И больше у меня проблем с ней не было. Наоборот, пришлось притормаживать, чтоб уж слишком жирные куски мне не попадались. Но мои пристрастия в части поесть она уловила, расспросила и, по мере возможности... О возможностях средневекового повара... "обнять и плакать". Ладно, о еде - в другой раз.

   Лучше о бабах.

   У нас с бабами плохо. Точнее -- наоборот. С бабами хорошо, а без них плохо. Как у нас.

   Марьяшка по весне поехала к Храбриту. Новое место посмотреть, усадьбу там прикинуть. И увезла с собой свою кормилицу и двух молодых служанок. Одну из них мужики вспоминали с особенно большой скорбью. "Такая баба была. Весёлая. Безотказная. Всегда готовая. Любой-каждый с усадьбы не обогретым не уходил". Очевидно, их всех там, на Черниговщине, половцы и положили. Кормилицу точно насмерть. Это я сам видел. Служанок... то ли насовсем, то ли, как саму Марьяшку на той болотине, на время.

   Ещё одну по весне выдали на Пердуновский хутор. Это выше по реке. Вот и получается, что баб стало меньше, а мужиков, с нашим приходом -- больше. Шесть женатых, шестнадцать озабоченных. Шестнадцать ищущих мужских... рыл и не одной "весёлой и безотказной".

   Обстановка накаляется, еще чуть-чуть и двух относительно свободных дам... Которые на самом деле - замужние, но - порожние и не-молочные, по кругу пустят. И тогда начнётся на усадьбе разброд и шатание. В форме ссор и мордобоя. Аким, конечно, кинется всех строить и порядок наводить. Но... По весне был Аким орлом, было у него четверо добрых старых преданных бойцов во главе с Яковом. Потом пришло известие о смерти единственной дочери в виде чудом выжившего Храбрита. Только старик чуть оклемался -- приехала сама покойная. Вполне живая но... несколько изменившаяся. Тут бы и порадоваться. Ан нет - зять ни с того, ни с сего взбесился, чуть дочку с сыном не убил. Потом пришлось душегубство организовывать -- самого зятя успокаивать... насовсем. Да еще и сынок появился. Внебрачный. Ублюдок.

   Обычному человеку и одного раза бы хватило для полного инфаркта. Аким, конечно, боевой командир и много чего в жизни повидал, но столько залпом... Так что теперь Аким больше лежит, болит у него левый бок. Не то сердце прихватывает, не то в ребре после зятьевой "ласки" трещина. Не боец дед. Хорошо бы - только временно.

   Одному из Акимовнах "верных" Храбрит руку сломал -- тоже не боец. Да и драка эта показала, что боеспособность "верных" несколько... преувеличена. И есть еще моя команда. Три очень неплохих бойца. Конечно, против Якова одни на один... А если толпой? И я сам. Не то малёк, не то колдун, не то хозяйский сынок, не то черте что плешивое. Местные меня... опасаются. А ведь и моим людям тоже надо что-нибудь... "для услады тела".

   Надо что-то придумать. Но как-то... не придумывается. Либо надо что-то найти. Одну или нескольких самочек хомосапиенского вида. А ближайшая популяция особой этого вида -- "Паучья весь". С которой отношения... сложные.

   Когда Аким пришёл на это место, он попытался провести с "пауками" размежевание. "Пауки" сходу взялись за дреколья. Потом пытался сам, по своей воле поставить "знамёна" - вытесать на деревьях знаки, обозначающие границы владения. Местные тайком все эти "знамёна" срубили. Потом у Акима жена заболела, стало не до того. Как-то установился статус-кво. Один из элементов этого "кво" - наш берег левый, их правый. И тут я полез на их сторону. Набрал там раков, набил детишкам их морды. Да еще и девку-полонянку привёл. Гарантируется "всем биточки по-селянски" и гарнир из матюгов. В лучшем случае. В худшем... может быть вполне по песне, русской народной:

   Этими прекрасными поэтическими образами, в сопровождении милой лирической мелодии, русский национальный менталитет формулирует своё, глубоко народное, отношение к специфической особенности хуторского образа землепользования, выражающейся в полном и быстром самопроизвольном восстановлении естественной окружающей экологической среды при всеобъемлющем и окончательном истреблении населения всех возрастов, полов, национальных и религиозных принадлежностей упомянутого землевладения. И меня, любимого, в числе прочих. Полный "пи" маячит в натуральную величину.

   Что радует -- не у одного меня голова пухнет. Вон Ольбег бежит:

  -- Иване, пойдём скорее, деда кличет.

  -- Пойдём. Ты деду уже все рассказал?

  -- Ну... А чего, это тайна была?

   Насчёт "не болтать" я ему крепко вдалбливал. Но против деда малыш слаб. Да и хорошо что рассказал -- время терять не придётся.

  -- А ещё кто там?

  -- Яков, Доман. Дед еще Паука велел позвать.

   Интересный персонаж. Первые годы "пауки" жили очень скученно. Все боялись, что им подать большую посчитают. "С дыма". Потом им установили норму ежегодного платежа в княжескую казну. Очень даже мягкую. Да еще и форму определили в 10 штук их же собственного полотна. Ну тут они и развернулись. Все быстренько построились, отделились. Пашню начали резко распахивать. Сейчас в веси уже четыре десятка домов. А вот пока жили скученно - этот парень и погорел. Отец его овдовел и взял в жены молодую девчонку. Моложе сына даже. Когда "пауки" так удачно осели, к ним много из малых да погорелых селений просилось. Они принимали, особенно девок молодых. Их и выучить "паучьему" делу можно, и в жены взять. Вот такая сиротинка и попала в жены к отцу этого нашего Паука. Я даже имени парня не знаю -- только так и зовут. Парень молодой, мачеха еще моложе. Сошлись. Молодые тела и такие же души. Без мозгов.

   Эх, Александр Сергеевич... Ваши бы слова да богу в уши. А вот народная мудрость гласит, что спешка - это необходимое свойство организма при общении с чужой женой. Хоть бы и молодой.

   Любовнички попались на горячем. Под "порыв" отца и мужа. Отнюдь -- не "благотворный". Старший "паук" пытался сынка убить -- старики не дали. Выгнали из селения. "Изверг" - извергнутый из рода. Покойник уходящий вдаль. Отец его потом свою молодую жену бил нещадно несколько лет подряд каждое воскресенье. В память о сыне.

   Парень бы пропал, сгинул бы. Но попал в холопы. Аким как раз в то время свой хутор ставил. Ему люди нужны были. Знающие здешние места -- особенно. Паук и самопродался. Есть на Руси такой обычай.

   Получил в уплату молодую жену. Ту самую Светану. Её из города прежняя хозяйка в прислужницах привезла. Вышла замуж за холопа -- сама холопкой стала. Не хотела? А кто спрашивать будет? Любаву мою родили. Потом, когда избы внутри тына поставили -- получил Паук и избу, и корову, и прочее. Другие люди у Акима -- или из Смоленска, или здесь уже к нему пришли. Но из Паучьей веси -- Паук один.

   Прежде чем заявиться на военный совет к родному батюшке, заглянул к своим. Николай - то волосы на затылке чешет, то металлическим стержнем по бересте нарезает. На бересте чернилами не пишут. Берут заточенный стержень, металлический или костяной, -- писало, и процарапывают буквы. В одну строку. Снова, задери их бабай на букву ё, без разделения на слова. С этим самым "юс большой йотированный". Читать в привычной мне по прежней жизни манере скорочтения... Было бы из чего -- застрелился бы.