Вечеслав нервно стёр со лба прохладный пот.

— И какие у них планы? — спросил он.

— Да убить нас, — сухо ответил ведьмак и добавил с неуместной гордостью. — Ты понимаешь, тут всё серьёзно. Я почти единственный, кто может помешать им теперь. Ну, почти…

Всадникам видимо надоело созерцать две замеревшие на месте фигурки и они вновь пришпорили коней и стали приближаться. Приближались они неспеша, шагом, легонько подпрыгивая в сёдлах вверх-вниз, словно оттягивая начало неприятной встречи. У Вечеслава от слаженности и красоты их движений, и от самой нереальности картинки, внутри зашевелилось то ощущение, которое возникает при любовании чем-то действительно изумительным. Зеленовато-пурпурным закатом, например, или парой белоснежных лебедей, летящих в голубом небе. Стой и восхищайся, если бы не понимание того, что приближаются эти двое, чтобы убить.

У одного из всадников на груди время от времени появлялись яркие блики, и Вечеслав понял, что это видимо бликует сталь кольчуги. Второй немного ускорился, поравнялся со своим спутником и что-то стал говорить ему.

— Интересно, о чём они? — мелькнула мысль, а левая рука медленно вытащила меч из кольца. Сталь резанула по железу, издав напряжённый звон, и внутри появилась какая-никакая уверенность.

— Я попробую одного отвлечь, — бросил ведьмак и стал отходить влево.

— Не надо, — остановил его Вечеслав. — Если уж принимать бой, то лучше в куче.

— Да я тут, в смысле, недалеко, — громко ответил ведьмак, и кивнул головой. — Ты вон с того в кольчуге начинай.

— Да я понял уже, — прошептал себе под нос Вечеслав и выставил вперёд правую ногу.

Когда между двумя пешими и двумя конными осталось метров пять, конные остановились. Теперь Вечеслав мог детально рассмотреть их.

— Врага нужно знать в лицо, — пришло на ум глупое для данной ситуации выражение.

А лица у врагов были недобрыми. Тот, что впереди, глядел коршуном, переводя тяжёлый взгляд то на одного, то на другого. На вид ему было немного за сорок, короткие волосы и усы, загибающиеся вниз к подбородку, придавали лицу ещё больше суровости. Второй молодой, по виду ещё совсем недавно переваливший за второй десяток, без какой-либо растительности на лице, смотрел с ухмылкой. Из-за его спины виднелась рукоять меча.

У первого же меч видимо висел на поясе в ножнах, но его Вечеслав не увидел. Так получалось, что рукоять была закрыта торсом самого конного, а ножны корпусом лошади. Это были всего лишь предположение, но то, что меч должен быть, Вечеслав не сомневался. Не безоружным же он припёрся.

Лошадь под молодым переступала с ноги на ногу, нервно встряхивая головой, словно ей было невмоготу стоять на месте. Казалось, пришпорь её чуть, и она тут же рванёт в карьер. Под старшим животное стояло не шевелясь, и только то ли стыдливо, то ли презрительно отворачивая вбок морду. Судя по тёмно-коричневому, сочному окрасу, масть у лошадки старшего называлась — гнедая. Это Вечеслав примерно помнил по тем же детским воспоминаниям, первомайские праздники, село, скачки… И двоюродный брат, что-то увлечённо рассказывающий о лошадях. Любил он их до умопомрачения, бредил ими. Выше лошадей был только «Чезет», но это уже заоблачная мечта.

У второго лошадь была светло-серой, с редкими яблоками и тускловато-белой гривой, и видимо, как и всадник, в пору расцвета молодости, отчего прыть из неё так и пёрла.

— Хм, Велес, — проговорил с неясной задумчивостью старший, — Это кто с тобой?

— Вой, — коротко бросил в ответ Велес, и сделал такое равнодушное лицо, словно и не было перед ним никого, кто хочет его убить, а только унылый, вгоняющий в дремоту степной пейзаж.

— Вой? — старший усмехнулся. — Из дружины?

— Олега-князя гридень был.

— Так нема того князя, — старший коротко гыгыкнул, а на лице молодого яснее прорисовалась ухмылка.

— И тебя скоро нема будет, — в тон ему ответил ведьмак. — Или ты по-инакому мыслишь?

— Моё дело не мыслить, моё дело воевать, — старший едва заметно тронул каблуком сапога лошадиный бок, и гнедая сделала четыре коротких шажка вперёд, не без боязни поглядывая на Вечеслава. — Да ещё в полюдье ходить, великого хакана Владимира от всякого княжья недовольного стеречь.

