Ништяк, говорю, мужики! Вырубайте врукопашную, у кого кто поближе, и отчаливаем! Ну, чо — Миха двоих отключил, Витек одного, я — троих. Уходим! И — прямо со скалы — в море! И гребем под водой, гребем (у нас же норматив — минимум сто пятьдесят метров должен под водой проплыть). Выныриваем — берег уже далеко и стрельбы не слышно. Небось подумали, что мы все утонули на хрен. Ну, тут уж все нормально: подплыли к лодке спокойно, внутрь спустились, капитан нам спиртику налил. Тяпнули, пожрали и — спать. Просыпаемся — уже в Москве.

— Как — в Москве? Вместе с лодкой?

— Ну. А как же?

— Так это… Как она до Москвы-то доплыла? Там же моря нету!

— А я откуда знаю? Это капитана спрашивать надо. По рекам, наверное, по каналам… Ну, короче: вылезаем — Москва! Прям напротив Кремля, на Москве-реке пришвартовались. И опять — сам Маргелов нас встречает. Я ему докладываю: так мол, и так, товарищ командующий — не было Луиса Корволана, вот — привезли тех, кто был… Он грит: ничо, все нормально, потянет. После вашего рейда америкосы уже согласились его обменять — поняли, что лучше отдать, пока добром просят, а то будет, как в этот раз…

Ну, орденами наградили… Только не выдали — прочитали секретный приказ о награждении, и все. А сами ордена, сказали, через десять лет в военкомате дадут — пока нельзя, операция-то была совершенно секретная…

— Ну ничего себе… И что, офицеров с вами не было?

— Да на фига они нужны? Обычное задание, чё там особенного…

— Во класс… Вас и драться, наверное, учат?

— Ну а куда ж без этого. Дзю-до, каратэ-шмаратэ, как положено. У нас знаешь, как по рукопашному бою зачеты сдают? Набирают из тюряги смертников и говорят им: вот, замочите десантника — свободу получите! И — по пять смертников на одного нашего! Им еще ножи дают, арматурины, лопаты саперные, а нам — хрен в зубы, голыми руками отбивайся…

— И что?!

— Ну, что… Жить захочешь — отобьешься… — Леха залпом допил пиво, — О, а пошли ко мне, альбом покажу!

При появлении Лехи в купе две сидевшие там интеллигентного вида бабульки синхронно вздрогнули и торопливо засеменили в коридор.

— Э, калоши старые, — пробурчал им вслед Леха, копаясь в габаритном «дипломате», — Всю дорогу на меня таращатся, спокойно отдохнуть не дают человеку. Во, гляди!

Рустам уважительно принял увесистый фолиант, оклеенный алым бархатом и крепко пахнущий эпоксидкой и нитрокраской. Латунные буквы на обложке складывались в гордые слова: ВДВ-ФЕРГАНА-ДМБ и придавали альбому отдаленное сходство с мемориальной доской. На первом развороте красовались вырезанный из газеты приказ Министра обороны о призыве (подразумевалось, что именно Лехи) на действительную военную службу, а также портрет Главнокомандующего ВДВ генерала армии Маргелова, любовно подкрашенный разноцветными фломастерами. Далее шли фотографии, при виде которых Шварценеггеру вместе со Сталлоне и остальными звездами Голливуда впору было бы удавиться от зависти и почтения: спортсмен Леха, поднимающий штангу весом, как минимум, в три центнера; парашютист Леха, отважно покидающий борт самолета; крутой рукопашник Леха, со свирепым лицом вырубающий одновременно троих противников в яростной схватке; Леха, торчащий из люка БМД;[2] Леха, мужественно бредущий по грудь в какой-то грязи (наверное, такое болото), со вскинутым над головой гранатометом…

Свободное от фотографий пространство было щедро украшено цветочками, вспышками салюта и многочисленными афоризмами, вроде: «Два солдата из стройбата заменяют экскаватор, а солдат из ВДВ заменяет их вдвойне!», «Девушка — как парашют: всегда может отказать, поэтому десантник всегда должен иметь запасной!», «Пьяный десантник страшнее танка!».

— Сила… — восхищенно покрутил головой Рустам, — Неужели все сам делал?

— Да не, это мне мои молодые подарок сделали… Уважают командира! — Леха прикончил очередную бутылку и страстно, с подвыванием, зевнул, — Покемарить, что ли…

— Давай, Леша, отдыхай, — засобирался Рустам, — Увидимся!

