Обе канвы одинаково искусительны для того, чтобы вышить по ним узор фантазии, но обе, увы, одинаково не поддаются обоснованию. Одно можно сказать определенно: краток или долог был его путь по времени, на этом пути он непременно должен был повидать много интересного.

Пейзаж Нидерландов необычайно густо заполнен большими и малыми городами. Брейгель никак не мог миновать нескольких городов с крепкими городскими стенами и прочными воротами, с высокими башнями церквей и ратуш, с крутыми сизовато-коричневыми черепичными крышами узких по фасаду и высоких домов. Он не мог не заметить, что горожане отличаются в этих городах и нарядом и говором и что в разных городах по-разному смотрят на пришельцев из других мест. Его деревенский говор должен был обращать на себя внимание, костюм тоже. Если путь его был долог, все это могло сгладиться, если он шагал прямо в Антверпен, он еще мог принести в волосах запах родной округи, на башмаках — пыль сельских дорог.

Глядя на карту, мы можем предположить, что на пути из провинции Лимбург в Антверпен он не миновал Льежа, Лувена и Мехельна. В Лувене, который во времена бургундских герцогов был столицей герцогства, находился университет. Брейгель мог никогда и не слыхивать, что он почитался одним из лучших в Европе, по встреча со студенческой братией, отличавшейся буйностью нрава, должна была ему запомниться. Еще Лувен гордился своей ратушей. Сейчас мы говорим о ней, что она была выстроена в стиле поздней готики, а завершена в XV веке. Брейгель не воспринимал ее в терминах истории искусств.

Подняв голову в бледно-синее небо, он следил взглядом за тем, как возносятся ввысь стрельчатые арки, как истаивает в воздухе каменная громада, как дробятся ее каменные грани. И большой собор святого Петра в том же городе и знаменитые старинные торговые ряды он воспринимал жадным зрением, как раньше воспринимал раскидистые или вытянувшиеся ввысь деревья, холмы, речные берега, воспринимал как нечто хотя и созданное людьми, но живое и целое, вырастающее из каменной почвы города.

Не менее замечательны были собор святого Павла и церкви святого Якова и святого Варфоломея в Льеже. Войдя в одну из них, чтобы помолиться перед дальней дорогой и получить отпущение грехов, он не мог не остановиться перед картинами и статуями, украшавшими ее. Льежу было что показать пришельцу.

Мехельн, или Малин, был тоже знаменит своими церквами, но прежде всего своими колоколами с бархатистым звоном и гулом, секретом которого издавна обладали мехельнские колокольные мастера. Даже в русском языке отразилась память об их искусстве в выражении «малиновый звон», что означало некогда звон колоколов из Малина. К этому городу и к возможному в нем пребыванию Брейгеля иногда приурочивают некоторые догадки. Они не лишены интереса.

На двух картинах Брейгеля изображено строительство Вавилонской башни, огромного незавершенного сооружения, устремленного к небу. Но как раз в Мехельне завершалось строительство недостроенной башни собора святого Ромуальда, которая по плану и замыслу строителей должна была достичь высоты в 170 метров, поистине головокружительной для своего времени. Быть может, пораженный ее обликом Брейгель задержался в Мехельне? Может быть, именно здесь начал он вглядываться в то, как сооружаются эти рукотворные горы?

Брейгель уже в ранних работах уверенно владел техникой живописи водяными красками. Эта техника в его времена была особенно распространена среди художников Мехельна. Может быть, и по этой причине он задержался здесь.

У каждого города были не только достопримечательности, но и свои маленькие слабости, над которыми посмеивались соседи. Мехельнцев дразнили тем, что они-де хотели погасить луну. Впоследствии на картинах Брейгеля появляются люди, которые делают эту комическую попытку. И это принимается иногда за косвенное доказательство того, что Брейгель задержался в Мехельне.

