Я села на берег, обернулась в накидку Кощея и закрыла глаза. Ветер едва касался волос, но лицу было холодно. Земля промерзла и это ощущалось даже через теплую ткань накидки.

– О, русалка… – голос задрожал, будто я пыталась петь странную грустную песню, – явись же скорее ко мне, мне так нужно увидеть твой лик…

Я приоткрыла глаза, но водная гладь, поглаживаемая лунными бликами, шевелилась только из-за дуновения ветра.

– …мне…мне нужна твоя помощь, о, русалка… – я слышала фырканье Баюна, но не смотрела на него, чтобы не сбиться.

«Ничего более глупого ты в своей жизни не делала!» – хохотала Наташка.

Сжимая кулаки, я почувствовала, как растет напряжение от живота к горлу. Голос взорвался в ночи:

– Русалка! Немедленно явись ко мне!

Испуганные птицы улетели, перебирая крыльями. Любопытная сорока присела на ветку дерева. Ее черные глаза навели на меня ужас. В сказках птицы – предвестники недобрых свершений.

– Явись ко мне, о, русалка! – взвыла я, вскидывая руки над головой.

Ответом мне послужила тишина. Я повернулась к Баюну.

– Видишь? Я старалась…

Кот ткнул лапкой в мою сторону и сказал:

– Обернись.

Передо мной появились светящиеся глаза русалки. Она, высунув голову, с любопытством разглядывала меня. Ее волосы плотно обхватывали голову.

5

– К чему такой спектакль? – спрашивает русалка. Она не торопится подплыть к берегу.

– Мне…нужно было увидеть тебя. Это срочное дело! – ловлю момент и начинаю тараторить. – Пожалуйста, нам нужна твоя помощь.

– Почему я должна помогать вам? А тем более тебе, – русалка поднимает руку, по которой от кисти к локтю скатываются капли, и указывает на Баюна. – Ты привела с собой кота. Это ранит мои рыбьи чувства.

Она говорит на полном серьезе, а я застываю, чтобы не рассмеяться.

– Думаешь, это смешно? – ее глаза гневно сверкают. – Хочешь оказаться на моем месте?

– Успокойся, хвостатая, мур-р, – говорит Баюн, – этой девочке нужна помощь. И она не побоялась обратиться к тебе. А знаешь, почему?

Русалка молчит, глядя на кота.

– Она влюблена, – мурлычет Баюн, а я краснею так, что пылающие щеки видно даже при свете луны.

– Не понимаю, как так получилось… – бормочу я, чтобы скрыть смущение.

Мне кажется, что весь мир готов обрушиться на голову, сдавить ее до боли в висках, чтобы вдолбить мне: «ты влюбилась, дурочка».

Очевидное, порой, приходит к нам, как невероятное. Подмена понятий, белое становится черным. Плохой персонаж – хорошим, отважный герой – разбитым злодеем.

– Пожалуйста, – говорю я, складывая руки в молящем жесте, – ты должна нам помочь. Мы не можем проиграть и сдаться проклятию!

– Подари мне что-то взамен, – отвечает русалка, – что-то, что для тебя много значит. То, с чем нельзя так легко расстаться.

Я кладу руку на завязки и снимаю с себя теплый плащ, ставший мне чуть ли не второй кожей. Я протягиваю его русалке.

– Возьми.

– Тряпка?

– Это…плащ Кощея-царевича. Он дорог мне, как подарок…от Кощея.

Русалка щурится. Наши взгляды пересекаются, и она со стремительной ловкостью выползает на берег. Ее хвост бьет по воде, а рука, покрытая бирюзовыми чешуйками, вцепляется в мое запястье.

– Мне не нужна твоя одежда, – говорит она, рывком тянет меня к себе так, что мы сталкиваемся лбами. – Ты должна отдать нечто большее, чем серый комок шерсти.

– И что же? – спрашиваю я, пытаясь обернуться на Баюна.

Но она не пускает меня.

– Свои ноги, – шипит русалка.

За моей спиной раздается громкое мяуканье кота. Русалка хватает меня за волосы и затаскивает под воду. Я едва успеваю вдохнуть поглубже и погружаюсь в мрачные своды озера.

6

Я снова оказываюсь в том кошмаре. Тварь тащит меня вниз, к водорослям и останкам покойников, которых она заманила в ловушку. Она так крепко держит меня за руку, что кажется, будто кисть сейчас онемеет и отвалится.

