Толстая цепь сковала туловище. Руки также закованы. Таким образом он был полностью лишен возможности пошевелиться.

Вся кровь хлынула ему в голову, жилы, казалось, готовы были лопнуть. Несмотря на внешнее спокойствие, он чувствовал чисто физический страх перед приближающимся страданием.

Его ноги были длиннее кровати и свисали. Но он был не в состоянии их поднять, так как их зажали стальные прутья.

Ужасная вещь! На этой части кровати видны были следы огня! Это ужасное орудие, очевидно, не в первый раз применялось в подобных обстоятельствах.

Жаровня была поставлена под ногами, которые ему обнажили до колен.

Под жаровней был треножник, состоявший из двух частей. Верхняя часть была подвижной.

По красным угольям порхал легкий синий огонек.

В эту минуту жаровня была на расстоянии десяти дюймов от ног Дьюлуфе.

Он закрыл глаза. Видно было, как его кулаки сжались, точно он искал точку опоры против ожидаемого мучения.

— Дьюлуфе, будешь ли ты отвечать?

Он молчал.

Президент поднял руку.

Раздался треск. Это пришла в движение верхняя часть треножника.

Жаровня медленно поднималась.

Ноги несчастного озарились красным: жар должен был стать нестерпимым. Но Дьюлуфе даже не вздрогнул.

Жаровня поднялась еще.

Президент снова повторил вопрос.

На этот раз Дьюлуфе ответил.

— Нет! Сто раз нет! — крикнул он громовым голосом.

Жаровня поднялась так, что ноги уже лежали на угольях.

Послышалось отвратительное шипенье. По залу распространился запах горящего мяса.

Лицо пытаемого исказилось. Глаза страшно вращались в орбитах. Дыхание было прерывистым.

Тем не менее, он не кричал.

Вдруг из глубины зала выбежал какой-то человек. Одним движением, настолько быстрым и сильным, что можно было усомниться, что человеческое существо в состоянии совершить такое чудо, он сломал стальные прутья, державшие ноги пытаемого, ногой сбил жаровню, уголья которой рассыпались по земле.

— Негодяи! — рявкнул он.

Все вскочили с мест.

В толпе раздался крик, исполненный ужаса:

— Бискар! Король Волков!

Да, это был он.

Не обращая внимания на крик, он продолжал ломать железо, приковавшее Дьюлуфе, затем, взяв на руки, как ребенка, он положил его на землю, поддерживая ему голову руками.

Дьюлуфе глядел на него. О! Клянусь вам, что он не страдал более и очень мало заботился о своих обожженных ногах!

Бискар взял его за плечи и поцеловал. Затем он гордо выпрямился и огляделся вокруг.

Все молчали. Эта человеческая сила уже внушала восхищение, а смелость пугала.

Кроме того, у Бискара был такой странный вид!

На «Короле Волков» был костюм каторжника: красная куртка, желтые панталоны, на голове зеленый колпак.

Он сорвал колпак и бросил на землю. Тогда все увидели, что голова у него выбрита.

Его лицо с резкими чертами было бледно от ярости, а глубоко запавшие глаза горели диким огнем.

— Негодяи! — повторил он.

Затем он подошел к президенту.

— А ты, Пьер Жестокий, — отрывисто сказал он, — сойди с этого места, которое ты не имеешь права занимать, так как здесь нет других виновных, кроме тебя!

— Это ложь! — отвечал тот, пытавшийся сохранить самообладание.

— А! Ты хочешь, чтобы я говорил? Подлый палач! Хорошо! Слушайте же меня! Все! Этот человек говорит, будто посылал мне условный вызов через газету. Он солгал! Этот человек сказал, что мое отсутствие и исчезновение продолжалось дольше, чем это разрешают наши законы! Он солгал! Этот человек сказал, что я пренебрегал интересами Общества для своей личной выгоды!Он солгал!

Пьер Жестокий пробормотал что-то, пытаясь защищаться.

Беспощадный Бискар гордо стоял перед ним.

— Осмелься только сказать мне в глаза, что посылал мне вызов через газету!

— Я сделал это.

— Докажи. Здесь не отделаться одними словами.

Президент наклонился над бумагами, которыми был завален стол, делая вид, что ищет.

