Иглы не только защита от супостатов. Это еще приспособления для лазания. Например, ежу нетрудно забраться на обеденный стол, упираясь ногами в его ножку, а иглами — в стену.

Ежиная защита встает дыбом благодаря мощной кольцевой мышце, начинающейся у толстого сухожилия затылка. Нечто подобное есть и у нас — благодаря подкожным мышцам мы можем корчить гримасы, без них у нас не было бы мимики. Колючему шару, какую бы рожу он ни состроил, подзатыльник не дашь. Однако и на ежа есть управа: придав ему положение, какое он занимает при ходьбе, можно пригладить иглы, двигая рукой спереди назад. Шнурок (утолщенные края кольцевой мышцы) ослабнет и распустит мускульный мешок.

Кстати, еж не уникум по части скручивания. Всем известный крот спит тоже свернувшись — бархатный шарик, да и только. В шар сворачивается и обитатель Южной Америки броненосец. Иной так свернется, что и щелочки не найдешь.

Как уговорить броненосца распластаться, не знаю. А для ежей есть еще несколько принудительных способов. О магическом действии воды мы уже говорили. Но можно обойтись и без влаги. Стоит пустить в нос табачный дым, и зверек одурманится, вытянется и нетвердыми шагами побредет глотнуть свежего воздуха. Причина в том, что при скручивании легкие зверька сдавлены, малоподвижны, самая малость табачного дыма может вызвать обморок.

Изменения в организме скрюченного «в три погибели» ежа заинтересовали физиолога Л. Г. Филатову. Вот что она узнала. Сразу после зимней спячки в крови колючего клубка очень мало кислорода. Зато в легких — чудовищная концентрация углекислоты — 12 процентов. Невиданное дело среди млекопитающих! Из-за того, что в легких столько углекислоты, отдача кислорода тканям еще более затрудняется. Отсюда недалеко до мысли, что ежи должны болеть астмой или, по крайней мере, поголовно страдать одышкой. Однако ни тем, ни другим они не маются. Их выручает чрезвычайно низкая возбудимость мозгового дыхательного центра — тот просто не обращает внимания на газовые неполадки в легких.

Свернувшийся еж за пятнадцать минут наполовину сокращает потребление кислорода. Не пугайтесь, он не задохнется — поможет скелетная мускулатура. Ока так расслабится, что как бы перестанет жить, перестанет требовать кислород. Например, почти совсем исчезнет электрическая активность мыщц ног.

На первый взгляд, скрюченному ежу не сладко. Мнение же физиологов таково: «Полное расслабление мышц конечностей, а может быть и мышц шеи и брюшного пресса, приводит к резкому ограничению кислородного запроса в условиях скручивания». Следовательно, свернувшийся в клубок еж поступает похвально — экономит кислород.

Написал я тут всяких разностей про ежа, и кое-кто подумает, что сей зверь изучен вдоль и поперек. Ничего подобного. В «Ученых записках Московского университета» еще в 1884 году было опубликовано обстоятельное описание ежиных игл, сделанное В. Львовым. Несколько позже появились сведения об устройстве трубчатых желез на подошвах лап. А вот первая статья о таком важном органе, как солнечное сплетение, была опубликована лишь в 1972 году. Однако и в этой статье шла речь не о том, как работает живой аккумулятор энергии, а лишь о его строении.

Некоторые убеждены, что наш колючий сосед — ума палата. Неискушенного человека к этому может склонить и небольшая таблица в учебнике С. П. Наумова «Зоология позвоночных», которая показывает соотношение размеров головного и спинного мозга животных. Например, у петуха головной мозг весит в полтора раза больше спинного, у кошки — в три, у собаки — в пять, а у ежа — в семь раз больше! Неужели еж умней собаки? Нет. У него и спинного мозга маловато. Будь еж длиной с ужа, таблица выглядела бы по-иному.

Полушария его головного мозга столь малы, что даже неплотно прикрывают мозжечок. Лучше всего развит обонятельный отдел мозга. Ясно, что обонятельным отделом не очень-то «посоображаешь». И вправду, чтобы научить ежа сворачиваться и разворачиваться по команде или открывать и закрывать дверцу в ящике, нужно ангельское терпение.

...И как это у некоторых поворачивается язык утверждать, что еж не зверь? Зверь, да еще какой! Его зоологическая анкета звучит внушительно. Класс — млекопитающие, подкласс — настоящие звери, инфракласс — высшие звери, отряд — насекомоядные, семейство — ежовые.

