— Я жду ответа, — напомнила Сара, топнув ногой. — Почему я должна впустить в дом этого фрика?
Фрик. Фрик-шоу. Ага!
— Потому что группа соберет большую толпу слушателей, это как шоу талантов, понимаешь? Ребята придут из-за того, что эта группа — фрики. Многие придут, чтобы убедиться, что «Хаотическое Мироздание» — клевые парни. А еще больше придут, чтобы посмотреть, как те облажаются.
Сара секунду поразмыслила. Невзирая на безусловную мощь моего аргумента про шоу талантов, я все же думаю, что Сара согласилась именно потому, что считает меня Загадочным Разгребателем Дерьма со «Дна Пайнвилля». Она испугалась, что если разочарует меня, то я непременно настрочу о ней много лестного, тем более что я о ней знаю много всего. Довольно нелицеприятного.
— Если они облажаются, я поставлю настоящую музыку.
— Значит, ты позволишь им сыграть?
— Да, — ответила она. — Они могут выступить в игровой комнате.
В доме Сары было много необычных комнат. Игровая комната, как она ее называла, была миниатюрной копией концертного зала, там была даже маленькая сцена для караоке. Но для антитанцев эта комната станет дебютной площадкой для «Хаотического Мироздания». Игровая комната для Мастера игры. Отлично.
— Клево, — ответила я. — Я скажу им.
Затем Сара помчалась к Скотти и Мэнде, которые на миг отвлеклись от обмена слюной и услышали: «Боже мой! Я спасла вечеринку! Я устраиваю цитата — антитанцы — конец цитаты».
— Что за на фиг антитанцы? — спросил Скотти.
Затем Сара объяснила, как она видит это альтернативное мероприятие и бла-бла-бла… Мэнда чуть с ума не сошла от радости.
— Клево, я смогу надеть свое трахательное платье!
Скотти внезапно очень заинтересовался.
— Трахательное платье? — проговорил он, понимающе поиграв бровями. — Я-то думал, у тебя все платья — трахательные.
Лицо Мэнды исказилось. Только ей было позволено признавать собственную физическую непривлекательность. Вот что делало ее сильной женщиной. Она шмякнула Скотти по башке своим блокнотом.
— Заткнись, придурок.
Я думаю, что после трех месяцев общения они уже не столь ослеплены сексом. Скотти и Мэнда наконец-то увидели друг друга по-настоящему. Врагами. Я не могла дождаться, когда они порвут друг с другом.
— А мальчики придут в костюмах, — сказала Сара.
— Я не ношу долбанные костюмы, — пробурчал Скотти себе под нос. — И Пи Джей тоже не наденет костюм. — Предполагалось, что Пи Джей встречается с Сарой.
— О, милый, — промурлыкала Мэнда, приглаживая его волосы, которые сама же разлохматила несколько секунд назад. — Но ты так сексуально выглядишь в костюме… — Она понизила голос, но ее шепот все равно был отлично слышен. — А ты знаешь, что случается, когда ты выглядишь сексуально…
Мы все знаем, что случается. Я помогаю организовывать мероприятие, которое станет им развлечением перед случкой. Если же они перепихнутся, я не думаю, что это будет слишком отличаться от того, что они ежедневно демонстрируют в холле. С того письма так и повелось, что Скотти с Мэндой всячески пытаются доказать публике, что у него может встать.Это дурдом. Они на переменках успевают столько, сколько я не делала за всю жизнь. Я им не завидую. Серьезно.
Мне они не нравятся.
Но мне внезапно становится жарко от возбуждения, и я понимаю, что просто дразню себя.
Наконец-то Хоуп поймет, через что мне приходится проходить. Она единственная девственница, которую я знаю. Я имею в виду, что я думаю, будто это так. Иногда я иррационально, истерически боюсь, что она этосделала и ничего мне не сказала. Она встречалась с несколькими парнями в Теннесси, но ни один из них, по ее словам, не был достоин лишить ее девственности. А тот роман с парижанином, который случился у нее прошлым летом, привел лишь к тому, что она углубила свои знания о «французском» поцелуе. Но если Хоуп занималась сексом, она сохранит это в секрете, и не из-за стыда, а потому что она знает, что эта новость нанесет непоправимый урон нашей дружбе. Это окажется единственной разницей между нами. Иногда лояльность требует лжи. Подумать только, сколько я утаила от нее за два прошлых года!
