Когда меня вызвал начальник политотдела училища я решил не говорить ни о чем, — продолжалон. — Откуда ему знать, думаю, какими ветрами носило меня по всем дорогам! И вот что произошло, Андрей, между Никитой Безденежным и начальником политотдела. Слушай…

И сдоено не о себе, а о ком-то постороннем, Никита рассказал о встрече с начальником политотдела.

— Безденежный!

Дверь приоткрылась, и Никита вошел в кабинет. Начальник политотдела сидел за столом и перелистывал папку с бумагами.

Садитесь, — предложил он и показал Никите на мягкий диван.

Никита сел. Боясь, что в глазах у него можно кое-что прочесть, он стал внимательно рассматривать висевшую на стене карту мира. Начальник политотдела также в нимательно смотрел на Никиту.

Где вы родились, Безденежный? — спросил он.

В Азове.

Ваш отец был рыбаком?

Рыбаком,

Он умер?

Утонул.

А мать? Где ваша мать?

Умерла.

Вы может быть, подробнее расскажете о себе, Безденежный? Как вы жили, работали, учились?

Работал на стройке. Учился там же.

И это все? Неужели у вас такая короткая биография?

Никите показалось, что в голосе начальника политотдела он уловил недоверчивые нотки.

Очень короткая автобиография, — ответил он. — Работал, учился. А потом, приехал сюда. И это, пожалуй, все.

Немного, — улыбнулся начальник политотдела.

Они оба помолчали. Начальник политотдела смотрел На Никиту, Никита нервно потирал руки. Казалось, что для него ничего нет важнее этого занятия, И даже нет ни одной секунды времени, чтобы поднять голову и взглянуть на своего собеседника. Капля пота скатилась к его уху, защекотала. Он вытер ее плечом, не переставая перебирать пальцами. Потом прожужжала муха и села Никите на лоб. Он встряхнул головой,

Что же вы молчите, Безденежный? — спросил наконец начальник политотдела.

А о чем говорить? — Никита с тоскою посмотрел на окно, за которым слышался гул веселых голосов. — Я уже все сказал.

Начальник политотдела встал из-за стола, прошелся по кабинету и остановился около Никиты.

— А вы уверены, что ваша фамилия Безденежный? — вдруг спросил он.

Уверен, — твердо ответил Никита и вздрогнул. «Почему он спрашивает об этом? — подумал Никита. — Неужели что-нибудь знает?»

Начальник политотдела присел рядом с ним на диван, закурил трубку и сказал:

Слушай, Никита, не надоело тебе в прятки играть, а? Зачем таишься?

Не таюсь я, — угрюмо произнес Никита. — Все сказал.

Не все, Никита.

Все!

А воспитанника Мусорного, Никита, ты не знаешь?

Никита настороженно промолчал.

А про Генку Морозова из Новочеркасского ФЗУ ничего не расскажешь?

Никита еще ниже опустил голову.

На станции Минеральные Воды, — продолжал начальник политотдела, — однажды поймали парнишку в купе международного вагона. Парнишка стащил у иностранцачемодан…

В котором было два костюма и двенадцать тысяч рублей, — вставая с дивана, решительно проговорил Никита. — Этим парнишкой был я.

Однажды из Баку в Грозный шел товарный поезд, — словно вспоминая, говорил начальник политотдела. — В вагонах находился ценныйгруз…

Рулоны шелка, коверкота, — подхватил Никита. — Мы сорваликрышу и на ходу поезда выбросили несколько тюков. Половинупродали, а на второй половине вышла осечка. Но ужечерез три дня мы сбежали со второго этажа милиции по дереву. Да всего и не вспомнишь…

Никита взял фуражку с дивана и натянул ее на го лову.

Что ж, товарищ начальник, не вышло, значит, у меня ничего с авиацией. Не судьба…

В судьбу веришь, Никита? — улыбнулся тот.

Поверишь, когда она такая… корявая. Настоящему человеку можно мечтать о том, что он будет летчиком. А таким… Эх, трын-трава! До свиданья, товарищ начальник!

И, взмахнув рукой, Никита направился к выходу.

Встал с дивана и начальник политотдела. Когда Никита взялся уже за ручку двери, он положил руку ему на плечо и спросил:

Куда же ты теперь, Никита?

Почем я знаю, — ответил Никита. — Примут снова на стройку — хорошо, не примут — значит…

Опять бродяжить?

