Водянник задумался, положив на бережок ласты, а на ласты, подперев не изменившейся в размерах рукой — голову, чем наш островок едва не развалил.

— Троих не возьму.

— Он всех не повезёт, — перевела я.

„Я быстрее вас доберусь, только на правый берег бы попасть“

— Этот с нами не поедет. Ему — только на правый берег, — переводить пришлось в обе стороны.

— Летать умеешь, оборотень? — Федя посветил зелёными глазищами в сторону Воррока-младшего и подставил плавник размером с большое банное полотенце. Мар подозрительно помялся, но влез на него всеми лапами.

Что твой бадминтон с футболом вперемешку: подбросив оборотня в воздух, водянник дельфином выпрыгнул из воды и хорошенько придал ему ускорения перепончатой задней лапой. Рональдо отдыхает. Мар пулей улетел в сторону правого берега, пропахал носом по мелководью, потом встряхнулся и, припадая на все четыре конечности, скрылся в лесу.

— Падаль бросим? — водянник повернулся ко мне.

— Надо брать, — стараясь не вникать, в то, что говорю, отозвалась я. — Только я его одна не подниму.

— Ну, даёшь, мамаша! — восхитился он. — Даже я трупы не ем.

Он, похоже, меня как-то не так понял. Да что возьмёшь с двухдневного подростка?

Подсунув плавник под оборотня, Федя играючи забросил его себе на спину. Я залезла сама и мёртвой хваткой вцепилась в мокрый мех.

То, что в раннем (позавчера) детстве было кожаной юбочкой, по мере взросления трансформировалось в корону из хитиновых пластин поперёк здоровенной туши, где я с относительным комфортом и угнездилась, частично удерживая тяжеленного волка на коленях.

Проводив взглядом берег, на котором омерзительной кучей копошились подземники, я облегчённо вздохнула, но тут же забеспокоилась снова: Мор был совсем плох, а кровь и не думала останавливаться.

— Федя, а нельзя быстрее?

Моё „плавсредство“ хмыкнуло.

И я думала, что это Мар быстро бежал? Меня вжало в плавник, и деревья по берегам слились в одну тёмную стену. Пару рощиц, неосмотрительно росших на островках на нашем пути, водянник просто пробил насквозь, не сбавляя скорости. Я беспомощно гладила волка, не зная, чем помочь и, чтобы как-то отвлечься, прицепилась к Феде.

— Как ты в колодец-то попал?

Тот охотно включился в разговор, то там, то сям выхватывая по пути русалок из воды.

— Папаня мой туда икру метал.

— Так вас там ещё много? — я представила себе полчища таких вот Федь и забеспокоилась за местную экологию.

— Не, — чавкая, отозвался „сын“. — Я первый вылупился. Спасибо, что в колодце, а то ловил бы сейчас братцев-сестричек по рекам-озёрам.

Меня замутило. Он ещё и каннибал!

— Вот найду подругу поприличнее и тоже туда наметаю, да побольше, — воодушевлённо продолжил водянник.

— Что, тоже в колодец? — слабым голосом поинтересовалась я.

— А куда ж ещё? Нечего слабаков плодить, — наставительно поставил точку Федя. — Вон тот замок?

Замок возник после очередного поворота, как чёрный призрак, и стремительно увеличивался в размерах.

Притормозив в метре от крепостной стены, водянник аккуратно снял со спины оборотня и дал спуститься мне.

— Приятного аппетита, — ухмыльнувшись во всю сотню клыков, он начал разворачиваться. Я не я буду, если он слегка не подрос.

— Федя, — позвала я. Здоровенная башка обернулась и я с чувством поцеловала её куда-то в щёку. — Спасибо.

Окатив меня водой с ног до головы, водянник скрылся из виду.

— Помогите! — во всё сорванное горло закричала я.

Не сомневайтесь, меня услышали. Но реакция оказалась далека от мною лично ожидаемой.

Высыпавшая из замка толпа на мгновение замерла, при виде меня, сидящей на коленях рядом с волком и зажимающей обеими руками рваную рану на его… м-мм, спине. Потом первые ряды ощетинились ножами.

— Убить человеческую девку… — прокатилось волной.

— Вы не поняли, — я закашлялась: сорванное горло протестовало. — Ему помощь нужна!

