Наконец-то! Дотащат, не обломаются. Там, вроде, и могила выкопана. Гроба нет, ну пусть так, в рубахе положат. Всё едино - попа-то нет, некому за правильностью блюсть. Поп приедет, над холмиком молебнов отмолотит. А что там... То ли "макинтош деревянный", то ли рубаха льняная...

-- А Макуху-вирника привезли?

-- Дык... привезли. В сарае лежит. Вместе с Кудряшком и бабой. Мужики сперва хотели его сюда. Дескать, на поварне ему удобнее. Но я так смекаю, что если ты его в родник с мёртвой водой окунать будешь, то... - всё едино.

-- Понятно. А чего здесь Звяга делает? Почему он назад в Рябиновку не идёт?

Ивашка как-то замялся, кинул вопросительный взгляд на спорившего о чём-то с мужиками Звягу. Тот, видимо услышав своё имя, повернулся к нам, рыгнул, вежливо прикрыв рот, и... рухнул передо мной на колени. Ё! Ой! Когда такая туша рушится в ноги - основное инстинктивное желание - чтоб не задавило. И не оглушило. Потому как орёт оно... как турбины Ту-22М при отрыве от ВПП. Ну, чуть тише.

-- Господине! Заступник наш и благодетель! Воитель ярый и славный! Победитель и истребитель! Погани лесной и болотной! За веру православную ревнитель! Сирых и малых защититель! Аки святой Георгий! На дракона огнедышащего! Воздвигся ты! И рухнули заговоры колдовские! И... и чертоги премерзостные. Свет очей моих...

-- Ага. И сера ушей моих. Вы что, все вместе сочиняли? Звяга, ты сколько раз текст повторял, пока запомнил?

-- Эта... Ну... И воздел ты десницу свою! Подобную молнии небесной...

-- Стоять! Молчать! Николай, твоя работа?

-- Так я только помочь. Он чуть не на коленях просит - помогите. А я что, я ничего, чего вспомнилось...

-- Кто-нибудь! Можно рассказать мне просто, по делу - что случилось?

-- Дык... выгнали дурака. Вот он и просится.

Мне пришлось ещё трижды прерывать литературно аранжированные монологи присутствующих. Всё-таки, чувствуется влияние Николая - такая несколько восточная цветистость. "Восток - дело тонкое, Петруха". Наше тоже... цветистое. Но с самоуничижением и обязательно с "гробовым" оттенком.

Мономах, к примеру, начинал письмо к своему противнику по очередной междукняжеской разборке очень выразительно и иносказательно: "О я, многострадальный и печальный! Много борешься, душа, с сердцем и одолеваешь сердце мое; все мы тленны, и потому помышляю, как бы не предстать перед страшным судьею, не покаявшись и не помирившись между собою". Это - про размежевание феодальных владений, и обмен заложниками из числа захваченного гражданского населения.

"Дураком просящим" в нашем случае был Звяга. "Запад рождает дураков каждую секунду, но Нью-Йорк мечет их просто как икру". Добавлю от себя: только наша Отчизна производит дурней в промышленно значимых масштабах. Или они нам лучше видны?

Понятно, что моя бурная дискуссия с батюшкой родненьким в "цапленутом гнездовье" - не прошла незамеченной. Включая разбитый нос, потрёпанную моей детской ручонкой бороду, и специфическое влезание на коня вверх ногами. Понятно, что "унижение спасением" всеми было замечено и отмечено. Но зачем же это акустически воспроизводить? Да ещё - живописать?

Я, честно говоря, махая косой, представлял себе в роли "Наш репортёр на месте событий" - Любаву. И заранее грустил по поводу последствий. У той-то точно: ни глушилки, ни соображалки. Зря грустил - в лауреаты местного "Тэфи" устремился Звяга. Собирая бедного вирника к месту экстрасенсорного лечения, он поделился с остальной дворней подробностями. Включая "на камне - торчало, у торчалы - мочало". Кто именно был "торчалом", и что именно - "мочалом" было разъяснено с волнующими и душещипающими подробностями.

Чем хороша информация - сколько ей не делись - меньше не станет. Старинная русская загадка: "Чем больше из неё берёшь, тем больше она становиться?" кроме общепринятой отгадки - "Яма", имеет и второй правильный ответ - "Сплетня".

Последовательность реакций - последовала. Вполне стандартная: до Акима донесли, Аким возбудился, рушничок - пожевать, виновника - вышибать. Я и сам на днях это проходил.

