— К чему вы рассказываете мне все эти сплетни? — спросил наконец Николай, выведенный из терпения.

Пастухов быстро заморгал глазами и захихикал.

— К чему? Да ведь интереснее же сплетничать, чем слушать все эти возвышенные разговоры. Признайтесь, интереснее? Вон там они требуют реформ, но ведь ни один из них на это рубля своего не даст, ей-богу не даст!

— А вы-то сами?

— Я?.. С удовольствием дал бы, чтобы посмотреть, как все эти господа перегрызутся. Ей-богу, дал бы! — весело хихикал Пастухов. — Спектакль был бы интересный.

Однако Пастухов смолк и взглянул на часы.

— Здесь в два часа ужинают! — промолвил он.

Николай не отвечал. Он поднялся с дивана и пошел в кабинет. В передней звякнул звонок.

— Она! — произнес Николай, останавливаясь на пороге.

В гостиную торопливо вошла Нина, неся за собой тонкие струйки душистого аромата. При ее появлении в гостиной смолкли разговоры — все невольно любовались красавицей. Она действительно была необыкновенно красива и изящна в нарядном туалете. Черное бархатное платье, плотно облегавшее мягкие формы роскошного бюста, ниспадало тяжелыми складками вдоль стройной, гибкой, высокой фигуры, оканчиваясь длинным шлейфом. Черный бархат еще рельефней оттенял ослепительную белизну лица, шеи и груди, полуприкрытой прозрачными белыми кружевами, окаймлявшими вырез платья. Золотисто-рыжие волосы, собранные в роскошные косы, спереди были гладко зачесаны назад; высокие белые перчатки обливали изящные очертания маленьких рук с сверкавшими на них браслетами. В маленьких розовых ушах горело по брильянту.

Что-то ослепительное и раздражающее было в нежных, тонких чертах, в блестящих глазах, во всей роскошной фигуре этой красивой женщины, и Нина показалась сегодня Николаю прелестнее, чем когда-либо. Он вместе с другими невольно любовался ею и не спускал с нее глаз.

Нина поцеловалась с матерью, приветливо пожала руки гостям и, сказав несколько слов, как прошла опера, направилась в кабинет.

— Николай Иванович! Вот не ожидала вас встретить! — воскликнула Нина, останавливаясь, несколько удивленная, перед Николаем и дружески протягивая ему обе руки. — Мне сестры говорили, что вы были раз с визитом и с тех пор в воду канули. Какой счастливый ветер занес вас сюда? Очень рада вас видеть, очень рада! — повторила она задушевным тоном, ласково глядя на Николая. — Как вы живете? Счастливо? Впрочем, нечего и спрашивать! Разумеется, счастливо. Разве в ваши годы люди бывают несчастливы. Одних надежд сколько впереди! Мы с вами, надеюсь, еще поговорим сегодня, поболтаем, как, бывало, болтали в деревне. Хорошо там было!

Николаю показалось, что при этих словах, словно тень, пробежала грустная улыбка по ее губам и легкий вздох вырвался из груди.

— А теперь пойду к гостям! — прибавила она, указывая веером на кабинет. — Вероятно, Горлицын, по-старому, просвещает?

— Да.

— Все как было, ничего не изменилось!.. И как это им не наскучит!.. — улыбнулась она, отходя от Николая. — А впрочем, может быть, оно и лучше! — прибавила она, полуоборачиваясь на ходу.

Через несколько минут Нина сидела с Николаем на одном из маленьких диванов, за столом, на котором стоял маленький поднос с чашкой чая и печеньем.

— Ну, рассказывайте теперь о себе, — говорила она, стягивая перчатки и принимаясь за чай.

— Ничего о себе интересного рассказать не могу, Нина Сергеевна. Немного работаю, а больше бездельничаю.

— По крайней мере не скучаете?

— Этим не грешен.

— И слава богу. Вы ведь, кажется, адвокат?..

— Да, но пока больше по названию.

— Что так? Еще не сделались известностью?..

— Нет, не сделался!

— Сделаетесь! — засмеялась Нина. — Вы ведь пишете тоже?

— Пока более для насущного хлеба, чем для славы!

— А славы вам хочется, очень хочется? — проронила Нина, пристально взглядывая на Николая.

— Не всем она дается!

