Перетащив все материалы на стол, я уселась на табурет и включила паяльник. Мой план состоял в том, чтобы начать с трех крупных кусков, напоминающих шестерни, и спаять их вместе так, чтобы получилось вместилище для сердца – основа любого биомеха. Все остальное нужно было прикреплять уже на них, равномерными слоями, чтобы вес распределялся симметрично, и птицу не уводило в сторону при полете. Как и задумывалось, я скрепила сначала крупные пластины, а затем занялась теми, что были помельче. Они ложились поверх на манер перьев и плавно переходили в птичий хвост. Многие пластины были урезаны, чтобы они подошли по размеру своим соседям. Крылья пришлось делать отдельно, а затем уже крепить к туловищу. Также я поступила с лапками. Голове я уделила даже больше времени, чем туловищу. В основном из-за глаз. Я долго рылась в ящиках стола в поисках линз нужного размера – видимо запасы Васи не рассчитаны на такую мелкую живность – но в итоге я все же нашла вполне подходящие. Закончив с головой, я присоединила и ее, что являлось последним штрихом.

Я поставила свое изделие на стол и осмотрела птицу. Ворон получился чуть крупнее их стандартного размера, что выглядело в некоторой степени угрожающе. Результатом я была довольна. Оставшиеся материалы были убраны обратно в контейнер с металлом. Посмотрев на часы, я удостоверилась, что время перевалило далеко за полночь, и, прихватив птицу, отправилась в комнату, в которой обычно ночую. Там я поставила ворона на тумбочку у стены, и, не раздеваясь и не укрываясь одеялом, завалилась на диван. После подобной деятельности сон должен был настигнуть меня моментально, но, почему-то, этого не происходило.

Я лежала какое-то время, вслушиваясь в звуки завывающего ветра за окном, в скрип деревьев. Такой мирный фон перебил звук чего-то, что врезалось в оконное стекло, но пробить его не смогло. Я медленно поднялась с дивана и посмотрела в окно. Под ним копошилось нечто темное. Я быстрым шагом направилась к двери, обулась и выбежала на улицу. Обойдя дом, я наткнулась на копошащегося в снегу ворона. Мозг не посчитал это совпадением, и я взяла его на руки. Тот, видимо ударившись об окно, сломал правое крыло. А затем я увидела его взгляд. Полный бессилия и покорности. За ним следом была замечена кровь, в которой птица испачкала мои руки. Такая же была на снегу.

– Ясно… Хочешь жить? – спросила я птицу. Я знала ответ заранее, но, как правило, необходимо спрашивать. Та моргнула и продолжила смотреть мне прямо в глаза. Точнее, трудно было оценить, куда она смотрит, но мне так казалось. – Подожди немного, – я взяла животное одной рукой, а второй накрыла сверху. Тогда же я ощутила примерно то же, что в момент моей «пересадки сердца» от безумного бота, только в меньших масштабах. Птица прекратила дышать, а в моей руке билось маленькое сердечко. Теперь можно не торопиться.

Я отошла на двадцать метров в лес, сделала небольшую ямку в снегу, положила туда труп птицы и закопала. Все же, смерть заслуживает уважения.

– Теперь тебе не нужно твое бренное тело, – бросила я в пустоту.

Зайдя в дом, я ощутила весь контраст температур, но реагировать на него не стала, а сразу разувшись прошла в свою комнату, к механической птице. Взяв ее в ту же руку, в которой еще недавно держала умирающее животное, я поместила в углубление в грудной клетке сокращающееся сердце. Оно испустило немного красных искорок и начало выстраивать перегородку между полостью в грудине и остальным миром, отгораживаясь новыми металлическими пластинами.

Дернулась сначала правая лапка, затем затрепыхались крылья, и я уронила биомеха на пол. Он приземлился на лапки, словно настоящая птица, покрутил головой, осматриваясь, и в итоге уставился на меня. Что-то отметив для себя, он вспорхнул и сел на вытянутую мной руку. «Ему нужно имя,» – подсказал разум.

