Слышались они в реке, на расстоянии тридцати ярдов от них. С величайшею осторожностью подкрались охотники к глинистому берегу и на противоположной стороне реки увидели такое зрелище, какое редко удаётся видеть людям. Они увидели шесть выдр; две из них были, очевидно, взрослые, а четыре — детёныши, и все они, словно люди, занимались спортом, скользя по крутому глинистому откосу и бросаясь со всего размаха в воду.

Тяжело, словно камень, шлёпнулась в реку самая большая из них, очевидно, самец, скрылась на минуту под водой и, всплыв на её поверхность, вскарабкалась обратно по откосу на самую верхушку берега, отстоявшего на двадцать футов от уровня воды. Шлёп, шлёп, шлёп! — последовали его примеру три детёныша… Шлёп, шлёп! — прыгнули почти в одно время мать и четвёртый детёныш.

Бух! — снова шлёпнулся в воду самец, и мокрая шерсть его, вытираясь о поверхность глиняного откоса, делала его всякий раз более сырым и скользким.

Шлёп! бух! шлёп!.. Шлёп! бух! шлёп!.. веселилась игривая семья выдр, взапуски друг перед другом карабкаясь по откосу. Можно было подумать, что каждый член семьи сознательно старается попасть первым на берег, чтобы по возможности чаще спускаться в воду.

Резвость их и грация, увлечение игрой и задорная весёлость поглотили всё внимание охотников, которые с наслаждением любовались этим зрелищем, — несомненное доказательство сходства между охотником и натуралистом. Нет сомнения, конечно, что в головах охотников мелькали мысли о глянцевитом мехе этих животных, но на дворе был ещё сентябрь, и мех в данный момент не имел ещё надлежащей ценности.

А весёлая семья тем временем продолжала так же неутомимо и с тем же увлечением скользить по склону и шлёпаться в воду. Каток постепенно улучшался, и выдры казались неутомимыми по-прежнему, когда неожиданно раздался громкий, хотя и несколько глухой, лай Скукума, который забыл всякую осторожность и прибежал к берегу, спеша выразить своё участие.

Пронзительно чирикая, словно птицы, предупредили старые выдры своих детёнышей об опасности. Шлёп, шлёп, шлёп! — поспешили все друг за другом в воду, на поверхности которой скоро, однако, показались их головы, потому что животные, собственно говоря, не очень испугались. Куонеб не в силах был удержаться; он поднял ружьё и прицелился. Щёлк! Пиф, паф! — выстрелил он в старого самца, но тот успел вовремя нырнуть в воду. Охотники бросились вниз по откосу, а следом за ними Скукум; они спешили атаковать выдр в реке, которая была невелика и мелка, и, не будь из неё выхода, выдры были бы, конечно, пойманы.

Выдры поняли сразу, какая опасность им грозит. Моментально выскочили они из реки и пустились по открытому песчаному оврагу, причём старики испускали громкие крики, похожие на вопли. Они то проскальзывали под упавшими стволами деревьев, то мелькали среди кустарников, ловко обходя торчавшие корни и перепрыгивая через камни. Охотники неслись за ними, вооружённые палками, а Скукум без всякого вооружения.

Выдры бежали, по-видимому, по известному им, определённому направлению и перегнали всех, кроме собаки. Скукум совершенно забыл, в каком состоянии он находится, и, догнав выдр, едва не схватил одного из детёнышей. Мать моментально обернулась и с ворчанием бросилась на него. Выдры — противник опасный, но Скукум отделался, к своему счастью, одним лёгким укусом. С громким воем бросилась несчастная собака к тому месту, где лежали тюки, от которых ей не следовало уходить.

