Нашли сперва корабль. Потом, быстро установив, что это за борт, заполошно принялись (ну естественно!) искать клад. Клад не искался еще и потому, что местный лед шикарно экранировал маленькие куски металла, а крупными порциями старый хрыч и правда не сыпал. Можно было искать приборами, регистрирующими плотность вещества и всевозможные излучения, но…

Дело осложнялось тем, что на Грезу, приманенные кладом, заявили свои права целых пять миров, из которых два были в состоянии ее контролировать и защищать, а три попросту примазались.

Однако перед лицом законов Ойкумены все заявки оказались почему-то равноправными, и это породило почти столетний процесс под названием “Дело о Грезе”. Все это время какие-то энтузиасты на разных юридических основаниях (или по-тихому вовсе без оных) понемногу копались в снегу, и добывали по чуть-чуть всякого-разного. В том числе артефакты - магические и оккультные предметы разных народов и цивилизаций и працивилизаций, в основном Руны и Атлантиды.

Этого хватило для оживления процесса и резкого повышения интереса к Грезе.

Многократно появлявшихся “наследников” блудливого Элиота законники трудолюбиво отправляли восвояси или даже сажали на электрические стулья. Кто сказал, что дети за отцов не в ответе?..

Тем временем замордованные юристы постановили: а не доставайся же ты никому! Планета Греза, в силу особенностей ее расположения, а также расширившихся тогда контактов с негуманоидами, была признана “всемирным достоянием, доступным для старательского использования любым представителям любой разумной расы”.

Но всем планетам-заявительницам было разрешено построить тут по летающему городу (антигравитационной атмосферной базе), и принять участие в разработках, от каковой дорогостоящей чести один из миров экономно отказался. Остальные худо-бедно устаканили правила игры, выставили более-менее соблазнительные условия для старателей, потому что как-то иначе выудить тонко размазанный клад из толстой корки снега и льда казалось затруднительным.

Но свято место пусто не бывает. Все планеты - условные совладельцы - сговорились и пошли по пути развития аукционного, игорного и вообще порочного бизнеса. Сделали из разрешенных юристами Летучих Градов курортные зоны, оборудовали там шикарные залы и рестораны. Базы парили сейчас над бескрайними бело-голубыми равнинами. И то верно - если есть такой лакомый кусочек, как кислородная планета, его надо красиво подать. А красиво подать - это мотивировать скучающих толстосумов тащиться на самый край Ойкумены и одновременно пространства обитания Гомо Сапиенс, на границу с Чертовой Туманностью. И нервы щекочет, и выгоду сулит. Толстосумов в устойчивых космических планетных союзах и в древних богатых мирах было предостаточно.

Сначала на аукционах выставлялись только местные находки, благо, они могли быть совершенно уникальными и практически из любого обитаемого мира, так как, повторюсь, руки у Элиота были загребущие. Было за что побороться, потрясая кошельками и накачивая организм адреналином.

Но в последние тридцать лет было разрешено привозить и предметы извне. Это очевидно подтверждало статус Аукционов Грезы как места с репутацией, где (официально или тайно) продается и покупается все, включая слезы дракона и желчь нерожденных младенцев.

Аукционы приносили баснословные барыши. И не надо думать, что барыши шли прямо в казну четырех правительств; со временем истинным хозяином здесь стал широко известный в узких кругах частный бизнес, который представляли семь или восемь картелей, поделивших между собой зоны дохода Грезы.

Вообще, все на Грезе происходило по принципу “по крошке, по крошке - и целый мешок”. Мир был превращен в глобальный и довольно рискованный аттракцион для всех сословий. Торговля под чутким надзором картелей процветала: закупки по заниженным ценам в наиболее выгодных мирах. Продажи снаряжения и пищи - по завышенным. По десять процентов Смотрительского налога со старателя. Такой же налог с любой сделки или прибыли каждого Летающего Града. По денежке за заявку на разработку. И так далее.

Кем-то изначально придуманные и законодательно закрепленные Старательские правила - местный закон - оказались толковыми и работающими.

Азарт и накал страстей не уменьшались.