Проблема в том, что я ждала этого так долго, что весь смысл свелся к ожиданию. Ожиданию правильного человека, нужного времени. Когда придет время этимзаняться, я хочу, чтобы у меня не осталось ни тени сомнения в том, что рядом не может быть никого другого, кроме него.
Вот почему я собираюсь умереть девственницей.
Подходящий человек — это не Лен, пошел он к черту со своими танцами. Я думала, это Маркус. Но я ошиблась. Ошиблась. Ошиблась. Я не могла ошибиться еще больше. Должно быть, я сошла с ума. Я читала, что подростковое безумие может быть вызвано переизбытком гормонов в мозжечке, «думающей» части мозга. Наше серое вещество «забивается» новыми клетками, и мы не можем принять правильное решение.
А мой мозжечок, должно быть, перемкнуло еще на прошлый Новый год.
Соедините безумный мозг, тело, бурлящее гормонами, и вам станет понятно, почему мы пьем, принимаем наркотики, протыкаем тела булавками.
Под «мы» я имела в виду подростков. Надо было говорить «они» — так поаккуратнее.
Шутка, как раз подходящая к моему статусу девственницы:
В: Как вы заставляете играть гормоны?
О: Говорю ей, что надену костюм на антитанцы.
Труд-но, труд-но.
Черт. Теряю.
Все, кроме девственности.
Двадцать второе ноября
Беги! Спасайся! Пока Г-младший не начал свое восемнадцатилетнее царствование террора! О боже! А что, если это девочка? Крошка Бетани — как Доктор Зло и Мини-Я.
АААААХХХХХХХХ.
Да, это правда. Бетани и Г-кошелек состряпали нового монстра. Девочку или мальчика — не важно, это ужасно.
Мистер и миссис Докцилковски едва разделись на пороге, перед тем как сообщить эту новость.
— Мы ждем ребенка!
Я не могу описать тот оглушительный и обезоруживающий выплеск радости, исходивший от матери.
Папа хлопнул Г-кошелька по руке — мол, молодец мужик.
Глэдди повернулась к Мо (она настояла, чтобы тот пришел: «Он почти член семьи») и сказала:
— Я же говорила, сынок кое на что способен.
Я просто стояла, огорошенная. Эта новость была последним, что я ожидала услышать от сестры. Мамочка Бетани — звучит абсурдно. Она слишком влюблена в себя и ленива. Она даже не могла пожаловаться, что ей приходится каждый день завивать ресницы — они у нее и так от природы загнутые.
Нежелание Бетани иметь детей роднило нас, помимо коллекций дисков с музыкой и фильмами восьмидесятых. У меня не наблюдалось ни малейшего проблеска материнского инстинкта. Может быть, так мое тело реагировало на то, что я собираюсь умереть девственницей.
— Я хотела тебе сказать, — проговорила Бетани, похлопывая себя по все еще плоскому животу. — Не думай, что я растолстею.
Я сбилась со счета, сколько раз она говорила мне, что ее матка — зона, свободная от детей, именно по этой причине. «Как только беременные жены поправляются, мужья их бросают, — говорила она. — Такого со мной никогда не случится». Ее страх поправиться перекрывал тысячелетнюю историю генетики. По крайней мере, я так думала. Но оставить это так я тоже не могла.
— Бетани, я не думаю, что ты хочешь иметь ребенка.
Большая ошибка. Вам надо видеть выражение гнева и отвращения на ее лице, словно бы я закричала: Я НЕНАВИЖУ ДЕТЕЙ. УБИТЬ ИХ ВСЕХ. ВСЕ ДЕТИ ДОЛЖНЫ УМЕРЕТЬ, УМЕРЕТЬ, УМЕРЕТЬ!!!
Теперь я знаю, каково быть, например, Тэрин Бейкер — отверженной. Никто не разговаривал со мной, пока мы не сели за праздничный стол, и Глэдди тут же прошлась по поводу того, что я вчера не навестила ее.
— И почему ж ты не почтила нас своим присутствием?
— Я была занята, гм, уроки делала, — слабо выговорила я.
— Тутти-Флюти говорит совсем по-другому, — прокаркала она.
— Правда? И что же говорит Тутти-Флюти?