— Чё грустишь, зёма? — опустилась ему на плечо увесистая лапища.

Рустам обернулся. Рядом слегка покачивался мордастый, умиротворенно сияющий Дембель — во всем своем дембельском великолепии. Ушитые до треска штаны непонятно каким образом вмещали внушительный объем ядреной задницы. Перед парадным мундиром Дембеля потускнело бы дворцовое облачение Екатерининских кавалергардов. Среди усыпавших парадку знаков не было разве что ордена «Мать-героиня». Новенькими белоснежными парашютными стропами были любовно обшиты не только воротник парадки, но и каменные от вставок погоны, шеврон и даже обшлага рукавов. Сплетенный из парашютных же строп аксельбант был шириной в ладонь и украшен пушистыми помпонами и разноцветными висюльками. Новенький тельник распирало раннее пузцо, а на красную будку Дембеля не налезла бы никакая каска. Отглаженные утюгом сапоги казались отлитыми из полированного чугуна, а их пятисантиметровые каблуки были кокетливо заточены на конус и смахивали на дамские шпильки. Рядом со всем этим великолепием щуплый Рустам в своих стареньких «трениках» и футболке с эмблемой «Пахтакора» почувствовал себя просто каким-то бедным родственником.

— Чё грустишь, спрашиваю? — встряхнул его Дембель, — Из дома уезжать неохота? Откуда сам?

— Из Намангана.

— А я — с Люберец. Слыхал? Любер я, поал? — хохотнул Дембель и широким жестом протянул Рустаму лапу, — Лёха!

— Рустам, — ладонь Дембеля была толстой, теплой и влажной, — Ты как, отслужил уже?

— Не, в отпуск еду! — Леха блаженно улыбался, — Ух, дам шороху! А ты куда?

— А, на учебу…

— У, тоска… Блин, вчера весь день проквасил, трубы горят! Ты как — пивка, а?

— Да не, спасибо…

— Чё — «спасибо»? Давай, я затарился!

— Не, правда: неохота с утра.

— Ну, смотри. А я — маленько подлечусь с утреца… — Леха нырнул в свое купе и скоро показался с парой «Жигулевского». Смачно шмыгнул в счастливом предвкушении и, зажмурившись, присосался к бутылке, — Ум-м… ум-м… ум-м… Ф-фу! — утер он выступившие слезы облегчения, — Ой, мля-а, кайф! Айда, покурим!

В тамбуре Леха гусарским жестом раскрыл перед Рустамом свежераспечатанную пачку «БТ» (Чё, и не куришь? Ну, молоток — здоровье бережешь! Или ты только анашу употребляешь, гы-гы!). Вольготно прислонился к стенке тамбура и принялся неторопливо, через затяжечку, смаковать вторую бутылку.

— Не, все же фиговенькое пивко в Ташкенте делают, — поморщился он с видом заправского знатока, — У нас в Фергане — и то лучше.

— Служишь там?

— Ну!

— В десантных?

— Ну!

— Трудно?

— Ну, как… — Леха поскреб небритую шею, — Сейчас-то уже ничо, втянулся. Ну, а поначалу-то — конечно, тяжко было. Дрючат-то будь здоров, как. Это ж — не пехота!

— Бегать, наверное, много приходится?

— Ну, а ты думал! Каждое утро — марш-бросок двадцать пять кэмэ — отдай и не греши. Да с оружием, со всей выкладкой — пуда два, считай. Ну, и вечером, перед ужином, десятку — это так, ради променада…

— Здорово! Это что же — каждый день так?

— Ну, а то. Ничо, привыкли. У нас как говорят: «Десантник должен стрелять, как ковбой и бегать, как его лошадь»!

— Ничего себе… А стреляете часто?

— Да каждый день, считай. А то и ночью. Со всех видов.

— Ух, ты… Прямо — со всех?

— А ты думал. Мы ж — не просто десантура, мы — разведка! Я вот — командир разведгруппы, поал? Эт тебе не хер собачий…

Леха прикончил бутылку и споро смотался за следующей, попросив Рустама не уходить. Судя по всему, ветеран страстно алкал благодарной аудитории.

— Во чего и говорю, — продолжил он, появившись в тамбуре с новой парой пива, — В разведке я служу — слыхал такое дело?

— Ну, в кино видел…

— Хэ, кино! — отмахнулся Леха, — В жизни все круче в сто раз. У нас вот как: среди ночи — хер-рак! Тревога!! Сорок секунд — одеться, экипироваться и в УАЗик прыгнуть — их уже к самой казарме для нас подгоняют. И — на аэродром! Там парашюты в темпе надели — и на взлет! Приказ уже в воздухе получаешь, бойцам своим задачу ставишь и — вперед! У меня бойцы — во какие пацаны! Ну, я их деру, конечно — чо ты хочешь: служба. Но они за меня — горой!