– Теперь тебя будут звать Мор. Отнесешь кое-что моим родителям? – он покрутил головой по сторонам, будто показывая, что не знает, куда лететь. И правда, откуда ему знать-то. Я коснулась указательным пальцем своего виска, а затем головы птицы. Она кивнула, приняв воспоминание и, вместе с ним, информацию о местонахождении. После я подошла к письменному столу, нашла маленький кусочек бумаги и ручку, но, боясь испачкать бумажку в крови (тогда родители точно не поверят, что я в порядке), сначала наспех помыла руки, а затем написала короткую фразу: «ВСЕ ХОРОШО». И лишь тогда я скомкала ее и отдала птице, чтобы она съела послание. Открыв окно, я выпустила биомеха, и тот улетел в ночное небо, отливая серебром до того момента, пока не перестал быть заметным.

Уже лежа на диване, я думала о родителях. Остается надеяться, что они воспримут записку положительно. Моя мама имеет свойство начинать волноваться даже от подобных сообщений. Интересно, они поставят елку в этом году? Я бы хотела. Если выживу, приду к ним на следующий новый год. Отметим вместе, как настоящая семья. Так, неспешно думая свои мысли, я и отправилась в мир грез и воспоминаний о родных мне людях.

Эти искры от горящего сердца Данко.

Было на свете сердце, которое однажды

вспыхнуло огнем… И вот от него эти искры.

Я расскажу тебе про это…

Максим Горький,

Старуха Изергиль

Утро началось с того, что я проснулась под одеялом, под которое не ложилась. Видимо, Вася меня накрыла, когда проснулась. Я вылезла из-под него, потом порыскала рукой за поясом и вытащила нож Ханса и кинжал охотницы. Интересно, я хоть когда-нибудь смогу это контролировать? Пришлось подняться наверх, чтобы отдать Хансу его нож, но тот еще спал, и я просто положила оружие на тумбочку.

На кухне меня ждала Василиса, заваривая чай, который пах мандаринами и имбирем.

– И скоро?.. – я не успела договорить.

– Еще немного. Ранение уже должно было затянуться, когда он проснется, то боли не почувствует.

– Хорошо, – я снова пошарила рукой по животу под футболками и снова вынула кинжал, но на этот раз без ножа, что не могло не радовать.

– Делаешь успехи?

– Определенно. Вместо семи ножей и гвоздя всего лишь кинжал, – я кинула упомянутый на стол.

– Ты сделала вчера заготовку?

– Да. И мне повезло наткнуться на умирающего ворона, так что биомех уже летит доставлять сообщение моим родителям.

– Хм, действительно повезло.

– К этому может иметь отношение Вендиго? У меня в голове застыла четкая картина того, как он вытягивает свою длинную лапу и…

– Не отрицаю такой вариант. Я не слежу за его действиями досконально, – она поставила три кружки на стол, а затем и три тарелки с уже знакомым мне пирогом. – Мне больше нравится, когда биомехи делают то, что хотят сами. Да, иногда я поручаю им задания, но в основном они просто гуляют где-то.

– Миленько. Этакий заповедник для биомехов.

Наше внимание привлек появившийся на пороге Ханс. Тот, в брюках и бинтах, держал пистолет на изготовку, но, когда увидел нас, опустил его и убрал в кобуру на поясе.

– Доброе утро, – я помахала ему рукой, хотя между нами было не больше двух метров.

– Одежда в ванне на вешалке, – вставила свое слово Вася.

– Это вон та дверь, – я показала пальцем, и он отправился в указанную дверь. – Вась…

– Я зашила сегодня утром. Все-таки целый год отучилась на дизайне костюма.

– Н-да, не пропадать же такому таланту, – мы улыбнулись друг другу улыбками знающих, о чем они говорят, людей.

– На что только не пойдешь ради родственной души.

– Да. Я понимаю. И готовишь, и убираешься, и шьешь… Если бы это было возможно, я бы уже женилась на тебе.

– Ешь, а то подавишься.

Ханс в это время вышел из ванной комнаты в рубашке и джемпере и со своим пальто, перекинутым через руку, которое сразу же повесил на вешалку в коридоре рядом с моей курткой. Выполнив все вышеописанные действия, он сел к нам за стол.

– Так значит, Вы – Василиса. Наслышан о Вас.