Звяга вылетел из усадьбы мгновенно, на рысях, чуть не уронив принайтованного к коням вирника и даденный Домной, по доброте души на "победу отметить", бочонок с бражкой. Но недостаточно быстро - успел словить последнюю фразу владетеля:

-- И чтоб ноги твоей на моей земле не было.

Что сразу перевело раздражение и вздорность деда в плоскость земельно-имущественных отношений.

Если Перуновы земли - мои, то Звяга у меня жить может. Но мне по возрасту быть землевладельцем нельзя. Если вся земля - Акима, как и выходит по надельной грамотке в моей дешифрации, то Звяге надо срочно исполнять ПСЖ - "поднять свою ж..." и убираться отсюда. А он этого очень даже боится и не хочет. Тем более, вышибли его - как он был. Не то чтобы совсем "голый и босый", но близко к этому.

Звяга глазками хлопает и плакать собирается. Ну, поплакать здесь любят и умеют. И мужи - тоже. "И прослезился" - это наше, исконно-посконное.

Остальные молчат и ждут чуда: явление господских мозгов наружу. "А наш-то... Он во какой - покумекал да и придумал... А мы-то... А они-то... А никто и не допёр бы". Изволь, Ванюша, наглядно доказывать туземному населению собственную вятшесть и право на лидерство. За неимением вёдерного кулака - хитромудрыми мозгами.

Я глубокомысленно посмотрел в темноту двора. Там, у забора, перетирали клетчатку свежего сена два наших конька. Потом осмотрел кое-как освещённую поварню. Тут тоже продолжали перетирать жвачку. Клетчатку - челюстями, ситуацию - извилинами. Восемь пар мужских глаз рассматривали меня с разной степенью заинтересованности.

Да что они на меня так пялятся! И вот тут я им раз - и рожу! Что я - баба на сносях? Лучше на коней смотреть. Они ко мне задом стоят - и то интереснее. И с мыслей не сбивают. Кстати, о конях. Кони - мои. Нет, я помню, что они краденные. Но остальные считают - мои. И вот эти кони сегодня спокойно сходили в Рябиновку и вернулись. Скотина же, что с неё взять. Хотя меня батюшка родненький вышиб однозначно.

-- Николай, ты статью 102 из "Русской Правды" помнишь? Ну-ка, воспроизведи.

-- Так, господине, это ж про то, как робят. Ну, холопят.

-- И я про то. Так ли я помню начало: Холопство обельное есть троякого вида: если кто купит (поступающего в холопы) до полгривны в присутствии свидетелей и ногату (княжескому человеку) заплатит перед самим холопом.

-- Так, господине, так.

-- Послухи-свидетели есть. Княжий человек, вирник, в сарае лежит. Тащи две ногаты. Одну Звяге - это его красная цена, да и то - в базарный день. Другую ногату отдам вирнику перед холопом. Как по "Правде" указано.

Почему "Русская Правда" ограничивает возможную цену сделки сверху - непонятно. Почему цена новоявленного холопа не может быть больше полугривны, хотя штрафы за убийство раба 5-6-12 гривен, за воровство - 12 - тоже непонятно. Ну и не надо. Главное - "оставаться в правовом поле", а там - хоть трава не расти.... Хотя, если "правовое поле" - наше, "русское поле", то там такая "трава" сама по себе растёт - закачаешься. Если кто думает, что я исключительно про "Диму Яковлева", то - нет. Там и другой "травки" - вволюшку. Не скажу - в чью.

Так, что-то я пропустил, что-то мои мужички... как кишечник при трёхдневном запоре - сильно напряжённые.

-- Что не так?

-- Дык... Эта... Ну... в холопы... За ногату? Не... может ещё чего? А?

-- Акать и дыкать раньше нужно было - в Рябиновке. А теперь только окать осталось. (Американизма "ОК" здесь ещё не знают, волжский прононс - тоже неизвестен, но мои уверенность и напор побеждают при любом наборе непонятных слов). Прикинь сам - хотя Аким мне эти земли отдал, но для власти наш уговор - не закон. Лет мне маловато. Завтра скажет Аким: сын - мой и земли - мои. И жаловаться некому. Ты с его земель выгнан. А вот коня, или там косу - с земли не выгонишь. За них хозяин в ответе. Ежели ты мой холоп, то место тебе там, где я указал. А вот если ты вольный смерд, то спрос - с тебя самого. И придётся тебе отсюдова топать быстренько. Одинокинькому.