Охотники между тем увидели открытую полянку в лесу; Куонеб бросился туда, чтобы забежать вперёд и пересечь путь выдрам, за которыми продолжал гнаться Рольф, тщетно стараясь ударить палкой какую-нибудь из них. Спустя несколько секунд семья встретила Куонеба и должна была, по-видимому, неминуемо погибнуть; но нет более отчаянного и смелого противника, как выдра, защищающая своих детёнышей. Ни самец, ни самка не перетрусили, а, напротив, в одно мгновение ока набросились на индейца. Поражённый неожиданным нападением, Куонеб отскочил в сторону, чтобы избежать страшных челюстей. Семья воспользовалась этим случаем и проскользнула мимо. Понукаемые несмолкаемыми криками матери, детёныши скользили один за другим под лежавшие рядами стволы деревьев, затем в густые заросли ив на берегу пруда, устроенного когда-то бобрами, и бесследно исчезли среди безмолвной и непроницаемой глуши.

Река, дойдя до самой отдалённой окраины болотистой местности, становилась всё шире и шире, и охотники снова приступили к делу. До вечера они успели отметить ещё пятьдесят мест для капканов, после чего расположились лагерем.

На следующий день Скукум чувствовал себя хуже, и охотники начинали уже опасаться за его жизнь. Он ничего не ел и только пил понемногу. Рольф сварил суп, и, когда он остыл, бедная собака проглотила некоторое количество, употребив на это целые полчаса.

Они двигались теперь по направлению к своей хижине. Когда они поднялись на верхушку одной горы, перед ними вдруг сразу открылся вид на озеро, несмотря на то, что оно находилось от них на расстоянии пяти миль. Они шли вниз по течению реки и всё время отмечали подходящие места для ловушек, и всюду на топких местах встречали следы дичи. Река привела их к обширному пространству, поросшему кустарником; здесь она соединялась с другой рекой, которая текла откуда-то с юга. С этого места начиналось настоящее царство дичи; следы оленей шли по всем направлениям, и не проходило нескольких минут, чтобы они не встречали то одного, то двух оленей. Тенистый дубовый лес сменялся местами болотистыми пространствами, поросшими кедром; зимою это любимые места оленей. Когда они прошли ещё мили две, индеец сказал:

— Хорошо! Теперь будем знать, куда идти зимою, когда нам понадобится мясо.

У широкого тинистого брода они увидели поразительное количество разнообразных следов, больше всего оленьих, но между ними были следы пантеры, рыси, куницы, волка, выдры и норки.

К вечеру они дошли до озера. Широкая в этом месте, река впадала в него в четырёх милях расстояния от хижины. Здесь, у самого устья её, они отметили место для капкана; идя вдоль берега озера, они через каждую четверть мили ставили западни несколько выше уровня воды.

Когда они дошли до того места, где Рольф убил первого оленя, они повернули в ту сторону, чтобы ещё раз взглянуть на его останки. Серые вороны склевали большую часть мяса, но ничто не указывало, чтобы к нему подходили большие животные, а между тем по соседству с ним они везде встречали следы волков и лисиц.

— Да, — сказал Куонеб, — они почуяли запах мяса и подходили близко, но тут же сразу узнали, что на этом месте был человек; они, вероятно, не очень голодны, а потому благоразумно держатся в стороне. Хорошее место для капкана.

И они приготовили два места для капкана на равном расстоянии от падали. Отметив ещё два места, они повернули к хижине, куда пришли, когда несколько стемнело и начал накрапывать дождь.

— Хорошо, — сказал Куонеб, — мы приготовили всё, чего пальцы наши не в состоянии будут сделать, когда наступят холода и земля настолько замёрзнет, что в неё нельзя будет вбить палки. Теперь нам необходимо выветрить капканы, прежде чем снова обойти наш круг и ставить их. Нам, кроме того, необходимо запастись сильным снадобьем — чарами траппера.

На следующее утро Куонеб вышел с удочкой и багром и вернулся домой с мелкими щучками. Он разрезал их на мелкие кусочки, наполнил ими бутылку, закупорил её и повесил на солнечной стороне.

— На эти чары придёт любой медведь, — сказал он, предоставляя солнцу приготовить снадобье.

Утром, на следующий день после своего возвращения домой, они заметили во время обхода, что не всё у них в порядке. Палатка Куонеба свалилась на бок, вёсла, приставленные к стене хижины, оказались на земле, а мешок с олениной, висевший под крышей, они нашли разорванным и пустым.

Куонеб внимательно осмотрел следы и сказал: