— Так ты лгал всем, даже мне, той ночью, когда я спрашивала тебя про твоего Драконианца?

Он усмехнулся.

— Ты не слышала, что я только что сказал? Я не мог ответить иначе, ведь ты бы сложила два и два, Елена.

Я кивнула.

— Ложь — не самый тяжкий из моих грехов. Я боюсь, что однажды ты узнаешь всё то дерьмо, что я натворил, и больше не захочешь меня знать.

Я вновь почувствовала сожаление. Я никогда не осужу его за это, не повернусь спиной из-за того, что он сделал в прошлом. Да я сама убила трёх человек, в конце-то концов.

— Моя тёмная сторона не хотела тебя. Не хотела, чтобы я вернулся к свету, но во мне всё же оставалось немного добра. Той ночью я даже не подозревал, как много. Но когда тот Драконианец пронзил тебя кинжалом, мне хотелось закричать, как Люциан, потому что он чуть было не лишил меня моего последнего шанса исполнить своё предназначение. Я знал, что твои топоры могут убить его, потому что они полностью были покрыты твоей кровью, — он посмотрел на меня. — Да, я тоже верил в теорию Ченга. Всем казалось, что она притянута за уши, а мне нет. Я хорошо знал твоих родителей, они просто волшебные, Елена. И я надеюсь, что однажды у тебя будет шанс увидеть своего таким, как мы его помним.

Я не хотела надеяться. Я отчаянно хотела встретиться с ним в реальности, но каковы мои шансы? Один из нас умрёт. Я не хочу, чтобы это был Блейк, а если это буду я, то я так и не смогу увидеть своего папу вживую.

— Когда твои топоры попали в него, и он превратился в горстку пепла, стало понятно, кто ты такая. И хотя я знал это с самого начала, но часть меня продолжала сомневаться. А когда стало очевидно, я, не раздумывая, бросился к тебе, чтобы спасти.

— Мастер Лонгвей рассказал мне об этом. Он сказал, что ты чуть было не погиб, пока летел изо всех сил, чтобы вернуть меня в Драконию. А затем ты отказался принимать мою благодарность.

Блейк поморщился, когда я это сказала.

— Елена, — он потёр лицо рукой, — в те времена я искренне жалел об этом.

Я почувствовала обиду. Я, конечно, знала, что он на самом деле не хотел меня спасать, но слышать это вслух — другое дело.

— Но когда я спасал тебя, мне было плевать на всё, потому что я считал тебя своим последним шансом. Моя светлая сторона взяла вверх над тёмной впервые за долгое время.

Уголки моих губ слегка изогнулись, когда я вспомнила ещё кое-что.

— Так, значит, каждый раз, когда ты напивался…

— Я говорил тебе, чудовище во мне было навеселе, так что да, я много раз пытался тебе рассказать, но благодаря моей сестре, ожидавшей от меня худшего, мне так и не представилось подходящей возможности. И поверь мне, протрезвев, я был счастлив этому факту.

Я припомнила все те разы, когда он напивался. Его ночное откровение в лагере у озера, когда он рассказал мне, но ещё не очень хорошо контролировал свой дар убеждения. Или той ночью, когда он кидал камешки в окно Бекки. Всё это были его попытки рассказать мне правду. Теперь я чувствовала себя такой дурой.

— Значит, второй раз, когда ты меня спас, на Варбельских играх, у тебя тоже не было выбора.

— Ага, и честно говоря, это реально начинало действовать на нервы.

Я кивнула и тяжело сглотнула.

— Когда я узнал, что ты выпила Огненный Порошок и ничего не произошло, то понял, что ты близка к восхождению, а значит, скоро узнаешь, кто ты на самом деле, — я набрала в лёгкие воздуха, а он продолжал рассказывать дальше. — Вот почему я так радовался Полу, но я всё же держал его близко, пытаясь разгадать игру, которую он ведёт, — Блейк поднял глаза на меня. — Мне даже ни разу не было стыдно за своё притворство, когда я просил всех помочь Люциану выяснить, как на меня можно заявить права. Для меня это была просто очередная игра. Чтобы посмотреть, кто здесь умнее всех. Должен признать, профессора Фейцер было не так просто обмануть.

— Профессора Фейцер?

Он улыбнулся.

— Ага. Она смотрела на меня так, будто видит насквозь, всякий раз, когда я заходил в её дурацкий класс. В её глазах читалось отвращение. Как-то раз она даже сказала, что раскусила меня, — его брови поднялись, он напряжённо выдохнул. — Жуткие времена. Тебе не захочется знать, какие мысли тогда бродили в моей голове. И когда Люциан вернулся со своих поисков, я сразу понял, что он знает правду. Он спросил меня, где ты, и я ответил ему, чтобы пошла прогулялся с Полом. Я сказал, что ты ничего не чувствуешь к нему, раз целуешься с другим.

— Ты знал?

Он потёр виски.

— Знал.

Мне хотелось расплакаться. Я знала, что Люциан это слышал, но Блейк только что подтвердил, как много знал Люциан.

— Ему это было неважно, Елена, он просто хотел найти тебя, потому что знал о намерениях Пола. Я сказал ему, что ты была в пещере к северу от академии, и он попросил меня пойти с ним. Я подумал, что это может быть мой последний шанс избавиться от тебя, и что если я не приду, то добро во не не сможет возобладать над злом, и я, наконец-то, стану свободным.

Пиздец, каким же эгоистичным ублюдком он был.