Но сколько бы ни длилось его путешествие, как бы ни был он подготовлен предварительными впечатлениями, зрелище, которое ожидало его, когда он пересек городскую черту Антверпена, вид этого поистине мирового города должны были поразить его, восхитить, оставить непреходящий след в душе.

В 1520 году в Антверпен приехал великий Альбрехт Дюрер. Дюрер к этому времени повидал уже много замечательных городов Германии и Италии. Но Антверпен изумил его. Вот несколько выдержек из его «Дневника путешествия по Нидерландам», посвященных Антверпену:

«В субботу после дня Святого Петра в оковах повел меня мой хозяин во вновь построенный дом бургомистра Анторфа [Антверпена], сверх всякой меры большой и весьма удобно распланированный, с просторными и чрезвычайно красивыми комнатами и, кроме того, с превосходно украшенной башней, огромным садом, в целом такой, что подобного ему я никогда не видел во всех немецких землях. Также там есть совсем новая очень длинная улица, по которой можно подойти к дому с обеих сторон… Также церковь Богоматери в Анторфе чрезвычайно велика, настолько, что там одновременно поют много служб, не сбивая друг друга… В церкви много священных изображений и каменной резьбы, и особенно красива ее башня. Также побывал я в богатом аббатстве святого Михаила, там имеется украшенная каменной резьбой превосходная церковь с эмпорами, я никогда не видывал подобной, и в хоре ее устроены роскошные сиденья. И в Анторфе они не жалеют никаких расходов на подобные вещи, ибо денег там достаточно. Также был я в Анторфе в доме Фуггеров, недавно выстроенном, богатом, с замечательной башней, большом и просторном, с прекрасным садом… Колонны церкви с эмпорами в монастыре святого Михаила сделаны все из цельных кусков прекрасного черного камня».

Если много поездивший на своем веку Дюрер пишет о церквах и домах Антверпена, что он никогда не видел подобного, можно легко представить себе, как все это должно было поразить воображение молодого Питера из деревни Брейгель!

Пейзаж Антверпена на долгое время останется перед его глазами. Антверпен времен Брейгеля описан внимательным путешественником, итальянцем Л. Гвиччардини. Это описание и некоторые другие источники XVI века позволяют нам отчетливо представить себе облик города. Город лежит на правом берегу Шельды, а она здесь столь широка и глубока, что самые большие корабли могут подходить к самым стенам города и разгружаться у его каменных причалов. Весь город окружен двойными крепостными стенами, между которыми находится глубокий ров. Через город проходит несколько каналов, доступных для больших и малых судов. Они и снабжают город всем необходимым. Гвиччардини явно доставляет удовольствие перечисление нескольких выразительных цифр: семьдесят четыре моста и мостика проходят над этими каналами. Двести двенадцать улиц и переулков насчитывает город и двадцать две больших и малых площади. А самая большая из этих площадей — площадь Ратуши, а самая красивая — перед зданием биржи. Четверо ворот выводят на нее, и нет в Европе площади красивее. Другая старинная площадь города получила свое имя от подъемного крана, при помощи которого разгружают большие суда. Строить деревянные дома в городе запрещено, а каменных в нем насчитывается более тринадцати тысяч! Для городского строительства существуют строгие правила: стена никак не может быть тоньше, чем след от рабочего башмака антверпенской работы.

В Антверпене несколько десятков церквей и монастырей. Главная церковь — церковь Богоматери. С ее башни открывается прекрасный вид на далекие окрестности, и тридцать три колокола звонят с ее колоколен в праздничные дни, притом самый большой только по особо торжественным праздникам.

Однако облик города определяется не только его архитектурными чудесами. Да, приезжие дивились роскошным домам нидерландской знати и патрицианских купеческих семейств, высоте церковных башен и шпилей, частично уже достроенных, частично еще строящихся и окруженных лесами, смелости строительных планов и богатству примененных материалов. Но больше всего им запоминалось живое, деятельное многолюдство города, пестрота и многоязычие толпы.