— Ну, что же. Где доказательство? — спросил Бискар.

Пьер упал в кресло бледный, с холодным потом на лбу.

Бискар схватил его за красный шнурок и, приподняв, столкнул вниз.

Пьер вскрикнул от ярости. Он шатался как пьяный.

— А вы, — продолжал Бискар, обращаясь к судьям,— вы его сообщники и солгали так же, как и он. А вы очень храбро мучили сейчас этого несчастного, виновного только в том, что он сдержал данное слово, и который, среди нас всех, разбойников и преступников, один, может быть, имеет право на звание честного человека! Средство было ловко придумано, и победа казалась верной! Даже его молчание было оружием против меня! Вы не сомневались в победе! «Король Волков» был бы осужден! Вы послали бы какого-нибудь убийцу, который застал бы его врасплох. Вы надеялись легко закончить дело. После смерти Бискара его место занял бы другой, и этот другой был бы тот, кто руководил всей этой грубой интригой. Пьер Жестокий!

Он расхохотался.

— Посмотрите на этого человека. Вашего короля! Посмотрите на его лицо, бледное даже под вычернившим его углем!

Пьер сделал яростный жест и хотел броситься на Бискара. Но вдруг двадцать рук схватили его. Бискар своим неожиданным появлением и смелой защитой снова вернул себе симпатии этих злодеев.

Бискар снова заговорил.

— Не наше дело судить виновного, — сказал он. — Его дело решат присяжные, присяжные, которых он сам созвал. Вот какие вопросы будут им предложены:

— Виновен ли Пьер Жестокий в том, что употребил обман с целью завладеть титулом и властью «Короля Волков»?

— Виновен ли Пьер Жестокий в том, что приказал пытать члена Общества, невиновность которого была ему известна?

— Виновен ли Пьер Жестокий в том, что своей ложью нарушил безопасность Общества?

— Господа присяжные, — продолжал Бискар, — потрудитесь вынести приговор!

Двенадцать человек встали и покинули зал.

Заседание было прервано на несколько минут.

А наши приятели? Мюфлие? Кониглю? Разве о них забыли? О, на это они не рассчитывали, и Мюфлие машинально напевал сквозь зубы:

— Пропало все! Пропало все! Пропало все!

Кониглю не шевелился. Он не особенно желал быть замеченным.

Другие перевязывали раны Дьюлуфе. Мясо было только сверху обожжено, и хотя он еще не мог стоять, но уже чувствовал большое облегчение.

Облокотясь на стол и закрыв руками лицо, Бискар глубоко задумался.

Толпа разговаривала шепотом. Над всем собранием тяготело облако страха.

Вдруг все смолкло.

Присяжные возвратились.

Один из них подошел к столу и там, повернувшись лицом к описанной нами эмблеме, он поднял руку и сказал:

— По законам нашего Общества я передаю ответ присяжных: «Да!» на все вопросы!

Раздался страшный крик. Это Пьер Жестокий вырывался из рук, державших его.

Тогда заговорил Бискар.

— От имени Волков, мы, их Король, повелеваем, чтобы Пьер Жестокий был предан смерти.

Едва эти слова были сказаны, как Пьера увели.

Раздался глухой удар, и те, которые исполняли обязанности палачей, снова появились. Один из них держал за волосы голову казненного.

Как ни свирепы были присутствующие, но эта ужасная сцена и скорая казнь, громом поразившие виновного, заставили их сердца невольно сжаться.

Смерть прошла между ними. Самые смелые были бледны, самые жестокие испытывали невольную дрожь.

Один Бискар был спокоен и возвышался над толпой силой своей воли и власти.

— Правосудие удовлетворено, — сказал он торжественно. — Но остаются еще двое виновных.

Говоря это, он повернулся к скамье подсудимых.

Кониглю упал на Мюфлие, который, вместо того, чтобы поддержать его, сам упал на скамью.

Это была роковая минута!

— Помилуйте! — прошептал Кониглю.

— Помилуйте! — прохрипел Мюфлие.

Бискар насмешливо глядел на них.

— В самом деле, — сказал он, — эти люди едва стоят удара топора, который убьет их.

— Удара топора! — вскричал Кониглю.

Мюфлие только молча провел рукой по затылку, как бы желая убедиться, что голова у него еще на плечах.