричке не видели. Да мы и не особо выясняли.

- А где сейчас Химка?

- Кто ее знает. Когда тетя умерла, она к земскому врачу ушла в услужение, он тогда только приехал в наши края, не заработал еще на достойную прислугу. Калекам же вдвое меньше платят, но Химка хоть и не слышала и говорить не могла, зато руки у нее пришиты были там, где надо, она любую работу делать могла, и убирала, и готовила, и шила, если требовалось. К тому же научилась читать по губам, все понимала, может и сейчас у врача работает.

- Вы больше ничего не помните?

- Ну, что еще я могу вспомнить?!

- Может странности, какие?

- Тетка, наша сама была сплошной странностью, не помню я ничего необычного. Вот только…

- Только, что?

- Только не смогли мы узнать, откуда у нее порошки эти ее появились, врач запретил тете принимать снотворные и нам велел никаких морфинов ей не давать. А тут в последние полгода, она вроде как откуда-то их добыла.

- Почему вы так думаете?

- Странно вести себя стала, закрывалась в спальне своей, смех оттуда слышался жуткий, то плач. Химка, даже забеспокоилась, все пыталась нам объяснить, что с хозяйкой неладное твориться.

- А вы пытались что-нибудь предпринять?

- Если, честно, нет. Пока она чудила тихо у себя в доме, мы просто закрывали на это глаза, хотя, может и грех совершили. – Вздохнула тетушка.

- Да немного вы нам поведали. – Опечалился Семен Михайлович.

- Но, мы нашли дневники тети. – Торжествующе сказала я.

Наши гости встрепенулись, глаза Семена Михайловича заблестели.

- Какие дневники?

- Ее дневники, за разные годы, одиннадцать тетрадей. Это, конечно не все, часть, наверно потерялась при переездах, что-то она сожгла, Анна Ивановна, ты же рассказывала, что Дарья Любомировна сожгла кое-какие бумаги перед смертью?

- Да, она летом умерла, нас удивило, что печь теплая, а когда золу чистить стали, целый ворох не догоревших полностью бумаг, писем и тетрадей выгребли. Никто в том разбираться не стал, выбросили, да и дело с концом.

- Надеюсь все же, мы найдем что-нибудь интересное в них!

- Может, вы позволите, нам поискать? – вкрадчиво спросил Семен Михайлович.

- Нет, это наша родственница, кто ее знает, чего она там писала, мы сами поищем, если скажите на что обращать внимание. – Я была категорична, не хватало только, что бы в нашем семейном грязном белье рылись посторонние.

- Ну что ж тогда ищите знакомые имена, не обязательно фамилии, фамилию можно сменить, а имена, в основном не меняются с рождения. Мы откланяемся, пожалуй, надо проверить еще одну версию, а вы пока читайте тетради, если вдруг чем-то заинтересуетесь, любое отклонение или непонятное место в записях, обязательно сообщите. С вашего позволения, мы вас завтра посетим. – И Семен Михайлович с Георгием поднялись.