Приближался новый сильнейший «всплеск». Боль исчезла, и мысли, как радужные пузыри на мутной луже, вспучивались, лопались и возникали вновь. Их было так много, что казалось, задействованный, просыпающийся мозг кипел.

Зафс резко свернул на небольшой пятачок чужой парковки, встал за оставленным на ночь грузовиком и, с трудом достав трясущимися пальцами инъектор, прислонил его к наспех обнаженному предплечью и сделал впрыск.

Ему нельзя было возвращаться домой в активном состоянии. Едва взглянув на сына, отец сразу поймет, что разим перестал действовать: Зафса выдадут глаза. Юноша давно привык, что во время активизации сознания люди с трудом выдерживают его направленный взгляд. Недавно профессор Эйринам ощутил на себе ударную силу взгляда Зафса и только принуждением, силой воли заставил себя не отводить глаза. Стоял напротив «студента», боялся, но смотрел прямо.

Отец же поймет все сразу. Начнет беспокоиться, до глубокой ночи составлять новую схему, усиленный состав инъекций… Мама будет плакать…

Мысли становились все короче. На голову как будто насаживали обручи. Обруч за обручем. Стягивали черепную коробку и выжимали все новое и свежее, что так недавно радужно пузырилось поверх стоячего болота.

Последний день. Осталось вытерпеть последний день притворства. Инъекции разима, конечно, придется продолжить — они спасают от ловушек, — но мука ложью прекратится. Зафс будет предоставлен сам себе.

Головная боль медленно заполняла освободившееся от чистого сознания пространство. Привычно вгрызалась в мозг. Чавкала от удовольствия. Утоляла нестерпимый голод. Яркие предвечерние краски окутались серой пеленой…

Последний день!

Зафс без сил опустился на корточки, прижался спиной к прохладному борту грузовика, и тут же боль, собрав все краски в тугой черный узел, обрушилась на голову так яростно, что звон прокатился по всему телу и долго вибрировал на кончиках пальцев бесконечной уродливой пляской.

«Все же надо было потерпеть полтора часа», — запоздало раскаялся Зафс и утонул в беспросветном мраке стоячего болота бездумья.

Когда он открыл глаза, вечерний сумрак почти сравнялся красками с его личным мироощущением. Тусклый диск ночного светила показался над горизонтом, луна отбрасывала неяркие лучи и почти не соперничала с мягким освещением улиц пригорода.

Зафс тяжело встал на ноги, повел сведенными от длительной неподвижности плечами и вялой походкой подгулявшего моряка направился к дому. Отец и мама как будто чувствовали, что сыну необходимо уединение, и не теребили его призывной вибрацией браслета коммуникатора, не торопили, не разыскивали.

Еще одна курсирующая платформа пронеслась над деревьями и опустилась где-то за спиной Зафса.

Профессор Эйринам, вспомнил юноша. Он столько времени проводит в одиночестве своего Дома, что поездка на общественном транспорте кажется ему развлечением…

Дверь дома оказалась крепко закрытой, Зафс потянул на себя ручку, перешагнул порог и вдруг почувствовал, как воздух стал упруго-непослушным. Он сковывал движения, не позволял коленям сгибаться, и Зафс, сделав еще несколько шагов вперед на непослушных ногах, упал в дверях гостиной.

— Обыщите его, — раздался откуда-то из комнаты гулкий и словно бы спертый мужской бас. — Если это имплантат, то немедленно извлеките.

Грубые сильные пальцы начали обшаривать тряпично-ватное тело Зафса. С трудом заставив глаза повиноваться, юноша скосил их на лицо типа, что обыскивал, ощупывал его тело, и убедился — незнакомец. В непонятной военной форме без опознавательных знаков и эмблем принадлежности к определенной службе. Высоченный и огромный, как вставшая на дыбы грузовая платформа, он методично исследовал тело юноши. Нос незнакомца был зажат прищепкой фильтра-нейтрализатора, и оттого голос его прозвучал ненатурально, на выдохе:

— У него только браслет, мессир.

— Снимите, — приказал бас.

— Он запаян.

— Разрежьте, — так же на выдохе отдавал команды бас.