Хватаюсь за ключицу, чтобы оттащить кольцо, но его нет. Из груди тянется крик, но я плотно сжимаю губы, чтобы не захлебнуться.

– Ты же не думала, что избранность и доброта ходят рука об руку? – спрашивает Русалка.

Она плавает вокруг меня, трогает спину, волосы, и щиплет за ноги. Я держу кислород в легких из последних сил.

– Жаль, что тебе не светит быть кем-то, кто действительно спасет этот мирок от проклятия, – шепчет русалка.

Она бьет меня когтями по ногам, раздирая кожу. Я кричу от боли, заглатывая воду и чувствуя, как обжигает легкие. Перед глазами темнеет, а я, забившись в конвульсиях, из последних сил гребу к поверхности.

– Так и быть, – шепчет русалка, – я выйду из воды и помогу тебе спасти Залесье, рощу, и Кощея-царевича. Вот только ты будешь там, где тебе самое место: на дне.

Меня затягивает вниз, как в воронку, покручивая, словно семечку одуванчика в вихре ветра.

– Сладких снов, царевна, – говорит русалка и машет рукой.

Я вижу, как размазывается ее силуэт, закрываю глаза и выдыхаю с последним стоном.

7

Сколько раз мне хотелось умереть? Наверное, больше двух десятков. Когда я получила первую двойку, когда мама ругалась с папой, когда мальчик отказался пойти на свидание…все эти случаи теперь казались ничем.

Эта стерва украла мое будущее! Разве такой я буду нужна кому-то? Буду ли нужна ему?..

Сердце разрывает от невиданной прежде боли; обида и горе ядом разливаются по венам, змеями цепляются в душу и рвут ее на части.

Нет…я так просто не сдамся.

Открываю глаза и вижу далеко впереди белый диск света. Руки касаются илистого дна, но в легких полно кислорода. Я с ужасом притрагиваюсь к лицу и ощупываю его. Где-то за ушами появляются странные ощущения. Трясущейся рукой ощупываю и понимаю, что это жабры.

«Ну? – спрашивает Наташа. – Теперь-то ты начнешь действовать? Когда какая-то рыбина увела у тебя ноги?!»

«Теперь, – думаю я, – мне придется, чтобы эта рыбина не увела мою жизнь…»

1

Избушка несет ее к вожделенному замку. Уже ничего так не хочет Яга, как надеть лесную корону, покорить стены неприступного замка и оказаться в покоях Кощея. Чтобы он страстно любил ее и служил ей, как раб прислуживает своей госпоже.

– Избушка-избушка, – говорит Ягиня, – хочешь, я тебя сделаю своей помощницей?

Та в ответ скрипит ставнями и наклоняется, покачиваясь.

– Нет, я не об этом. Настоящей помощницей. Такой, которая не только ставнями поскрипывает, но и мысли изрекает.

В ответ Яге раздается блаженная тишина – избушка размышляет, двигая курьими ножками.

– Нет. Все же для тебя лучше оставаться такой, – говорит Ягиня, похлопав избу по подоконнику. – Когда мы уже прибудем к замку?

Вместо ответа Избушка перешагивает через высокий забор, минуя ворота с коршунами, и присаживается на корточки посреди двора. Ягиня выходит на крыльцо и босыми ногами ступает на черную иссохшую землю.

– Так-так-так, – говорит она, заприметив скелетов, прячущихся неподалеку. – Идите сюда. Живо! Теперь я ваша хозяйка.

Скелеты смотрят друг на друга и не двигаются. Яга закатывает глаза и прикладывает руку ко лбу.

– Я и забыла, что он приютил всех деревенщин в стенах замка. Здесь явно не хватает женской руки, – она манит скелетов пальцем и те, опутанные чарами, двигаются к ней. – Найдите мне Василису, – говорит Яга, – и принесите нож. Чем острее, тем лучше!

Скелеты отправляются в замок, а Яга оборачивается к Избушке. Та переминается с ножки на ножку и пыхтит дымом из трубы.

– Не бойся. Мы возьмем только то, что нам необходимо для ритуала, – Ягиня улыбается и ее улыбка в свете луны становится безумной. – Свежую кровь. Оно его любит, ты же знаешь.

2