Я смотрел во все глаза, чувствуя себя первооткрывателем неизведанного мира. Кто-то ехал на лошади. Кто-то на повозке. Кто-то шел пешком в одиночку, кто-то в компании. Кто-то налегке, а кто-то из последних сил волок на горбе нечто большое и сыпал, по определению ПЖ, "местными непарламентскими выражениями".

— А почему все такие злые? — спросил я у Эрин, не удержавшись.

— Злые? — удивилась девушка. — Ха, ты не видел, что творится в Шинбаре во время традиционной осенней ярмарки!

— А сейчас ярмарки нет?

— Она осенью, а сейчас лето.

— Угу.

— Слушай, Три-Хипп-чего-там-дальше-не-знаю! Ты из какой психушки сбежал? Нет, серьезно!

ПЖ перевел мне, что такое "психушка", и я ответил, что никогда в жизни не был в Центре Психического Восстановления и Реабилитации.

— А надо было бы… — произнесла Эрин. — Вот эта штука, о которой ты сказал, тебе не помешает, эльф.

Наша лошадь вошла под арочный свод ворот, где звуки стали куда более громкими. Эхо общего гомона ударило мне по ушам.

Следуя совету Эрин, я усиленно не смотрел на стражников, подпирающих стены, и старался выглядеть важно. ПЖ высказал мнение, что "рожа кирпичом" — это эвфемизм понятия серьезность в туземном просторечном диалекте. Странно. Как мог, я изобразил, что серьезнее меня и существа во Вселенной не сыскать, и услышал: "У чувака явно запор!" Автором комментария был какой-то толстый человек, восседающий на большой бочке на колесах, которую тянула маленькая лошадка. В толпе засмеялись. Спектр голосов был широк, от тоненького визга до басистого низкочастотного уханья.

Эрин ничего не сказала, а только пришпорила лошадь, заставляя пешеходов разойтись. Мы буквально вылетели на площадь перед воротами. Я смотрел внимательно, все подмечая, и то же самое делал ПЖ, умеющий видеть моими глазами.

Здания, окружающие площадь, конечно, не имели ничего общество с высокотехнологическими жилищами Плона. Между ними лежала такая пропасть, что и думать было жутко. Построенные из кирпича или камня, дома претендовали на некоторое изящество, но работа, ввиду примитивности инструментов, была весьма грубая. Впрочем, туземные мастера старались.

Подумать только, здесь же настоящий музей под открытым небом! Сюда бы возить космические экскурсии. Даже знаю, кто охотно полетит сюда за полмиллиона световых лет. Это помешанные на антиквариате обллары с Вендшиша-4. Псевдогламой не пои этих чокнутых, дай только полюбоваться на что-нибудь подревнее…

"А что, доходный был бы бизнес", — подумал я, когда мы проезжали через живописную группу туземцев, одетых в источающие "аромат" гниющей органики лохмотья.

ПЖ напомнил мне, что существуют особые галактические законы, налагающие запрет на любое вмешательство в жизнь неразвитых миров. Особенно, если вмешательство коммерческое.

"Фу ты, ну ты!" — подумал я.

Группа туземцев нудила противными голосами и тянула грязные верхние конечности к прохожим.

ПЖ некоторое время колебался, а потом выдал версию, что таким образом они, видимо, просят средства на пропитание. А так как здесь не пользуются электронными системами платежей, им и бросают блестящие круглые штуки. Кажется, называются они "монетами".

Пораженный таким открытием, я забыл, какую должен сохранять физиономию, и заслужил от прохожих несколько красноречивых взглядов. Один даже приставил руку к голове и покрутил указательным пальцем в височной области, словно хотел просверлить в черепе отверстие.

После этого я начал подозревать, что принял не очень удобную для маскировки личину.

И не было бы проблемы, если бы не Эрин. Теперь я не мог сменить облик без того, чтобы не посвятить ее в свою тайну.

— Куда мы все-таки едем? — спросил я через пять минут, с трудом оторвавшись от разглядывания здешних чудес.

— В кампус.

— Кампус? Откуда вам известно это название?..

— Здрасьте! А чего неизвестно-то? В Шинбаре есть Академия Магии, а у Академии — кампус, где студенты живут и учатся.

— А почему мы туда едем?

