— Надо бы как-то побриться, — вяло шевельнулась в мозгу сонная мысль. Как и чем, думать совсем не хотелось, да и к чертям собачим, не главное оно теперь.

— А что главное? — спросил сам себя мозг.

Но ответ появиться не успел. Вечеслава, словно навь того мертвяка на кромке, утянула в себя чёрная и вязкая пустота небытия.

Спал Вечеслав плохо. Обрывочно мелькали тяжёлые сны, в которых он то снова убивал, то видел шевелящуюся стену нави. Иногда сквозь эти кошмарные обрывки прорывались сны о родных, о своём мире.

Просыпаясь в полной темноте почти поочерёдно от кошмара или от тоски, Вечеслав слепо осматривался вокруг себя, шарил рядом рукой, пытаясь отыскать Машу, не находил, и снова проваливался в пустоту в полном непонимании.

Разбудили его разноголосые крики петухов. Он открыл глаза и первые две минуты тупо пялился в потолок, которым являлась внутренняя сторона одного из скатов крыши. Наконец, разум более-менее восстановил цепочку произошедших за последние два дня событий, и Вечеслав вздохнув, тяжело поднялся. Ночь не принесла нормального отдыха, тело ломило и ныло от вчерашних бешеных нагрузок. Неторопливо опоясавшись и позёвывая, он вышел из хаты.

Солнце, по всей видимости, только-только выползало из-за горизонта, и ещё не поднялось настолько, чтобы пролить свои лучи на укрытую за холмом и невысоким частоколом весь, и поэтому пока ещё радовала утренняя прохлада. К нему подошла та женщина, что разливала вчера уху, держа в руках большой кувшин.

— Извольте умыться и испить, — тихо проговорила она, слегка поклонившись.

— Спасибо, — в ответ поклонился Вечеслав и вытянул перед собой руки со сложенными лодочкой ладонями. — А попутчик мой где?

— Родич ваш? — непонимающе переспросила Агафья, поднимая кувшин и наклоняя его. — Так ведь лошадку продавать пошли.

Вечеслав бросил взгляд на столб к которому вчера сам привязывал гнедую. А-а, блин, так вот откуда эта убийственная боль в ногах, усмехнулся он, припомнив вчерашнюю конную прогулочку.

Вода была прохладной, несмотря на жаркую августовскую ночь, и Вечеслав догадался, что, скорее всего, за нею уже успели сходить на реку. Во сколько ж они тут встают? — невольно задался он вопросом, и заценив чужой труд, поплескал воды на лицо ровно столько, сколько было нужно, стараясь не проливать лишнего. Затем взял у женщины кувшин, жадно сделал несколько глотков, и шумно выдохнув от удовольствия, поинтересовался:

— А давно ушли?

— Давненько уж, — ответила женщина.

Вечеслав хотел уточнить, как давненько, но вдруг до него дошло, что он не знает, а в чём собственно здесь измеряется время. Потому он только неопределённо угукнул и кивнул, чтобы ненароком не сболтнуть какой-нибудь полной чуши и не вызвать подозрений.

— Може завтракать хотите? — спросила Агафья, беря протянутый ей кувшин.

— Нет, спасибо. Я лучше подожду.

Агафья кивнув, быстро развернулась и заспешила ко второй хате, а Вечеслав присел на лавку у столика, и стал наблюдать за тем, что происходило через дорогу.

Там, за таким же столиком, только раза в три подлиннее, сидело больше дюжины человек разных возрастов. Одеты эти люди были совсем не так, как те, которых он разглядывал вчера, когда они с ведьмаком вошли в весь. Белых рубах у мужиков не было и в помине, а красовались на них однотонные красного и тёмно-синего цветов. Не было в помине и лаптей, а только полусапожки без каблуков. У женщины поверх накидок были надеты пёстрые юбки, а на плечах лежали узорчатые платки.

— Праздник же сегодня какой-то, — вспомнилось Вечеславу.

Почти все за столом молча ели, и только двое, чуть склонившись друг к другу, вели беседу. Один из разговаривавших был мужик лет сорока, с короткой окладистой бородой, второй — молодой парень. Вид у него был уставшим, он тяжело облокачивался на стол и сильно морщился, словно борясь со сном. Вечеславу вдруг показалось, что парень бросил в его сторону нарочитый взгляд, но как только их глаза встретились, парень тут же торопливо отвернулся.

