— Ты, пожалуйста, передай директору конторы товарищу Шурганову, что бурение скважины мы закончим на месяц раньше, к седьмому ноября — к самому празднику… Такое наше обязательство — значит, обязательно будет.

И все кивнули: «Это уж обязательно».

— Так и передай… Ну, а лично с тобой, браток, у меня разговор будет короткий.

Бурмастер шагнул к растерянному Гайдамовичу, сгреб его потуже и трижды чмокнул в заросшие седой щетиной щеки.

Этой осенью река Печора еще текла на север.

Она еще текла на север, а самоходная баржа «Хариус» двигалась на юг, против течения. Вода напирала с верховьев, где, должно быть, шли обильные дожди. Ветер свистал, щелкал, как бич, и гнал вперед бесконечную череду завитых барашками волн. Печора неслась быстро, клокотала, буйствовала, являя свое непостоянство, извечную свою «дурь» — по выражению печорских жителей.

Оттого, что река текла очень быстро, самоходная баржа «Хариус» шла очень медленно, с одышкой. Ее относило. И это относительное движение (едешь час, а излучина вроде все та же) ужас как надоело всем, кто плыл на барже.

На барже плыла гидрогеологическая экспедиция.

Вот почему гидрогеологическая экспедиция стала дружно кричать, размахивать руками, а также иными способами выказывать восторг, когда самоходная баржа «Хариус», круто занеся корму, повернула к берегу.

Берег был представлен различными породами хвойных и лиственных деревьев, поднявшихся от воды до самого неба. Густой щетью стоял лес. Лишь в одном месте щеть имела пробел, и через этот пробел в Печору втекала речка под названием Югор.

Именно в устье Югора гидрогеологам надлежало начать работу.

— Товарищи (такие-то и такие-то), на разгрузку! — скомандовал начальник экспедиции Бондаренко. — Остальным — ставить палатки.

В числе остальных, которым было приказано ставить палатки, оказалась и Катя Смолева.

Катя Смолева — девятнадцатилетняя темноглазая девушка в пыжиковой шапке, из-под которой выбивались упругие кольца волос, в голубом свитере, а поверх свитера — куртка на меху, с «молнией». Тепло, солидно и к лицу бывалому гидрогеологу.

Катя на самом деле — человек бывалый. Всего лишь два года назад она окончила десятилетку, а уже третий раз выезжает с гидрогеологической экспедицией в глубинки. По должности своей Катя Смолева — лаборантка. Работа такая: производить анализ грунтовых вод. Сколько в них содержится солей и тому подобное.

Вооружившись топорами, гидрогеологи разбрелись по лесу рубить колья для палаток. Кате топора не досталось. Но она тоже отправилась в лес: посмотреть, что и как, познакомиться с местностью.

Местность вокруг была дремучей. Деревья, деревья. Тишина. Катя, часто оглядываясь, чтобы не заблудиться, шла от дерева к дереву. Прислушивалась к тишине, к запахам леса. Запахи в лесу были промозглые, сырые: от влажной спекшейся палой листвы, от хвои, набрякшей росой, от всякого древесного гнилья, плотно устлавшего землю.

Еще к этим запахам примешивался сухой и горький запах дыма. Катины ноздри уже давно уловили этот новый запах. Но глаза лишь сейчас обнаружили: тонкие пряди дыма скользили по голым ветвям берез, застревали сгустками в еловых лапах, курились на опавшей листве, а потом медленно истекали в небо…

Пожар в лесу?

Катя проследила взглядом движение голубых струек и стала двигаться им навстречу, с трудом раздвигая колючие ветки, обороняя лицо. Огромные деревья, потревоженные этим вторжением, роняли с высоты крупные, как галька, холодные капли.

Дым становился все гуще, и вдруг Катя замерла…

Перед ней была стена. Стена обрыва, сложенная из вертикальных каменных плит — желтых и ветхих, как листы древней книги. В стене той — дыра, отверстие в человеческий рост. Из дыры и валил дым.

Катя осторожно приблизилась к дыре, заглянула. Коридор. Ступи два шага — окажешься в кромешной тьме. Глубокая тьма. И лишь в самой глубине тьмы скорее угадываются, нежели видны слабые багровые отсветы. Скорее угадываются, нежели слышны размеренные удары железа о камень…

В темноте глаза уже не различают дыма, зато дым едко и больно щиплет их — потекли слезы. А сердце Кати почему-то сжалось в комок, застучало быстрее.