Впрочем, раз за дело взялись крестные отцы, могло ли быть иначе?..

- Ну как он мог кидать сокровища с борта по горсти? - Скрипучим голосом спросил какой-то иномирянин. - Они сгорели бы в атмосфере…

Это вот во всей вышеизложенной истории и был самый-самый интересный вопрос.

Во многих политехах Ойкумены студизоусы годами изучали плотность атмосферы Грезы, физические и химические свойства драгоценностей и специфику орбитальных перемещений кораблей класса “Левиафан”. Эта специфика неоспоримо имела место, потому что масса “Левиафана”, долго болтавшегося у планеты малого или среднего класса, рано или поздно начинала влиять на орбиту самой планеты. Эти корабли совсем не были рассчитаны на околопланетное маневрирование. Их изготавливали по частям на верфях, а затем монтировали в открытом пространстве, и в пространство они уходили. Особыми актами даже были приняты законы, запрещающие “Левиафанам” приближаться к обитаемым мирам.

“Левиафан” и планета начинали выдавать хаотические, колебательные движения, медленно сближаясь. Тут расчет достоверной временной траектории становился задачкой не среднего уровня, а вполне себе высшей штурманской математикой.

…Потом, безусловно, кидать золото-брильянты из настежь распахнутого люка “Левиафана”, пытающегося удержаться на орбите с помощью автоматики, не самое мудрое решение. Даже если у тебя шикарный скафандр и крепкий страховочный трос.

И даже если Элиот нашел техсредство в розницу солить планету золотишком из самого значительного в обозримой космической истории клада, как он добился того, что клад распределился по всей поверхности? Ведь “Левиафан” не самый, скажем так, маневренный корабль. По упомянутой выше непредсказуемой, но все же достаточно спокойно траектории, сближаясь, немного стаскивая Грезу с ее законной орбиты, он медленно снижался, пока, собственно, не упал. Падение было вызвано отсутствием топлива (у “Левиафанов”, никак не предназначенных для посадок, не было и не могло быть антигравитационных установок, к тому же они тогда еще не были в широком обиходе), и естественными причинами вроде тяготения, как показала экспертиза - уже после смерти Бумбергера.

- Спускался и распределял вручную, - сказал кто-то.

- Мимо, - отозвался я. - Тогда планетарные боты были попроще, громоздкие, низкоманевренные, не то, что нынешние глайдеры. Он один не справился бы. Положим, роботы загрузили бы ему катер, но спуститься, потом вернуться на борт?… А атмосфера? Атмосфера тут неспокойная, один слот чего стоит. А топливо? Топлива на корабле не было ни капли жидкого, ни одного кристалла твердого. Короче, скорее всего, Бумбер не мог спускаться на катере. И потом - многие находки оплавлены и немного деформированы, то есть все же несут следы температурного и механического воздействия. Хотя, просто для тренировки мозгов, можно представить… Безжизненная планета, покрытая снегом; и над целиной на малой высоте катит человек в боте, к которому приделано нечто вроде сеялки. Впечатляет?

Слушатели нестройно хихикнули. Я подлил гостям еще водки.

А на закусь, если хотят, пусть забьют лайку…

- И по-любому, - продолжил я, - как могло оказаться, что сокровища залегли на разной глубине?

- Кидал в каких-нибудь контейнерах? Они разогревались и вплавлялись лед? - предположил другой старатель.

Да, студенты это проверили. Жестянки, банки из-под напитков, пластики - в том числе и саморазрушающиеся. Никаких, даже малейших остатков “тары” обнаружено не было.

- Самый пока что убедительный проект сброса сокровищ таков, - подал голос молчавший до сих пор старатель в парке из какого-то шикарного белоснежного меха, - Бумбер вмораживал их в достаточно крупные куски льда. И уже так сбрасывал с помощью исследовательской пневматической пушки для зондов, которых у него было несколько. Лед то полностью растапливался, то держал. Поэтому некоторые предметы повреждены, иные нет, некоторые оплавлены, а другим, видимо, повезло долететь до планеты в частично сохранившихся ледяных капсулах.