«В дом запустили парализующий газ, — догадался юноша. — Носовые фильтры нейтрализуют его действие… Кто эти люди?! Преступники? Охотники на менталов?»

— Мне понадобится пневматический резак, мессир, — прозвучало над головой. — Витахром так просто не разрежешь.

— Так принесите!

— Слушаюсь. — Пальцы службиста разжались, и рука Зафса со стуком ударилась об пол.

— Сначала посадите его в кресло, я хочу взглянуть на его лицо.

Вздыбленная платформа легко приподняла тело Зафса, встряхнула и бережно опустила в кресло, стоящее напротив трансформера с расположившимся в нем сухопарым мужчиной.

Властный взгляд выдавал в нем немалую величину. Уверенность и высокомерие застыли на лице незваного гостя, преступники и всяческие мелкие сошки так не выглядят. Его надменность была естественной, как погода за окном. Перед Зафсом сидел человек, облаченный немалой властью. В чужом доме он чувствовал себя главным, и это чувство было ему привычно.

— Так вот ты какой, мой мальчик, — пробормотал мессир. — Римт, что ты застыл! Неси резак.

Громила послушно затопал к выходу, и Зафс остался наедине с высокопоставленным незнакомцем.

Нет, не наедине. На кушетке перед выключенной подставкой информационного поля полулежал отец. Его остекленевший взгляд сосредоточился на одной точке, грудь мерно вздымалась.

«Жив! — обрадовался Зафс. — А мама?»

— С этими людьми будет все в порядке, — пророкотал незнакомец. — Они нам не нужны, я даже благодарен доктору Варнаа, он не стал вживлять в твое тело имплантат из витахрома. Ты нам не бесполезен…

Голос незнакомца звучал в мерном, успокаивающем ритме, Зафс почувствовал, что нос его щекочет какая-то пылинка, и вдруг едва сдержал свою руку от машинального движения — дотронуться до носа, почесать его.

«Газ на меня уже не действует! — Даже в неактивном состоянии мозг Зафса работал в сумасшедшем режиме. Искал несоответствия, разгадки и причины. — Я так пропитан нейролептиками и транквилизаторами, что организм справился с действием газа! Спасибо, папа. Ты пропитал меня такими нечеловеческими дозами, что даже боевые нейролептики-парализаторы не действуют длительно…»

Все функции организма медленно приходили в норму, буквально через пару минут Зафс, незаметно напружинив каждую мышцу тренированного тела, ощутил в себе силы сопротивляться.

Незнакомец больше не говорил. Сидел в кресле и молча разглядывал юношу, как некую диковинку. Он ожидал возвращения верзилы-подчиненного и больше не считал нужным тратиться на слова.

«Ударить надо первым, — стремительно рассуждал Зафс. — Римт выглядит более серьезным противником, и тут у меня два варианта: обезвредить мессира до его появления и напасть сзади или дождаться, когда Римт склонится над браслетом с резаком, ударить в горло и тут же, ногой в выпаде в грудь начальника. Как поступить? Пожалуй, первый вариант предпочтительнее. Но Римт может вернуться не один или… я могу не успеть…»

Громко бухнула входная дверь, протопали шаги, и верзила появился в комнате:

— Принес, мессир.

— Срезай. Нам надо дождаться ночи в этом доме, на улице еще слишком людно.

«Они скрывают свои действия!» — только успел обрадоваться Зафс, как Римт огорошил его следующими словами:

— Я отпустил полицию. Сказал, что все в порядке, их помощь не нужна.

— Правильно, — одобрил мессир. — Незачем вмешивать посторонних в наши дела?

«Охотники на менталов?!» — снова запаниковал Зафс.

Но нет, форма Римта не несет опознавательных знаков этой службы.

Секретная операция?!

Но почему?! Зачем?! В чем исключительность Зафса Варнаа? Охота на менталов всегда ведется громко, каждый житель района, где обнаружен телепат, мгновенно оповещается сиреной — враг рядом, враг может влезть в твой разум и использовать тебя как слепое орудие против родных и близких!

Громкая охота — это правило. Ловец менталов гордится своей формой, своей работой и пыжится от осознания необходимости себя. Римт и мессир особенные государственные служащие? Им подчинен департамент полиции, они имеют право отдавать приказы стражам правопорядка…