Колючий сосед попал в насекомоядные вовсе не из-за тоскливо однообразного меню, а потому, что у него самые примитивные зубы среди высших зверей. Если посмотреть ежу в рот, то на ум придет научно достоверный каламбур: еж принадлежит к низшей группе высших млекопитающих. Ну и что ж, от примитивности он не страдает.

У зверька с самым коротким именем длиннющая история. Предки этого живого ископаемого начали попирать землю 135 миллионов лет назад, и ежиный род за это время попадал в такие передряги, какие нам и представить трудно. Кстати, всех родственников ежа легко узнать — на их коренных зубах есть узор, похожий либо на «W», либо на «V».

Ушастый еж бегает куда лучше обыкновенного братца. И куда задиристее его, прямо-таки забияка. Так и норовит побольше уколоть. Но не в этом изюминка — ушастый забияка переносит жару лучше такого чемпиона перегрева, как сухопутная черепаха. Здесь ему немало помогают уши — они, как радиаторы, излучают, отводят тепло из организма...

Еще Паллас удивлялся, как преспокойно ежи уплетают жуков-нарывников, по горло наполненных кантаридином, который у других животных вызывает катар желудка или смертельное воспаление почек. Слабо действуют на колючих суперменов и ядовитый мышьяк, и синильная кислота, и страшная сулема. Даже опиум их мало одурманивает. Но вот к стрихнину ежи столь же чувствительны, как и другие земные твари. Зато укусы пчелы им нипочем.

А вот об отношении ежа к ужу и ядовитым змеям в научно-популярной и в научной литературе — полная разноголосица. Одни уверяют, будто он спит и видит, как бы слопать ужа или гадюку. Другие утверждают, что на этот шаг он отваживается не от хорошей жизни, при не очень-то разнообразном меню. Третьи горячо доказывают, что гадюка тут вовсе ни при чем — якобы еж ее не трогает ни в лесу, ни в клетке.

Зато об устойчивости ежа к змеиному яду спора нет — весьма устойчив, но не настолько, чтобы чувствовать себя неуязвимым.

Скорее всего, еж не упустит ни малейшей возможности подкрепиться, пусть даже гадюкой. Да и вряд ли он способен отличить гадюку от ужа. Вот слова из книги доктора биологических наук профессора В. Н. Шнитникова: «Схватив ужа за хвост, ежи сейчас же начинали его поедать, не обращая внимания на то, что змея извивалась и шипела». Брем описал баталию ежа с гадюками. Обычно сражения заканчиваются перегрызанием гадючьего хребта, после того как змея в бессильной ярости, кусая иглы, израсходует яд. Бывают и неудачи: «Этого же ежа другая гадюка укусила через несколько дней прямо в морду. Он стал тереть себе мордочку передними ногами, хрюкал и чавкал, наконец, свернулся, глубоко и тяжело дыша и по временам сильно вздрагивая. Развернулся он только через час, и мордочка его оказалась сильно припухшей. Он жадно пил холодное молоко, избегал твердой пищи и совсем не топорщил игл, когда его трогали. Еще через час он вылакал другое блюдце с молоком, свернулся в уголке и спустя еще час умер в непрерывных судорогах».

Странное дело: чудаковатого ежа жалко до слез, а съеденных им элегантных гадюк — нисколько. Но разум-то понимает, что змеи не хуже, а может быть, и лучше ежа, если их сравнивать по критерию так называемых полезных и вредных животных.

Некий зоолог подсчитал, сколько нужно зараз съесть его колючему питомцу, чтобы как следует подкрепиться: ужа длиной сантиметров шестьдесят, двух жаб, трех жуков-носорогов и трех кузнечиков! И куда это все помещается?

Жуков и прочих козявок еж сперва придавливает лапой, а потом берет зубами. С объемистой снедью, спасающейся бегством, поступает иначе—сначала семенит рядом с жертвой, а потом, пригнув голову, впивается в нее зубами сверху. И теперь уже своего не упустит.

Еж не шныряет по лесу вроде охотничьей собаки — ему зигзаги не по душе. Обычно он прямолинеен однообразен. Пока он шныряет в поисках поживы, у него все время текут слюни изо рта. И из носа капает. Может, это нужно для лучшего обоняния? Во всяком случае, крохотные ежиные глаза дальше носа не видят, а вот нюх у него прямо-таки собачий.