– Все, – сказал Данил, постучав указательным пальцем по циферблату. – Минута на лирику истекла. Вы ею не воспользовались. Тем лучше. Черт с ней, с увертюрой, переходите к первому акту. Кто вас вербанул, когда и где, что передавали, каким образом поддерживали связь… и все остальное. Вы в наши игры играете не первый год, процедуру представляете прекрасно.

– Данила Петрович… Данил холодно прервал:

– Вообще-то, положено еще потрясать перед собой сжатыми кулаками. Вот этак вот. «Данила Петрович!» Впрочем, кулаки сжимать не обязательно… Я же сказал, у вас была минута на лирику.

– Но поймите, я в толк не возьму…

– Дайте ему стул, – распорядился Данил. – Вот так. Знаете, Виктор, бляди бывают двух видов – одни соглашаются без лишнего жеманства, других обязательно надо убалтывать в рамках светских приличий. Вы, я смотрю, из вторых… – Он подошел у Багловскому, преувеличенно бодро насвистывая, обошел вокруг него, словно таращился на неодушевленный предмет. И нехорошо усмехнулся:

– Он был хорошо сложен, однако правая рука все же торчала из чемодана… У вас потный лоб, Виктор…

Он мигнул Волчку, и тот, подойдя сзади, залепил клиенту две оглушительных пощечины – не членовредительно, однако гонор сбивает…

– Ну, так вот, – сказал Данил. – У вас маловато опыта двойной игры, старина, как-никак вы до последнего времени не были подмечены в двурушничестве и оттого наделали ошибок… Я начну с одной вашей реплики в машине. Когда вы нас встретили в аэропорту и все мы катили в город. Говоря о Климове с Ярышевым, вы употребили примечательную фразу, я цитирую дословно:

«У меня под носом работают… то есть работали два совершенно автономных оперативника». Тут у меня и тренькнул звоночек… Понимаете, к тому времени Сережа Климов был уже мертв и об этом узнали многие… но о Ярышеве-то ничего не было известно! Неизвестно было, где он, неизвестно, жив или мертв… А вы упомянули в прошедшем времени о двоих. Согласитесь, так может говорить только человек, точно знающий, что оба мертвы.

– Я уже не помню, мало ли что…

– Мало ли что можно сказануть, особенно волнуясь, – сговорчиво кивнул Данил. – Особенно в такой ситуации: начались непонятки, начальство, такое впечатление, собирается дать разнос, да вдобавок имеются основания думать, что вам не доверяют, раз держали здесь людей с самостоятельными заданиями.

Натуры особо впечатлительные могут разволноваться и не следить за точностью формулировок… Убедительно, Виктор, убедительно… Однако пойдем дальше.

Вам знакома эта юная особа в школьном платьице? Какие ножки, какие стати, Лолиточка Рутенская… Знакома она вам?

Багловский отчаянно пытался изобразить улыбку:

– Ну, вообще-то…

– Вы ее трахаете, Виктор, – сказал Данил бесстрастно. – При чем тут «вообще-то»? Ну, признайтесь, мы здесь все люди взрослые, понимаем и насчет спермотоксикоза, и насчет страсти к нимфеткам. Я не требую скабрезных подробностей, вы просто кивните… Ах вы, умница моя! Вы, чего доброго, скажете, что у вас чувства? Ах, романтик вы мой… Романтик вы сраный, вы что, работаете в пятом жэке? Забыли, как вас отмазывали в Москве от веселой статьи? Забыли, что ваша работа просто-таки обязывает не давать поводов для компрометации? Все забыли?! При виде очередной юбчонки? Я не думаю, что вы законченный педофил, – великодушно сказал Данил. – Вряд ли вы, как полагается классическому извращенцу, уже не способному с собой справиться, торчали неподалеку от школьного двора… Скорее всего, вы эту ляльку усмотрели где-то неподалеку от школы. Верно? Ну, пригласили подвезти, слово за слово… Ну?