— Но это не мешает гоняться за ней! Ужасно вы все самолюбивы, как посмотрю. Всех вас гложет какой-нибудь червь и не дает вам покою. Не умеете вы жить. Не умеете пользоваться счастьем!.. — проговорила Нина задумчиво.

— Кто это — все?

— Все вообще несколько неглупые люди!..

— А вы умеете?

— Я?.. Об этом когда-нибудь поговорим. Рассказывайте пока, что вы делаете, с кем знакомы, где часто бываете?

— Да что говорить? У вас вот есть что рассказывать, а мне, право, нечего… Хорошо ли вы съездили за границу? Вы, кажется, не рассчитывали скоро вернуться?

— Мало ли на что рассчитываешь!

— Где были?..

— В Париже больше.

— И надолго сюда?..

— А не знаю, как поживется…

Нина Сергеевна неохотно говорила о себе и старалась замять разговор, как только Николай начинал говорить об ее заграничном путешествии.

«Непременно что-нибудь случилось с ней!» — подумал он, взглядывая на молодую женщину. Ему показалось, что она в лице похудела и стала как-то серьезней. Глаза ее не смеялись, как бывало прежде. Напротив, взгляд ее стал мягче, ласковей, грустней.

Она кончила чай и проговорила, вставая:

— Теперь пойдемте слушать Присухина. Кстати, как вам понравились наши четверги? Весело?

— Не очень.

— То-то! А ведь сколько четвергов еще впереди! И опять одно и то же, одно и то же!

Тон ее голоса звучал таким отчаянием, что Николай спросил:

— Да что с вами, Нина Сергеевна? Вы совсем стали другой с тех пор, как я вас не видал.

— Так, хандра. Музыка, вероятно, навела хандру. Музыка на меня действует. Сегодня «Гугеноты»^* отлично шли. Это пройдет! — улыбнулась Нина. — Все на свете проходит.

— Будто?

— У таких людей, как мы с нами, или, если вы не согласны, так у такой женщины, как я. Кстати, что поделывает ваш брат? Здоров ли он?

«Почему она о нем спрашивает?» — удивился Николай.

— Ничего, здоров, учится. Вы разве знаете Васю?

— Раз видела и случайно много слышала о нем. Говорят, оригинальный, славный юноша. Приведите-ка его ко мне.

— Что за фантазия? — рассмеялся Николай.

— Что вас удивляет? Или он не пойдет?

— Он дикарь. Попробую.

— Смотрите же, приведите. Быть может, он не будет судить по наружности, как все. Да и вы не забывайте меня, Николай Иванович.

Она сказала свой адрес и прибавила:

— По утрам я всегда дома. Придете?

— Непременно.

— Смотрите же… Я вас жду на днях же. И брата приводите как-нибудь… Да… я и забыла вас спросить: правда, что свадьба вашей знакомой деревенской барышни расстроилась?

— Да!.. Она отказала Лаврентьеву. Вы слышали о нем?

— Как же, и как-то видела в деревне… Что за причина?.. Говорят, это случилось так неожиданно.

— Не пара она Лаврентьеву.

— Она, говорят, здесь теперь… учится?

— Да.

— А вы часто видитесь?

— Мы с Леночкой большие приятели!.. — проговорил, краснея, Николай.

— Уж не вы ли, чего доброго, виновник этой истории? — серьезно заметила Нина.

— Я?.. Что вы!.. — ответил Николай, краснея еще больше.

— Она, говорят, отличная девушка, эта ваша Леночка!.. И хорошенькая… В ней что-то свежее, непочатое есть…

— Откуда вы все это знаете?

— Слухом земля полнится… Ну, смотрите же, на днях я жду вас, тогда поговорим свободнее… И то мама уж на меня смотрит, что я забыла гостей. Надеюсь, мы будем настоящими приятелями?.. Вы меня, быть может, и с Леночкой познакомите, если она удостоит… Уговорите ее…

Нина присела к гостям и принялась весело болтать, рассказывая об опере, об исполнении, о знакомых, которых она встретила в театре, о туалетах и пр. Около нее тотчас же образовался кружок мужчин. Присухин то и дело заговаривал с ней, но она ему отвечала с нескрываемой сухостью и презрением.

Николай не дождался ужина и, несмотря на просьбы Надежды Петровны, уехал, получив приглашение не забывать по четвергам.

Разговор Нины Сергеевны сильно заинтересовал Вязникова.