— И тогда он произнёс целую речь. Что я ничего не знаю и никогда ничего не узнаю. Он сказал мне, что из-за меня ему придётся нарушить своё обещание. Что он больше никогда не попытается заявить на меня права. Тогда это не имело для меня значения. Но Табита испугалась, потому что считала, что только Люциан может заявить на меня права, и она умоляла меня снова и снова. Я думал, что свихнусь с ней, и мне пришлось пойти.

Табита?

— Уже у пещеры я почувствовал запах гиппогрифа. Очень сильный, и я вошёл внутрь. Там я увидел фиолетового дракона, какого никогда не видел прежде, а затем заметил тело Люциана на земле. Первой мыслью было, что ты, наконец, мертва, а гиппогриф сбежал. Ты позвала меня по имени, и я застыл. Я ничего не понимал, а уж когда дракон сказал, что это ты… — он прервался и прикусил свою нижнюю губу. — Я не знаю, как описать, что я тогда почувствовал. Вся надежда испарилась, я как будто потерял что-то важное. Я сообразил погнаться за гиппогрифом, но потерял её и вернулся назад. Ты умоляла меня спасти Люциана, и я никогда не чувствовал себя таким идиотом. Он был моим лучшим другом, Елена, и я никогда не хотел, чтобы с ним что-нибудь случилось. Ни за что в жизни я бы не подумал, что он может погибнуть. Он казался таким несокрушимым, но яд гиппогрифа оказался сильнее.

Слеза пробежала по его щеке. Мне снова захотелось зарыдать.

Он вытер её.

— Я возненавидел тебя ещё больше, потому что винил во всём произошедшем. Настолько в моей голове всё перемешалось. Я винил тебя за то, что он влюбился. Если бы тебя не было в его жизни, он бы никогда не пошёл в ту пещеру. Вот почему я не хотел помогать тебе примириться со своим драконом, когда меня об этом попросил Мастер Лонгвей. Я знал, что обращусь во тьму, всегда знал, но на какой-то недолгий период, когда ты пришла, у меня появилась надежда, которая заставила позабыть о последствиях возобладания тьмы, но всё это вернулось в тот самый момент, когда ты превратилась в дракона. Я знал, что Горан намеревается заявить на меня права, что я тогда уничтожу весь этот мир и всех тех людей, чья судьба мне небезразлична, которых немного, но достаточно, чтобы я решился на самоубийство.

Он вздохнул на этих словах, сжимая губы в тонкую линию. Теперь ему противно об этом вспоминать.

— Когда ты оказалась Рубиконом, — он снова усмехнулся, — я подумал, что это знак свыше. В мире появился кто-то, способный убить меня. Я решил, что именно поэтому я проснулся той ночью. Потому что ещё один Рубикон прошёл через стену. Всё, во что я верил раньше, просто исчезло, и эта версия казалась логичной, даже очевидной, — он вздохнул. — Ни за что в жизни бы не подумал, что это из-за меня ты стала Рубиконом, из-за нашей связи. Вот почему я согласился помочь тебе, но ты это уже знаешь.

Я кивнула, снова оживляя в памяти тот день. Он тогда разбил мне сердце.

— Той ночью, когда ты сказала, что не можешь этого сделать, что ты любишь меня… Мне пришлось солгать, Елена.

— О чём на этот раз?

— О том, что рядом с тобой я чувствую себя нормально. Я не хотел в это верить, так что мне знакомо это чувство, и я понимаю, почему ты не веришь теперь. Мне нравилось проводить с тобой время, это было искренне, и я хотел, чтобы ты это знала. И да, все те разы, когда я хотел тебя поцеловать… Я, правда, хотел. Но знал, что тебе предстоит и как это будет непросто, и поэтому был вынужден держаться от тебя подальше, чтобы однажды ты смогла это сделать.

— Ты разбил мне сердце той ночью, — мой голос надломился.

Он нахмурился. Я попыталась скрыть слёзы, набежавшие на глаза.

— Что-то во мне сломалось в тот день, Елена. Когда я произнёс те слова. У меня не было иного выбора — я уже был тёмным. Я не хотел, чтобы ты повторила мою судьбу… Это всё сложно объяснить, — он опять разозлился. — Я знал, что твои чувства настоящие, и что ты никогда не уничтожишь меня, и поэтому сказал, что Люциан погиб из-за меня. Не думал, что это сработает, но у тебя зажёгся розовый огонь, и я понял, что добился своего. Ты возненавидела меня, а значит, когда-нибудь смогла бы убить. Это и заставило меня перейти черту.

Я вскинула брови.

— Ты стал тёмным.

Он кивнул.

— Меня успели усыпить в нужный момент и держали так, пока какой-то смельчак не решился заявить на меня права.

Он улыбнулся.

— Когда я очнулся, и мне рассказали об этом, я рассмеялся им в лицо, потому что знал, что ни у кого нет столько сил. Понадобились все профессора и немало волшебных сил, чтобы затащить меня на тот ринг. Они использовали магию, чтобы лишить меня способностей. Эта магия истощала их жизненные ресурсы. Когда я увидел Арианну с её синим пламенем, я подумал, что это какая-то шутка, но затем прилетел Ченг, отвлекая меня, и я услышал твой голос. Он звучал совсем иначе, будто бы полон тьмы.

— Я и была полна тьмы. Судя по всему, я разделила тьму, которая была в тебе. Я едва не убила Ченга. Это было так просто, но он каким-то образом сумел выкрутиться, и он знал, что это была ненастоящая я.