— А прыгаете часто?

— Ну, как… В неделю раза три-четыре — стабильно. И затяжными, и по-всякому…

— А с какими парашютами прыгаете?

— Да со всякими. И с простыми, и c фигурными…

Во чудо в перьях… Он хоть названия парашютов-то знает, этот ветеран?

— А я вот читал, сейчас такие новые парашюты появились, РД-54[1] — у вас таких нет? — невинно поинтересовался Рустам.

— Ну, как — нет! Все есть. Только это — новая модель, экспериментальная. У нас с ними пока только спортсмены прыгают. Но нам в разведроту их тоже через полгодика обещали дать.

— А из иностранного оружия не стреляете?

— Ну, как не стреляем! Я ж говорю — со всех видов. Во, у нас недавно как раз новое упражнение ввели: короче, прыгаешь с американской базукой, затяжным. Раскрываешь парашют на двухстах метрах и, пока не приземлишься, должен успеть с воздуха два танка подбить!

— Во здорово! Трудно?

— Да чё там… Мои пацаны уже все на «отлично» выполняют.

— А кормят как?

— Да ничё кормят, десантная норма. Шоколад, сгущенка — все как положено. Жри от пуза. Ну, правда, надоедает казенное, так я чего делаю? Вызываю своего зама, ставлю задачу: провести тренировку по захвату «языка». Он так: я все поал! Берет пару бойцов, надевают маскхалаты — и за забор! Через полчаса смотришь — барана волокут. Каждый день шашлыки жрем.

— Ого! А вдруг заловят?

— Да ты чо? Кто ж их заловит? Разведка же! Да даже и попытался бы кто их заловить — у меня же любой боец один пятерых укладывает! Ты чо.

— А если командиры узнают?

— Ну и фиг ли? Мы — разведка, нам можно. Обожди, я щас пожурчу и — еще пивка… — и, покачнувшись, бравый Леха покинул тамбур.

Рустам восхищенно почесал затылок. Ну и трепло!! Чего же он еще набрешет, интересно? Леха ждать себя долго не заставил, и спустя пять минут уже появился в тамбуре с новой парой пива и вдохновенным блеском в осоловевших глазках. Ветерана распирало.

— Нам почему все разрешают? — с ходу продолжил он свое повествование, — У нас же рота особая, нам, братан, такие задания дают — ты чо!

Он молодецки приложился к бутылке, затянулся сигаретой и со вкусом продолжил: — Вот, помню, было дело… Только это… Ты не болтай, смотри — это дело секретное. Короче, выбросили нас в Чили. Поставили задачу: освободить ихнего Луиса Корволана. Агентура наша сообщила: его ночью в другой город будут перевозить в фургоне. Мне сам Маргелов задачу ставил: давай, грит, сынок — не подведи! Во такой мужик наш Дядя Вася! Ну, десантировались мы нормально, один пацан только на дерево налетел в темноте. Ну, не на дерево, а на этот… На кактус, они там знаешь, здоровые какие! С березу ростом. Блин, поранился весь об колючки, но ничо — сам слез, перевязался… Ну, чо. Вышли мы на дорогу, засаду организовали, все чики-пики! Раз-змолотили на хрен всю охрану, что при фургоне была, открываем фургон — там десяток чилийцев сидят. В арестантской робе, тощие все, израненные — чо ты хочешь… А Корвалола… э-э-э, Корволана нету! Эти говорят: мы коммунисты, члены ЦК компартии Чили, Луис тоже с нами сидел, а вчера его от нас забрали.

Ну, чо делать? Фургон на ходу, я — за руль, группу — к мужикам, и — на побережье погнал, нас там у берега подводная лодка ждала. Подкатываем на берег, вылезли, лодки достали…

— Лодки?

— Ну! Такие специальные лодки, секретные. Они надувные, шесть человек спокойно вмещают. А когда сдуешь — в спичечном коробке умещаются.

— А весла?

— Весла тоже надувные. Интересный материал такой, секретный: как надуешь — прям твердый такой становится, как дерево! Вот. И только мы на лодки погрузились — хер-рак: три машины на берег вылетают, пять бэтээров — погоня, блин! Ну, чо делать? Командую заму: гребите, прикрою! А сам с двумя пацанами остался отход прикрывать. Первым делом бэтээры сожгли: у нас такие секретные гранатометы были, «Муха» называются. Так мы их всех — метров с четырехсот — как один! И от пехоты отстреливаемся. Намолотили их там кучу, а они все прут и прут, фашисты. А у нас уже патроны кончаются. Ну, мы ножи метнули — еще троих уложили. Я так смотрю: наши уже далеко отплыли, рядом с ними уже подводная лодка всплыла.