На народ это не произвело ни малейшего впечатления: оружия стало больше, а его носители приближались на редкость неотвратимо. Может, амулет перенастроить надо? Да нет. Я же их понимаю…

Из-за спин первого ряда выступил с десяток оскалившихся волков. Мара среди них не было. Вот тут мне стало по-настоящему страшно. Что, если это не тот замок? Я уткнулась лицом в спутанную шерсть, прикрывая гарант возвращения домой своим хилым телом.

Злобный рык перекрыл все звуки и из леса выскочил ещё один оборотень.

„Всё, всё, не бойся“.

Мар… От облегчения, я едва не ушла в несознанку.

Расшвыривая сородичей по сторонам и сопровождаемый их жалобным визгом, он пробился к нам, и памятником встал рядом. Повелительное рявканье побудило ближайших — даже не знаю, можно ли их так их назвать после сего милого приёма — подданных незамедлительно начать транспортировку пострадавшего в замок.

„Фу, едва за вами угнался. Уж мне этот твой Федя! Чуть все лапы не переломал, — на ходу возмущался оборотень. — А ты — молодец. Только с виду такая беззащитная. Пошли быстрее бочку открывать. Мора лечить надо немедленно“.

— Водой?! — оторопела я.

„Только ею и остаётся… Ох, не нравится мне этот укус!“ — озабочено забросил мне в голову Мар.

Решительно отогнав доводы логики, во весь голос вопиявшей, что такого быть не может, я прониклась серьёзностью ситуации и бросилась вслед за волком. За поспешность поплатилось моё колено: кто-то оставил во внутреннем дворе без присмотра ведро. Об которое я немедленно и споткнулась. От грохота, который произвела жесть по брусчатке, и русского мата, вдохновенно разнесшегося в ночном воздухе, по моим прикидкам, должны были проснуться не только те обитатели замка, что ещё продолжали почивать, но и население всех близлежащих кладбищ.

— Мар, что происходит? — высокая черноволосая женщина — нет, девушка — насколько мне было слышно и видно при свете луны, встала в дверях, подбоченившись, как кума при виде пьяного кума. — Что здесь делает человек?

Они тут что, вообще не знают, что такое факел? Замок был темнее могилы.

— Где тут у вас погреб с мёртвой водой? — невежливо пропыхтела я, пытаясь просочиться мимо.

— Маркин!!! — возвысила она голос. — Ты зачем притащил в замок человеческую девку?

— Не девку, а девицу! — заорала я в ответ и, подумав, добавила трёхэтажную тираду из лексикона „сынули“. — Сначала Моррина откачаем, потом — хоть всей сворой съешьте. Где что открывать надо? И посветите чем. Не видно же ничего!

Дама примолкла, задумчиво оглядев меня с ног до головы, и кивнула, щёлкнув пальцами. В воздухе засиял белым шарик, слегка осветив каменную кладку.

Вот так я в первый раз в жизни увидела настоящее волшебство.

Для цирка ситуация была неподходящей, а потому удивляться, хлопать в ладоши и кричать „Щщё раз бис павтарите, пажалста!“ я сочла ненужным.

— Пойдём, — двигалась она стремительно, не взирая на длинное платье. Я едва поспевала за ней, правда, когда дело дошло до лестницы, даже обогнала, споткнувшись и кубарем пролетев с десяток ступеней. Хозяйка вежливо отступила в сторону, предоставляя мне простор для падения.

Звякнула тяжёлая щеколда, и мы вошли в тесное и тёмное помещение, в центре коего красовалась заросшая паутиной и плесенью средних размеров бочка с серебристым краником.

— И что тут такого? — я обошла ёмкость по кругу, потирая побитые бока.

— Вот только вытвори что-нибудь, — прошипела девушка, не спуская с меня глаз.

Запоздало размышляя, считаюсь ли я по меркам этого мира девицей, если в моём дело доходило до глубокого петтинга, и если нет — то кто принесёт цветы на могилу, я осторожно коснулась краника, увязнув в вековой (ладно, преувеличила, полувековой) паутине.

Видимо, считалась. Потекла прозрачная и сильно пахнущая спиртом жидкость, и я подставила стоявший рядом ковш.

— Это и есть ваша мёртвая вода? — аккуратно завернув краник, я на всякий случай понюхала подозрительный ликвид. Спирт и есть. — Да у нас это студенты перед сессией пьют… и после неё — тоже.