— Слово не воробей, а мои уши не силки, — ведьмак хмыкнул. — Ты эту кривду своим отрокам тупым загружай. Какое полюдье? Тебя Чернобог уже четвёртое лето по моему следу гоняет, и ты как пёс бежишь. Через портал возле Мурома прошли?

Старший широко улыбнулся.

— Ты тоже не одну правду молвишь. Какой же это Олегов гридень? Это ж тот парень, которого ты за собою сюда утянул. Зачем он тебе?

Гнедая сделала ещё несколько шажков вперёд, и фыркнула.

Вечеслав старался не вникать в разговор, сосредоточившись только на визуальном. Понятно было, что ведьмак и старший просто заговаривают друг другу зубы, рассеивают внимание, но расслышав, что разговор коснулся его, он невольно навострил слух. Причём тут я? — мелькнул в голове естественный вопрос.

— Случаем вышло. Ты же видел, наскочил я на него.

Вечеслав держал в поле зрения обоих всадников, хотя интуитивно чувствовал, что основную опасность представляет старший. И то, что он не начинает бузу, ещё не говорит об отсутствии у него решительности. Скорее всего, он просто не знает, что у ведьмака нету силы, и потому побаивается, прощупывает почву, подбирает позицию.

— Но он знает, что я не воин, — Вечеслав заметил, как гнедая сделала ещё один шажок, всего один, но теперь расстояние между ним и старшим было меньше метра. — Это тот, который там стрелял, — дошло вдруг до Вечеслава. — Возле Мурома портал, значит… Он теперь сможет достать меня мечом, если резко вытащит, успею увернуться?

— Чтобы бог, и случаем, не поверю.

И снова шажки. И теперь гнедая и всадник уже где-то справа, ещё несколько шажков, и они будут за спиной. А тогда не уследить одновременно за двумя.

— А мне до твоей веры делов нема, — отвечает ведьмак.

И дальше, как в замедленной съёмке, хотя и понятно Вечеславу по ощущениям тела, по работе мышц, что всё происходит на пределе возможностей тела.

Правый глаз краем замечает, как рука старшего выхватывает меч, ведьмак бросается вперёд, повисает на поводьях серой, норовистой лошадки, рука взлетает на уровень пояса, левое плечо уже летит назад. Разворот, свист разрубленного воздуха и удар остриём по голени старшего. Хруст переломанной, или перерубленной, думать об этом нет времени, кости, тут же заглушает дикий крик. Старший нагибается вперёд, так и не успев рубануть мечом. Нагнуться его заставляет боль, и Вечеславу почему-то приятно это понимать. Ударить с разворота по голени, туда, где почти нет мяса, где только кость, это решение пришло само. Бить выше неэффективно, в грудь тем более, там кольчуга, а сможет ли он через неё сломать рёбра?

Зачем гадать? Есть голень. И удара туда старший явно не ожидал, а значит, решение принято правильное. Он сгибается почти пополам, роняет меч и тянется рукою к ране. Штанина уже мокрая и тёмная от крови, сапог неестественно вывернут в стремени, а Вечеслав снова заносит меч.

Пока всё хорошо, но нужно действовать ещё быстрее. Он видит боковым зрением, как ведьмак отлетает назад от удара сапогом в лицо, и падает спиной на дорогу. Значит, молодой теперь рванёт на него.

Меч летит вниз, но внутри что-то щёлкает, какая-то преграда, и он пытается притормозить руку, но уже поздно. Клинок входит в шею под самым затылком.

Крик тут же захлёбывается и переходит в судорожный хрип. И всё же он успел немного притормозить меч. Клинок не перерубает шею, он останавливается посредине и увязает в мясе и костях. Вокруг раны тут же образовывается синюшная припухлость и начинает течь тёмная кровь. Вечеславу требуется дополнительное усилие, чтобы выдернуть клинок, а ведь там, слева ещё молодой, на норовистой лошадке, и если замешкаться, то и самому можно лишиться головы.

Наконец, клинок вырван из раны, Вечеслав быстро разворачивается и с рёвом бросается на второго противника. Но тот к его удивлению и не собирается биться. В его глазах застывший ужас. Он видит валящегося из седла на пыльную дорогу своего старшего соратника, видит поток крови, льющийся из раны, и ему хочется жить. Это написано в тех же глазах поверх ужаса. Серая уже развёрнута и срывается в галоп, а потом переходит в карьер, поднимая облака пыли.