Нет, с этим кончено.

А летать?

Куда уж мне, — горько усмехнулся Никита. — Разве я не понимаю…

А если прошлое зачеркнуть? — весело опросил начальник политотдела. — Если забыть Мусорного, Генку Морозова, международные купе? Сможешь забыть?

Я могу! — с вспыхнувшей вдруг надеждой воскликнул Никита. — Я могу! А другие?

И другие забудут.

Не все такие, как вы, товарищ начальник политотдела. Есть и другие люди.

Бузько?

Никита удивленно посмотрел на начальника политотдела:

Он уже был у вас?

Да, он рассказывал кое-что. А вот ты не хотел рассказать…

Боялся, — признался Никита.

Начальник политотдела подошел к столу, вытащил из папки несколько листов исписанной бумаги и начал разрывать их на мелкие кусочки.

Это твое прошлое, Никита, — проговорил он. — Теперь у тебя только будущее. Учись. И смело смотри в глаза своим товарищам…

4

Это хорошо он сказал: «И смело смотри в глаза своим товарищам», — одобрил Андрей.

Бузько будет травить меня. — Никита взглянул на Андрея: — Думаешь, нет?

Может быть, начнет. Только ребята отобьют у него охоту.

Мне кажется, Андрей, что его мышиные глазки все время следят за мной. И будто подсмеиваются… Скажи, почему всегда бывает вот так, когда человек хороший, у него и глаза хорошие, и лицо… Правда ведь?

Потому, наверно, что у хорошего человека что на душе, то и в глазах. Все открыто, и нечего прятать.

Парк блестел начищенными крабами, золотыми пуговицами, голубел петлицами летчиков и курсантов. Центральные аллеи были заполнены прогуливающимися, и Андрей с Никитой направились вглубь парка. Звуки эстрадного оркестра доносились сюда приглушенные расстоянием и казались мягче и мелодичнее. Слабый ветерок покачивал матовые фонари, и круги света плясали на асфальтированных дорожках. Пахло цветущей липой и какими-то цветами.

Отдохнем, — предложил Андрей.

Они обошли пустую скамью и легли на густую шелковистую траву.

Люблю вот так полежать и помолчать, — проговорил Никита. — И чтоб никто не мешал, и чтоб — музыка.

Здесь это тебе, пожалуй, не удастся, человече, — тихо ответил Андрей и дернул его за руку: — Смотри!

К скамейке подходил Вася Нечмирев, рядом с ним шла девушка в красивом, но просто сшитом платье. В зубах у Васи торчала прямая капитанская трубка. Он платочком смахнул пыль со скамьи и галантно поклонился:

Садитесь, Галя. Такой чудный вечер…

Они сели, и Вася пустил вверх густое облако дыма.

— Приятно вот так наслаждаться покоем, должен вам доложить, — проговорил он усталым голосом, — когда не гудят по-зверски моторы и не бросает тебя, как щепку, в воздушные ямы… Вы здешняя, Галя? Простите за нескромный вопрос.

И да, и нет, — ответила девушка. — Вообще живу здесь, но часто и выезжаю. А вы, наверно, уже давно летаете?

И счет потерял, сколько налетал уже тысяч километров.

Андрей больно сжал локоть Никиты и закрыл ладонью рот. Никита тоже еле сдержался, чтобы не прыснуть.

Тяжело это, наверно, летать и летать? — участливо спросила девушка. — И, наверно, ой как страшно?

Страшно? — Вася пожал плечами. — Человек привыкает к воздуху, должен вам доложить, как рыба к воде. Страшного мало, только вот нервы иногда пошаливают, когда попадаются туповатые курсанты…

Вы инструктор?

Вася был вопреки строгим приказаниям без петлиц и врал напропалую:

Да, учу ребятишек летать. Трудная это работа.

Девушка сочувственно покачала головой и сказала:

Вы и сами такой молодой, да еще учить других…

Сегодня приказываю одному курсанту: «Сделай пять мертвых петель и иммельман!» Делает. Одна петля, две, три, четыре… Смотрю на него в зеркальце — миллион чертей! Посинел весь, будто его медным купоросом облили. И дрожит, как ртуть в столовой ложке. Ну, думаю, летчик! Отобрал у него управление и пошел на посадку. Еле вылез парень из кабины. Пришлось подать рапорт командиру об отчислении.