И вдруг там, в глубине, во тьме, кто-то запел. Басом, угрожающе фальшиво.

Катя метнулась к выходу.

Она бежала, не чуя под собой ног, не чуя, как хлещут по ногам жесткие еловые мутовки. Еще издали стала кричать своим:

— Пещера! Там пещера!

— Ну и что же? — не выразили особого удивления свои. — Бывает. Бывают на свете и пещеры.

Все были поглощены воздвижением палаток. Лишь Сеня-бурильщик проявил интерес:

— Хорошая хоть пещера? Может, под жилье сгодится?

Катя Смолева обидчиво закусила губу. Выложила:

— Там кто-то есть… Люди.

— Люди?

Это уж всем показалось любопытным. Тотчас окружили Катю:

— Какие люди?

— Что делают?

— Не знаю, — ответила Катя. — Поют…

Все удивились, загомонили, стали высказывать различные предложения:

— Пойдемте посмотрим!

— Разобраться надо, что за люди…

А Сеня-бурильщик опять же про свое:

— Если хорошая пещера, займем под жилье. Лучше любых палаток.

Одним словом, все побросали дела и отправились выяснять. Впереди шла Катя.

Лишь войдя в грот, оттеснили ее назад, безопасности ради, а может быть, никто и не оттеснял — сама спряталась. Высвечивая темноту карманными фонариками, продвигались шаг за шагом. Молча.

Наконец пещера осветилась и изнутри багровым светом костра. Узкий коридор разверзся, и все оказались в подземном зале. Кремнистые, шероховатые степы, сводчатый потолок, наполненный дымом…

Лучи карманных фонариков скрестились в глубине зала.

Там из-под земли торчали две головы.

Одна голова — без шапки, русоволосая, голубоглазая, с испачканной щекой. Другая — в шапке, с бородой и усами. Обе головы удивленно моргали и щурились от направленного света.

— Привет, — сказала одна голова, та, что помоложе, голубоглазая.

Вслед за этим послышался лязг отброшенной лопаты, возле головы появились обнаженные до локтя мускулистые руки, руки оперлись о землю и вынесли из ямы на поверхность рослую фигуру в брезентовых брюках, в клетчатой рубахе.

— Привет, — повторил человек, выбравшись из ямы. — С кем имею честь?..

— А вы сами кто такие?! — прикрикнула на него Катя Смолева.

Человек в клетчатой рубахе сразу же обратил внимание на Катю Смолеву. Огорченно покачал головой.

— Правилами хорошего тона предусмотрено, чтобы гости представлялись хозяевам, а не наоборот.

— Зато нас много, а вы одни, — с несокрушимой логикой опровергла Катя правила хорошего тона.

Между прочим, Катиным сослуживцам тоже не очень польстило высокомерие пещерного жителя.

— Еще неизвестно, кто гости, а кто хозяева! — проворчал Сеня-бурильщик.

— Вот мы сейчас перетащим сюда все барахло и сами заживем, — поддержал другой.

В клетчатой рубахе, услышав такие высказывания, строго сдвинул брови:

— Об этом не может быть и речи. Пещера занята, и вход сюда — только с моего разрешения.

— Подумаешь! — возмутилась Катя Смолева. — Подумаешь… — Но сколько ни думала, подходящих слов не нашла: до того возмутилась.

Зато остальные сразу нашли подходящие слова:

— Чем докажете, что ваша пещера?

— Ордер на жилплощадь имеется?

— Ишь, какой хозяин выискался…

— Проверить у них документы!

А из ямы уже лез на выручку второй пещерный человек, пожилой, в охотничьих сапогах, подпоясанных выше колен. Лез, пуская дым из огнедышащей трубки…

— Что здесь происходит? — раздался в этот момент голос начальника гидрогеологической экспедиции Бондаренко.

Вид у начальника тоже был сердитый. На берегу давно закончили разгрузку баржи, а те, которым было приказано ставить палатки, разбежались, и ему, начальнику экспедиции, приходится разыскивать их черт те где…