— Чё эт он? — мелькнуло в голове, и Вечеслав отведя взгляд чуть влево, стал наблюдать за ним боковым зрением. За две минуты парень обернулся на него три раза.

— Может просто интересно, кто такие напротив появились? — спросил он себя, но ответить не успел. На дороге, которая шла вдоль опоясывающего весь двойного частокола, показались ведьмак с Добряшом. Шли они без лошади. Ведьмак издалека помахал рукой Вечеславу, и в его руке тот увидел маленький тёмный мешочек. Однако особой радости на лице ведьмака не наблюдалось, но всё сразу же объяснилось, как только он подошёл и бросил мешочек на стол.

Мешочек звякнул, а ведьмак зло плюнул под ноги.

— Вот же ушлый этот их Любомир Карпыч, чтоб ему в пекле гореть, — громко выругался он, усаживаясь на лавку возле Вечеслава. — Таких ушлых я только в Киеве, да в Новгороде видал.

— Да и бог с ним, — махнул рукой Добряш. — Ну чего ты так узъелся?

— Чего-чего, — ведьмак посмотрел на Вечеслава. — Не, ты представляешь, за хорошую лошадь три с половиной гривны кунных. И главное упёрся, как баран, ни векши, говорит, больше не выброшу, они, говорит, в Муромах нынче подешевели.

— Им булгары стада целые пригоняют, — снова вставил Добряш. — Так он, значит, и правду говорит, чего уж там.

— Слушай, мне кажется, вот тот парень за столиком на меня как-то подозрительно поглядывает, — сказал Вечеслав, едва заметно кивнув в сторону соседских хат.

Ведьмак бросил осторожный взгляд.

— Может показалось? — спросил он. — Добряш, ты вон того парнишку не знаешь, случаем?

Добряш без всяких затей, прямо уставился на столик. В это время мужик, ведший беседу с парнем, обернулся и сдержанно, с не особо приветливым лицом, кивнул соседу, а сам парень тут же схватил со стола ложку и принялся увлечённо есть.

Добряш помахал в ответ, и перевёл взгляд на своих гостей.

— Ишь ты, уже и к празднику понарядились, — сказал он добродушно. — А мои-то бабоньки небось ещё прихорашиваются. Скоро мирского бычка[*] с луга приведут, а там и требу* складут, а другую полоть[*] порубят, да в общем котле…

— Так чего с парнем-то? — перебил ведьмак.

— А кто ж его знает? Може родич какой их дальний.

— Поня-а-тно, — протянул ведьмак, и взяв в руку мешочек, развязал его. Пару раз тряханув им, словно пытаясь определить вес, ведьмак аккуратно высыпал содержимое на стол.

Вечеслав с интересом поглядел на кучку серебряных монет разной степени стёртости. Некоторые из них вообще были отломанными половинками, или обрезанными по окружности под один размер. Из целых одни монеты были с современные два рубля, другие немного побольше, а обрезанные по кругу примерно походили на рубль. На обеих сторонах, что больших монет, что мелких, Вечеслав увидел арабскую вязь.

— Там не стал пересчитывать, — говорил ведьмак, сортируя монетки, — Неудобно чего-то было. Так ногаты[*] сюда, куны значит тут, ага, а резаны, значит, в третью кучку.

Пока ведьмак занимался сортировкой, Вечеслав пару раз искоса взглянул на парня, но тот только увлечённо ел, не обращая в их сторону никакого внимания.

— Показалось, видимо, — решил он, и снова перевёл взгляд на стол, где монеты уже были разделены на кучки.

— Так, — сказал ведьмак, начав перебирать пальцем первую кучку монет побольше, и считая шёпотом, — Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать. Ага, ногат значит тридцать.

Через секунд двадцать он посчитал вторую кучку и добавил.

— Кун тридцать четыре.

Когда была досчитана последняя кучка, состоящая из обрезанных и половинок монет, ведьмак громко рассмеялся.

— Чего? — с любопытством поинтересовался Добряш.

— Ай да Карпыч. Всё-таки надул на резанку, — ведьмак принялся укладывать монеты обратно в мешочек. — Ох уж этот торговый люд, не упустит своего, обязательно облапошит…