— Давай, братан, — благосклонно кивнул притомившийся ветеран и откинулся на подушку, не утруждаясь скинуть свои шикарные сапоги.

Придя в свое купе, Рустам еще долго не мог справиться с накатывающими волнами веселья: н-ну, Леха, н-ну, артист! И ведь ни фига же не знает, паразит, а уж треплется!.. Ёлки-палки, ну не дай бог, у меня такие же бойцы будут — со стыда сгореть… Стоп. «У меня бойцы таким не будут» — это что, конец твоим сомнениям, парень? Да нет, скорее всего — далеко не конец. Но уже легче, жизнь хоть какой-то смысл обретает: делать из пацанов нормальных бойцов, а не таких вот бакланов…

И проснулся утром Рустам совсем рано — только начало голубеть небо за окном. С энтузиазмом сделал зарядку в пустом тамбуре, покряхтывая, «потянул растяжку» — эх, расслабился все же за отпуск, теперь наверстывать придется… Угостил проводника домашним виноградом, с удовольствием попил у него в купе зеленого чаю. За окном промелькнула малюсенькая неказистая станция. «Чучково», успел прочитать Рустам. Вот оно, возможное место службы… Значит, и Рязань уже скоро, пора собираться. Переодевшись в форму, Рустам вышел в коридор и нос к носу столкнулся с ветераном Лехой.

— Опаньки! — вытаращил тот глаза, — Не поал!!

— Салям алейкум, Леша, — улыбнулся Рустам, — Как здоровье?

— Н-ну ни себе хрена! — начал приходить в себя оторопевший Леха, — Так ты чо — тоже из десантуры?! А чо ж молчал-то, блин?

— Да ты так рассказывал интересно, а мне и сказать-то нечего…

— Гм! Блин, братан, ты это… Короче, в голову не бери, чего я тебе по пьяни натрепал…

— Да ладно! — засмеялся Рустам, — Как там у тебя в альбоме написано: «Скромность украшает человека, но не десантника»! Нормально все. Только не рассказывай никому, что из «Мухи» в БТР на четыреста метров попадаешь — у нее всего двести прицельная дальность, а реально — дай бог на полторы сотни попасть…

— Так ты где? В Рязанском? В РКПУ[3]?

— Ну да.

— Круто… Блин, была у меня мечта туда поступить, да там, говорят, конкурс — как во ВГИК…

— Да ерунда, ничего особенного. Попробуй, если хочешь, я тебе напишу, как и что. Слушай, я вот про альбом твой спросить хочу — как ты штангу-то поднимал? Она же — как для Жаботинского!

— А, это… — полыхнул ушами Леха, — Да фигня, это просто делается: четверо штангу поднимают, один под нее подлазит — и все. Главное — успеть щелкнуть, пока те из кадра выскочат, а ты штангу не уронил…

— Нормально! Так ты где служишь-то? В какой роте?

— Да на подсобном я… — закручинился Леха, — Уж сколько раз в нормальную роту просился — прапор, сука, не отпускает. Мне, грит, нормальные свинари во как нужны, а с пулеметом по горам любой дурак бегать сумеет…

— Да ладно, Леш, не бери в голову, — утешил его Рустам, — Служба — везде служба. Слушай, ты мне не поможешь маленько?

— Давай! А чего делать?

— Да барахло мое в тамбур перетащить, родители понасовали столько, что один не справлюсь…

Спустя полчаса Рустам с помощью Лехи выгружал па перрон вокзала «Рязань-1» дары щедрой узбекской земли: и ящики с виноградом пяти сортов, персиками и грушами, нежными, как первая любовь, и мешки с орехами и сушеным урюком, и увесистые, как снаряды и благоуханные, как поцелуй пери, чарджоуские дыни. Помахав вслед отходящему поезду, Рустам оглянулся по сторонам. Как теперь переправить всю эту груду сокровищ до такси? Ведь сопрут, только отойди на минуту! И тут на перроне показался патруль во главе с командиром курсантской роты капитаном Лебедем. И это был уникальный случай, когда при виде патруля курсант искренне обрадовался.

— Товарищ капитан! — ликуя, подскочил Рустам к начальнику патруля и лихо козырнул, — Курсант Садыков из очередного отпуска прибыл, замечаний не имел!

— Поздравляю, — сдержанно кивнул капитан, — Все нормально? Водки много везешь?

— Нет водки! Правда, нет! Товарищ капитан, разрешите обратиться!