— Еще раз объясняю: я учусь в ШАМе и живу там же. Нет, я с тобой уже положительно сошла с ума. — Эрин посмотрела на меня через плечо. — А может, скинуть тебя с лошади? На кой ляд ты мне сдался?

Я промолчал. Во второй раз уже всплыла "магическая" тема.

— А у вас есть магия?

Эрин словно чем-то подавилась.

— Ну… — медленно выговорила она. — Есть.

— И ты, колдуешь?

— Еще как…

— Но разве магия существует?

"Прекрати!" — застонал ПЖ.

— Нет, знаешь, мы учимся в ШАМе дурака валять! Делать нам нечего! Собрались и строим из себя невесть чего!

— Магии не бывает… Есть только наука и техника, — сказал я.

— Чего есть, повтори!?

"Хватит, пока чего-нибудь не случилось!" — взмолился ПЖ.

Его голос звенел в моей голове, словно в пустой бочке.

— Наука и техника…

— Это что?

— Э… М…

— Не напрягайся, Хипп. Я все поняла. Ничего. Скоро тебе полегчает, потерпи немного…

Голос ее в тот момент стал каким-то слишком сладким. Елейным. Словно она говорила с непослушным ребенком, приберегая неприятный для него сюрприз на потом.

Я хотел что-то еще сказать, но жуткая волна вони сбила меня с мысли. Я совсем забыл сказать, что в Шинбаре царила стопроцентная антисанитария. Запахи витали над этими улочками страшные. Органика, вся, какая тут была, подвергалась гниению, тела, не знающие личной гигиены, источали миазмы. Продукты жизнедеятельности животных и разумных существ лежали прямо на каменной мостовой, и над всем этим витали тучи гудящих насекомых. Никогда не видели такого? Поверьте — я говорю чистую правду.

Однако новая вонь перещеголяла все предыдущие. От нее прохожие пускались бежать со всех ног, нищие, привычные и не к такому, скрючивались в рвотных позывах, а лошади начинали протестующе ржать.

Эрин издала сдавленные писк. Мои же глаза просто полезли на лоб.

Навстречу нам, наплевав на возмущенную общественность, шел гном в грязной соломенной шляпе. Толкал он перед собой тачку, полную тухлой рыбы. Именно рыбы (во Вселенной она везде одинакова) и именно тухлой. Процесс разложения зашел весьма далеко, но, кажется, гнома это не смущало. Тачку он толкал со стоическим спокойствием философа, знающего, что все в мире могло быть куда лучше, но вряд ли будет, а потому и рыпаться не имеет смысла.

Несколько прохожих свалилось в обморок. Другие улепетывали, сверкая пятками. Были и те, кого выворачивало наизнанку.

Эрин склонилась в седле, ворча какие-то непонятные слова, но вдруг налетевший порыв ветра развеял большую часть смрада. К тому же гном успел отдалиться от нас на приличное расстояние. Я вздохнул. Вздохнула моя спасительница. Лошадь под нами перестала идти зигзагами и тоже прочистила легкие. Вдобавок чихнула так, что мы едва не взлетели вверх тормашками.

— Эрин? Ты ли это, дитя!?

От стены отделился один из тех, кто только что пытался выяснить, как его завтрак будет смотреться на брусчатке, и подошел к нам. С нижней губы человека-туземца свисала ниточка желтоватой слюны. В глазах стояли слезы, какие случаются от натуги после приступа рвоты. Но физиономия светилась радостью.

Он взял нашу лошадь за уздцы.

— Привет!

— Привет, — проворчала моя спасительница. — Ты как тут?

— Да вот, гулял, гулял… а потом появился этот хмырь с тачкой! Ох, всякое я видел в Шинбаре, но такого не помню! — Человек поднялся на цыпочки и посмотрел в направлении той части света, где исчез сокрушитель общественного спокойствия. — Бургомистру пора выпустит указ, чтобы за уровень вони, превышающий допустимый, штрафовали…

Пока человек говорил, я осматривал его одежду. Длинная хламида не первой свежести, на груди — завядший цветок, на шее — что-то вроде платка, не стиранное очень долго. Через плечо — матерчатая сумка с заплатами, лямка длинная, доходит почти до колена.

— Кстати, встретил Фимика. Он сказал, что ты едешь домой и везешь какого-то типа.