Багловский криво улыбнулся:

– Был дождь, она оказалась без зонтика, мокла на остановке… Я как раз ехал мимо… Данил, прикрыв глаза, покивал:

– Ну да, мыльная опера… Бедная промокшая девочка и опытный, уверенный в себе плейбой на хорошей машине… Интересно, что было в голове у ваших почтенных родителей, когда они решили окрестить вас Виктором? Сиречь Победителем? Ну какой вы Виктор, Багловский, вы, самое большее, Виктуар…

Виктуар, перестаньте бренчать… Лучше сосредоточьтесь и ответьте на несложный вопрос: вы когда-нибудь видели, чтобы она входила в школу?

Выходила из школы? Ну-ка, подумайте. Нет? И вы, что вполне естественно, дальнейшие свидания назначали поодаль от школы, дабы не компрометировать бедную малышку… До вас еще не доходит, Виктуар? А, доходит, похоже, ваша нижняя челюсть проявляет тенденцию к отвисанию… – Данил встал, нагнулся над сидящим и помахал фотографией у самого его носа. Брезгливо поморщился:

– И за что меня бог наказал такими кадрами? Виктуар, Юлечка Мозырь, оказывается, никакая не школьница… А учится она аж на втором курсе педагогического института, и, что гораздо важнее в данный момент, ей не шестнадцать, а девятнадцать. Ну, выглядит сущей соплюшкой, так это частенько случается…

Доходит? – спросил он грубо, безжалостно. – Не шестнадцать, а девятнадцать. Вы ее могли трахать до полного истирания пупка, не нарушая никаких законов…

Совершеннолетняя эта сучка, понятно? Бог ты мой, ну вы и идиот… Вас поймали так грубо и примитивно, что я не пойму, как вы вообще работали в нашей системе столько лет…

Он сделал паузу, поскольку это было просто необходимо: Багловский, хватая ртом воздух, начал словно бы легонько заваливаться набок… Данил сделал быстрый жест. Волчок в две звонких оплеухи погасил зачатки истерики.

– Пойдем дальше, – сказал Данил, убедившись, что обмороков в ближайшее время не предвидится. – Как только мне доложили, что собой представляет ваша «школьница», я решил в темпе провести проверку. У меня не было ни времени, ни возможности выдумывать нечто изощренное, пришлось рискнуть. Я, конечно, боялся, что ваши кураторы вспомнят «Высокого блондина в черном ботинке», но другого выхода не было. Да и у них не было времени на проверки и хитрые комбинации. – Он показал на Костю Шикина, все еще представлявшего собою ходячую рекламу дорогого магазина одежды. – Вы, наверное, видя здесь этого господина, уже кое-что начинаете понимать? Ну конечно, ехал он вовсе не из Москвы, он сел на московский поезд в Роменах. В администрацию президента и прочие высокие инстанции он таскался исключительно ради того, чтобы проверить вас. И вы с бесчестьем выдержали испытание – уже в Жабрево вам сели на хвост, водили по городу, до каждого присутственного места, которое он посещал, установили наблюдение на квартирой на Талашкевича, которая опять-таки представляла собою пустышку, ловушку для дурака… Одним словом, события развивались в точности так, как это обстояло в бессмертной кинокомедии… Вы его сгоряча заложили. Ну, вы и дальше будете изображать оскорбленную невинность? Учитывая, что о «шишке из Москвы» знали только вы, я и Беседин? Причем именно вы сразу после нашего разговора сначала кинулись к телефону-автомату, а потом ушли от наблюдения в метро… Грамотно, надо признать, ушли, тут вам в хорошем профессионализме не откажешь… Вы будете говорить или прикажете устраивать всякие пошлости вроде иголок под ногти или паяльника в задницу? Вы меня знаете достаточно, чтобы прекрасно сообразить: я не блефую, вам в самом деле будет плохо и больно. А как только мы начнем портить вам шкуру, конец предугадать нетрудно: не могу я потом выпускать вас живого в город со следами скверного обращения…